Джен Беннет - Неприкаянные души (ЛП)
Он хотел было ответить, но передумал и покачал головой:
– Это неважно. Я хочу, чтобы ты осталась не из-за денег, а именно потому, что хочешь остаться. Я уже признался в своих чувствах, а ты, видимо, их не разделяешь.
– Что ты знаешь о моих чувствах?
– Только то, что вижу, когда смотрю в твои глаза. И то, что слышу в твоем голосе. – Он помолчал и продолжил тише: – То, что чувствую, касаясь тебя.
У Аиды сдавило горло.
– И что тебе говорит это все? – Она хотела произнести слова уверенно, но от них веяло отчаянием.
– Мне это говорит, что, независимо от чувств, ты слишком упряма и боишься рискнуть, когда дело касается твоего сердца. Хоть ты и твердишь, будто на меня давит прошлое, сама все еще живешь своим.
– Я?
– Может, иногда я впадаю в депрессию и злюсь, но я не перестал жить после аварии. Я собрал себя по кусочкам и продолжал работать. Не подвел семью, не оставил своих клиентов, работников, слуг.
– Я тоже пытаюсь жить и работать! – возразила Аида.
– Разница в том, что я работаю не во имя памяти об отце, а потому, что наслаждаюсь процессом сам. К тому же люди на меня рассчитывают.
Это что, оскорбление? Аида даже не знала, как реагировать.
– Я люблю свою работу.
– Да неужели? Тебе нравится причинять себе боль? А шрамы?
– Но ты же говорил, что тебе они не мешают, – прерывистым голосом выдавила Аида.
– Не мешают, и тебе, черт побери, это известно! Как я понял, ты используешь скальпель, потому что так быстрее. Он бы тебе не понадобился, если бы ты проводила с одним клиентом час, вызывая одного духа за те же деньги, за которые вызываешь дюжину на публике.
– Я не смогу себе этого позволить, пока не скоплю достаточно средств.
– И сколько же лет пройдет? Пять? Десять?
– Н-не знаю.
– Но ты не примешь деньги в долг? А если они будут из другого источника? Люди каждый день берут ссуду в банке. Тогда тебя гордость не замучит?
Боже мой, вот сейчас, пытаясь загнать в ловушку, Уинтер раздражал ее до крайности.
– Дело не в моей карьере. Ты хочешь, чтобы я осталась из-за нас!
– Да, черт возьми, хочу! Виноват.
– Если я останусь, моей карьере конец. И сколько продлятся наши отношения, Уинтер? Спроси себя. Ты уже побывал в браке, и сам говорил, что потерпел неудачу, даже если бы не случилось аварии. И утверждал, что из-за той женитьбы согласен лишь на интрижку.
– Чувства меняются.
– Да, и быстро. Мы с тобой знакомы несколько недель. А если через месяц-другой твои чувства снова изменятся? Сэм всегда твердил, что ничто не вечно, и что отношения разрушают человека. И ты сам убедился в этом с Полиной. Почему у нас двоих должно быть по-другому?
– А ты никогда не думала, что Святой Сэм знал далеко не все?
Раскрасневшись от гнева, Аида указала на Уинтера дрожащим пальцем:
– Не смей так о нем говорить.
– А почему нет? Это ты его приплела. Уверен, что Сэм был классным малым, но он умер, Аида! Больше десяти лет назад. Когда ты перестанешь жить, пытаясь угодить ему?
– Он тебя не касается!
– К несчастью, касается и очень, потому что встал между мной и моей любимой женщиной!
Любимой? Аида не собиралась кричать, если звук, вырвавшийся из ее рта, можно было так назвать. Вопль вышел громким, будто на последнем издыхании. Аида так себя и ощущала: на грудь что-то давило, расплющивая сердце. Она стояла на месте, словно приклеилась к плитке или находилась под действием чар.
– Молчишь. Так я и думал. Подозреваю, ты позволила своей святой миссии по сохранению идиотских идей Сэма заслонить все, что чувствуешь сама, и бог его знает, любишь ли ты меня в ответ.
«Люблю». Аида хотела произнести вслух, но горло не слушалось. Пальцы потеряли чувствительность. Кажется… она впадает в прострацию.
Как же передать, что ее переполняют чувства к нему! Но прежде Аида такого не испытывала, потому испугалась. Она хотела сказать, что больше всего на свете хочет остаться и быть с ним…
Но Уинтер не дал ей времени:
– Сэм был восемнадцатилетним парнишкой, пытающимся найти смысл жизни. Ты никогда не думала, что он мог бы изменить свое мнение через несколько лет?
– Я никогда не узнаю, потому что он больше не прожил.
– Но собираешься так и строить жизнь на основе воспоминаний?
Аида заплакала навзрыд, чувствуя себя испуганным кроликом, загнанным волком. Она потеряла способность думать, делать хоть что-то, ей хотелось лишь бежать наутек.
– П-почему только я должна рисковать? Ты хочешь, чтобы я жила с тобой в качестве любовницы. Тебе даже в голову не пришло, что обо мне подумают, если я останусь здесь навсегда. Все знают тебя и со временем узнают обо мне. Пойдут разговоры.
– И кому какая разница?
– Мне есть разница! Это наложит отпечаток на мою репутацию и на все дела, которые я постараюсь устроить.
– Чушь собачья! Никому теперь нет до этого дела.
– Твоим родителям было не наплевать, иначе бы мать не подталкивала бы тебя к браку с нелюбимой. – Аида утерла слезы. – Если память о Сэме определяет мои решения, то жуткие отношения с Полиной влияют на твои.
Уинтер посмотрел на нее через стол холодным взглядом. У него дернулась щека, и, глубоко вздохнув, он уставился на руки.
– Наверное, Полина просто открыла мне глаза на природу брака.
– О, расскажи, пожалуйста, чему же тебя научила дражайшая Полина?
– Что это лишь бумажка, официальный документ, не имеющий ничего общего с чувствами, доверием, привязанностью и дружбой. Это чертова сделка, а я не собираюсь сводить наши отношения к записи в суде, которая только связывает людей вместе ради денег!
– А я не хочу повторять то, что ты и так знаешь: если думаешь, будто мне нужны твои деньги, то ради бога, верь в это и дальше, пока я уезжаю на поезде в Новый Орлеан!
Ярость добавила в лицо Уинтера что-то демоническое. Подвесные кухонные лампы отбрасывали резкие грубые тени на черты его лица. Уинтер стукнул кулаком по столу, чем удивил и себя, и Аиду. Бумаги разлетелись, некоторые даже упали на пол, а он бросился к ней. Аида отошла назад, но бутлегер продолжал надвигаться, пока не возвысился над ней, как чудище из преисподней. Пар из кипящей кастрюли кружился вокруг его черноволосой головы.
– Так давай. – Его дыхание обжигало лицо Аиды, а гнев обдавал жаром кожу. – Убирайся из моего дома и не вздумай возвращаться! Я больше не хочу тебя видеть!
Его слова опалили ее сердце прямо в груди. А слезы, катившиеся по щекам, не могли смягчить причиненный вред.
