Герцог для сиротки. Академия магии (СИ) - Черчень Александра

О чем, о чем… что ты сейчас снова будешь водить этой ветошью по своей коже, и капельки воды, сверкая в свете магических фонариков, начнут скатываться все ниже и ниже…

— Хелли?

— А? Да так, о всяком, о разном, — промямлила я, злясь на себя.

— Правда? — Веселья в голосе Тариса стало еще больше, и я каким-то шестым чувством поняла, что это неспроста. Он прекрасно понимал, какое впечатление производит, и от души наслаждался эффектом!

— Правда, — коротко рыкнула я, мысленно надавав себе оплеух и вытравив из головы порочный образ, от которого кровь закипала в жилах. — О завтрашнем дне еще думаю. Как нам отсюда выбираться.

А если честно, то еще и о ночи! Потому что кровать-то тут одна-единственная, и, зная герцога Таргского, вряд ли он доблестно ляжет на коврике рядом с ней, чтобы не смущать прекрасную даму. Не-е-ет, именно смущением этой дамы он и будет заниматься. И, чую, с огромным удовольствием.

Хелли, приди в себя, а то опомниться не успеешь как… как… что-нибудь случится!

Почему-то даже мысленно я не могла конкретизировать, что же может произойти, хотя, разумеется, прекрасно это знала. Просто одно дело шутить про метафорические сеновалы, когда ты у себя в комнате с подружками, а другое — когда с парнем, которому нравишься, в затерянной избушке в лесу. И сейчас он стоит голый! А потом вам спать вместе!

А-а-а!

Наконец плеск прекратился и вновь раздался шорох ткани. Я облегченно выдохнула. Одетый Тарис — лучше раздетого! Это безусловный факт, я бы даже сказала, постулат!

— Все, можешь поворачиваться. — Одновременно с этими словами по полу прошлепали босые ноги по направлению к печке. — И готовиться ужинать!

— О, все уже сварилось?

Тарис попробовал ложку похлебки и, довольно улыбнувшись, кивнул:

— Да, подай тарелки, будь добра.

В этом все же весь герцог Таргский. Только что сверкал голой задницей, а теперь «будьте столь любезны подать приборы». Но выпендриваться, я, разумеется, не стала, так как аромат действительно стоял на всю избу, и сейчас, когда главный раздражитель перестал быть таковым на передний план выступили иные потребности. В еде!

Каша с грибами и мясом оказалась просто божественно прекрасной! Я ее слопала за несколько минут и с наслаждением облизала ложку, а после отдала дань таланту повара.

— Это было нечто. Действительно, Тарис, просто безумно вкусно!

— Ты просто очень голодная и ослабевшая после портала, — добродушно усмехнулся он, который ел гораздо более сдержанно, чем я, и тут оставаясь аристократом до мозга костей. — Хочешь добавки?

Немного подумав, я с сожалением покачала головой.

— Нет, а то объемся и лопну. Это будет самая нелепая смерть из возможных!

— Факт, — кивнул в ответ парень и, забрав мою пустую тарелку, пружинисто поднялся с кровати на которой мы сидели. — Давай тогда налью тебе компота. И думаю, что уже можно купаться и тебе. Вода нагрелась.

Если честно очень хотелось остаться хрюшкой. Но природная чистоплотность взяла свое. Потому, выпив кружку терпкого ягодно-травяного отвара, я решительно поднялась.

— Погоди, Хелли. — Тарис тоже встал и прошел на другую сторону избы, где мылся сам. — Это я по военному, а тебе максимальный комфорт нужен все же.

— Что ты имеешь в виду?

Он не ответил, лишь усмехнулся. И подтащил туда лавку и несколько тазиков.

— Лучше особо сильно не поливаться, но потом, если что, вытрем. Все, купайся.

И отошел обратно к кровати. А я осталась, замерев, как кролик на открытом месте, и не в силах даже дернуться. Почему-то было очень сложно привести свои руки в движение и начать раздеваться.

Раздеваться перед ним, пусть он и не смотрит…

Но, немного помявшись и мысленно обругав себя последними словами, все же расстегнула рубашку и стянула ее, воровато посматривая в сторону Тариса. Он честно сидел лицом к стене. Притом по-нормальному, а не так, как я получасом ранее.

В груди расцветала странная смесь стыда и благодарности.

И так как рефлексировать в этой ситуации можно было до бесконечности, а делать это с голой грудью не очень сподручно, я решила сосредоточиться на деле. Дело — оно всегда выручает, при мятущихся чувствах!

Потому я быстро сбросила с себя остальные вещи, разбавила холодную воду горячей до комфортной температуры и, воспользовавшись тряпкой Тариса, начала мыться. Всячески гоня от себя мысли, что еще недавно эта же ткань скользила по совсем другому телу. По его широким плечам, груди, плоскому животу и, возможно…

Ай!

То, что фантазии до добра не доводят, я и так знала, но впервые столкнулась с настолько мгновенным возмездием.

Все получилось очень глупо!

Отжимая тряпку, я налила чуть на пол, мимо тазика, и практически сразу наступила туда босой ногой и, конечно, поскользнулась. Приземлилась удачно — на лавку. Даже не отшибла себе ничего. Но вот таз с диким грохотом покатился по полу, а Тарис… Тарис, разумеется, повернулся на шум. И его глаза вспыхнули таким голодным, жарким огнем, что у меня на несколько секунд остановилось сердце. А потом забилось в удвоенном темпе!

Тук-тук-тук! Невыносимо громкими барабанами в ушах.

Тук-тук-тук! Перекрывая звук шагов Тариса Тарга, который плавно, как хищный зверь, поднялся и направился ко мне. Его взгляд скользил по моему телу, то задерживаясь на груди, то опускаясь к низу живота, то возвращаясь обратно к глазам… Дрожь рождалась где-то в глубине тела и перекатывалась волнами по коже, рождая мурашки и заставляя грудь болезненно напрягаться.

— Хелли, с тобой все в порядке? — спросил он, останавливаясь в шаге от меня и опускаясь на корточки. Не прекращая изучать мое тело, теперь такое близкое, такое открытое…

И даже голос у него стал иной, словно чужой. Низкий и будоражащий.

Зачаровывающий, словно сказочная флейта в руках заклинателей из древних сказок. Не знаю, что произошло, но прикрыться я дернулась лишь через несколько мгновений, словно очнувшись ото сна.

Но мне не позволили.

Тарис поймал мои руки, не давая им скреститься на груди, и хрипло выдохнул:

— Не надо. Пожалуйста…

— Но Тарис! — практически всхлипнула я, с испугом глядя на такое знакомое и такое чужое сейчас лицо. Глаза пылали, под ними залегли тени, а черты словно заострились, усиливая сходство с хищником.

— Тиш-ш-ше, — и снова эти интонации в его голосе. — Маленькая моя. Такая голенькая, такая нежная, такая испуганная. Не бойся…

— Тогда отпусти!

Я думала, что потребую этого четким и твердым голосом, но получилась скорее мольба, которую я выдохнула практически в губы оказавшегося так близко парня.

— Нет, — ответил он и подался вперед, касаясь шеи поцелуем, от которого я вздрогнула, словно меня ужалили. — Как же тебя отпустить, если ты вся передо мной. Лучше, чем в самых горячих мечтах. Обнаженная, близкая, красивая… малышка Хелли, знаешь что?

Он чуть отстранился, и снова поймал меня в плен своих глаз. А после тихо выдохнул:

— Теперь я знаю, какого цвета твои соски. С первого дня мечтал увидеть.

И сообщив эту вопиющую, просто ужасную пошлость, он подался вперед, впиваясь в мои губы жадным, сводящим с ума поцелуем. И увлекая меня в бездну, в которой пылал сам.

Я бы хотела его оттолкнуть! Я бы хотела возмутиться, вырваться и ударить его по щеке! Я бы хотела…

Но все, что я могла, это несколько бесконечно долгих секунд оставаться безучастной под властным напором, а после сдаться. Сдаться и ответить на поцелуй. Плавиться в его руках с едва слышными всхлипами и не помнить… ничего не помнить! Ни себя, ни своих убеждений, ни наставлений, которые столько лет вбивала мне тетка!

Сейчас я могла лишь чувствовать. Лишь растекаться в его руках.

Таких смелых, таких дерзких, таких наглых. О, эти руки прекрасно понимали, чего хотят, и позволяли себе это, а я могла только попытаться не забыть о том, как дышать. Но даже это получалось с трудом, и вот я уже между поцелуями хватаю ртом воздух, понимая, что мне отчаянно его не хватает…