Юлия Шолох - С привкусом пещерной соли. Том 1
Она поднялась, осмотрелась - Полина читала книжку, сидя на полу в позе лотоса. Аккуратно причесанная, чистенькая и выглаженная, она казалась фальшивкой - цветастым фасадом, за которым до горизонта простирается заброшенное сухое поле.
- Привет, - и улыбка у нее была никакой, просто данью вежливости. - Есть хочешь?
- Нет.
Наташка нехотя поднялась, нашла чистую одежду, полотенце и отправилась в душ. Стояла под водой, удивляясь, сколько, оказывается, на ней грязи, судя по потокам серой мутной воды, которые никак не кончались.
А еще ей казалось, что вода течет не только по поверхности кожи, но проникает сквозь нее и струится изнутри. Жуткое ощущение, но странно возбуждающее, как будто прикосновение напрямую к нервам.
Наташка вытерлась, подсушила волосы, оделась и вернулась в комнату.
- Как ты? - спросила Полина.
- Мне пора, - полотенце она аккуратно расправила на спинке стула и оставила сушиться, грязные вещи бросила на почти собранную сумку и всю эту кучу затрамбовала под стул.
- Я думала, ты не пойдешь, - задержав дыхание, сказала ее соседка.
- Я пойду.
Все так же пусто внутри. А сколько было страданий, сколько боли от очередного предательства, страха, разочарования и почти отчаяния. А сейчас - просто пустота, будто при спуске в глотке подземной твари Наташка оставила все то, что делало ее человеком. Или вот еще - может, тамошняя вода имела эффект хорошего успокоительного, напрочь выскабливая любые ощущения?
- Я могу что-то сделать? - Полина отвела глаза.
- Нет.
Наташка последний раз окинула комнату рассеянным взглядом. Она сюда вернется... какой? Другой? Такой же?
Какой она войдет в эту дверь?
Раньше, чем Полина нашла и выдавила какие-то слова для поддержки или успокоения, Наташка отвернулась и вышла. Ноги передвигались словно сами по себе, что оказалось весьма кстати.
Что-то ценное... или нет, что-то важное осталось где? В голове полная каша, будто ты младенец, который видит предметы, но понятия не имеет, для чего они предназначены. Однако все равно - какие забавные штучки!
Если в коридоре и встречались люди, то Наташка этого не заметила. Пусто, пусто... Ничего важного.
Пляж был тих и безлюден.
Вода лениво перекатывалась, и ее медленные движения отзывались в крови, как будто перемещались под действием какого-то общего энергетического поля.
Наташка повернула в сторону, удаляясь от общих маршрутов, проложенных аквелями, и пошла туда, где заканчивался свет и наступал мрак.
Ее веселенькая зеленая майка с белой каймой и черные шорты совершенно не подходили для того, чтобы куда-то идти с не человеком, и еще меньше для романтического свидания.
Гуру приближался с левой стороны.
Наташка добрела почти до границы света и остановилась. В темноту она добровольно в одиночестве точно не сунется.
Радует, что отсутствуют зрители - что удивительно, никто не выперся посмотреть на продолжение вчерашнего представления. На поверхности все по другому - если ввести смертную казнь - по старинке, в центре площади, с окровавленной деревянной колодой и огромным начищенным до блеска топором - то толпа желающих увидеть все своими глазами соберется такой, что передавит собой немало народу.
Туда им и дорога.
Впрочем, не совсем уж было пусто - кто-то у воды сидел, пусть и в одиночестве.
Так как все равно придется ждать, пока Гуру явится на свет, а времени до этого светлого события оставалось предостаточно, Наташка пошла к сидящему на берегу человеку и удивилась, когда с трудом узнала в худой, изнуренной фигуре того самого Михаила Ивановича, интеллигента в спортивном костюме с вечным призраком-галстуком на шее, который приехал в Ракушку вместе с ней.
Нимфетки поблизости не наблюдалось.
Значит, и он не уехал, а, как Полина, остался под землей. И она, если подумать, осталась, пусть и по другой причине - сложно собрать вещи и убраться прочь с гордо поднятой головой, когда тебя пригласили на банкет в роли главного блюда. Возможно, у Наташки было немало отвратительных недостатков, но вот трусихой она не была никогда. Убегать - последнее дело, убегают только крысы.
Интересно, из их развеселой компашки вообще кто-нибудь вернулся на поверхность?!
- Можно? - поинтересовалась Наташка, оглядывая пустынный берег. Сотни посадочных мест, а она просится под бок этого человека, который, если припомнить, не особо-то ей нравился.
- Конечно, можно.
- Что вы тут делаете?
Он повернул к Наташке голову и она чуть не вскрикнула, когда тусклый свет отразился в его глазах.
Михаил Иванович походил на труп, который восстал из земли. Он совершенно точно доживал свои последние дни, причем доживание проходило совсем не просто и отложило на его лице гримасу непреходящей боли.
- Извините, - выдавила Наташка.
- Да чего там, - широким жестом, плохо скрывающим собственное отчаяние, произнес он. - Не стоит. У каждого своя война. Я свою почти проиграл, а вот у тебя, как у большинства живых, полно времени выиграть.
Спорить с ним не было никакой возможности. Нельзя же говорить умирающему, что он говорит пошлые банальности, которые забываются спустя несколько минут.
Михаил Иванович, к счастью, отвернулся.
- Я предпочитаю бывать тут один. Привыкаю, так сказать, к одиночеству. И постоянно думаю, все время думаю - есть ли там, после смерти еще что-нибудь?
- Аквели уверены, что есть.
- Я не аквель.
- Неважно, - Наташка сжалась и обхватила плечи руками. - Я не хочу об этом говорить. Могу я что-нибудь для вас сделать?
- Для меня нет, - ответил он, сосредоточено щурясь. - Кто я тебе такой? Мы просто вместе сюда ехали, и больше нас ничего не связывает. Ты мной и не интересовалась никогда, как человеком, в смысле. Я всегда был фоном, сколько себя помню. И для жены. И для дочери... просто фон. А я тебя часто вижу... Все, что вокруг. С какой стати ты будешь что-то для меня делать? Но еще я вижу, что ты можешь сделать что-нибудь для него. Понимаешь, я о ком? Чтобы ему не пришлось однажды умирать так... в одиночестве. Гонза такого не заслужил.
