Лиза Дероше - Персональные демоны
Я смотрю на нее.
— Я не позволю им получить ее, — говорю я, понимая, что они — это я. Но сейчас, ложась рядом с ней на диван и обнимая ее, я осознаю, что моя жизнь теперь зависит от этого… и поэтому я так уверен, что сделаю все от меня зависящее.
Глава 21. Рвем и мечем
— Знаешь, я обдумал всю эту фигню, которую вы говорили про непорочное зачатие…
Я отрываю голову от двери машины и смотрю на Гейба сквозь туман своего похмелья.
— Чего?
— Ну, помнишь… в тот вечер, когда вы пришли ко мне… После того, как он рассказал тебе… кем является…
— А, да… Так что, я не новая Мария?
— Нет.
— Слава Богу. Я была бы дерьмовой матерью, — говорю я, потирая лоб. — Кроме того, я очень надеюсь оставаться девственницей не слишком долго.
Я наклоняюсь обратно к окну, и в тот же момент из-за скачка автомобиля, ударяюсь о дверь, что ведет к очень болезненной отдачи внутри моей головы.
— Аууууууу… — стону я.
Гейб смеется.
— Так тебе и надо.
— Заткнись.
Когда мы подъезжаем к моему дому, мама выходит на крыльцо. Гейб открывает мою дверь и ставить меня на ноги. Я стараюсь не шататься и твердо идти по дороге, но, в итоге, Гейб вынужден практически тащить меня на себе.
— Ну, ребята, хорошо провели время? — щебечет мама.
Это вообще нормально? Семнадцатилетняя девочка в девять утра с жестким похмельем приезжает домой в обнимку с каким-то парнем (пусть даже с ангелом Господним, мои родители-то об этом знать не могут) и получает: «Хорошо провели время?» Это отвратительно. Естественно, если бы я сейчас была в объятиях Люка, все было бы иначе.
— Мы хорошо провели время, Фрэнни? — Гейб старается не смеяться, и если бы у меня были силы, я бы врезала ему по лицу.
Вместо этого я бормочу ему в плечо:
— Заткнись.
Мама следует за нами, пока Гейб ведет меня вверх по лестнице и укладывает в постель. Я слышу хихиканье сестер, но не открываю глаза, чтобы посмотреть, каких именно.
Гейб садится на край кровати. Он проводит пальцем по моему подбородку, и я вздрагиваю от желания умереть.
— Ты будешь в порядке?
— Буду, если ты меня пристрелишь, — прошу я.
Он наклоняется, и его губы скользят от моей щеке к уху, и я слышу его шепот.
— Не могу, — хихикает он, и мне интересно, смогу ли я его пристрелить.
— Тогда иди к черту, — говорю я, перекатываясь на свою сторону, накрываясь подушкой.
Я слышу, как мама выходит из комнаты, говоря что-то о курином супе. Но Гейб еще здесь, я его чувствую.
— Чего ты хочешь? — бормочу я в подушку.
— То же, что и всегда. Хочу отметить твою душу. Ты должна простить себя.
— Нет.
— Почему? Зачем ты держишься за это?
Я не позволяю себе заплакать.
— Потому что… — Я задыхаюсь от слез. — Я должна.
— Должна что?
Он заставляет мою голову болеть сильнее.
— Мы можем обсудить это в другой раз?
— Нет, давай сейчас. Что ты имела в виду под «я должна»?
Я стону, когда резкая боль стреляет у меня в голове. Я убираю подушку, чтобы иметь возможность хоть немного дышать.
— Я не могу это сделать. И вообще, ты все прекрасно и сам знаешь. Разве ты не можешь достать информацию из моей головы и оставить меня в покое?
— Если ты подумаешь об этом, я смогу. Именно поэтому я и пытаюсь выяснить это у тебя… Но ты сама не понимаешь, почему не можешь позволить этому уйти.
— Я просто не могу.
— Почему?
— О Боже! Может, это ты просто уйдешь?
Кровать скрипит, когда он придвигается ближе, и я чувствую его прохладное дыхание у себя в ухе.
— Я никуда не уйду, Фрэнни. Я всегда буду здесь для тебя. Что бы ни случилось. — Его губы вновь скользят по моей щеке, и моя головная боль внезапно исчезает, сменяясь сильной болью в другом месте. Там, где, явно, болеть не должно. Я поворачиваюсь и запускаю руки в его волосы. Его губы находят мои, когда мама заскакивает в комнату с двумя кружками в руках.
— О Боже мой! — говорит она.
Гейб смотрит мне в глаза и улыбается еще секунду, прежде чем встать с кровати и отойти.
— Мне действительно пора.
— Ой, не уходи, — говорит мама, с неловкой улыбкой протягивая ему кружку. — Хочешь супу?
Он улыбается ей в ответ.
— Благодарю вас, миссис Кавано, но Фрэнни в хороших руках. — Его взгляд возвращается ко мне. — Я проведаю тебя позже, — говорит он, двигаясь в сторону двери.
— Хорошо. — Все, что я могу сказать.
Он уходит, и я отворачиваюсь к стене, не обращая внимания на маму с ее супом, и пытаюсь понять, что только что произошло. Я думаю о Люке. Он должен приехать сегодня вечером ко мне, и я, как предполагается, буду экспериментировать с этими своими Влиятельными штучками на родителях, чтобы они изменили свое мнение о нем.
Но, возможно, в первую очередь мне бы стоило поработать над своим сознанием?
Я думаю о его Шелби, припаркованной в нескольких домах от моего прямо сейчас, и мое сердце начинает бешено стучать. Я люблю его. Я это знаю… сейчас. Так почему же, черт возьми, я по-прежнему хочу поцеловать Гейба?
ЛюкЯ следую за Габриэлем, отвозящим Фрэнни домой, и сижу в стороне большую часть дня. Я наблюдаю за ее окном, придумывая, что сказать, чтобы произвести на ее родителей хорошее впечатление… Или хотя бы убедить их, что я больше не существо Ада. Но пока я сижу здесь, глядя на ее дом, я чувствую острую боль в желудке, из которого слышны странные звуки. Боль становится все сильнее и сильнее, а шум громче и громче, и вскоре это уже невозможно игнорировать.
Нечестивый Ад, что творится с моим желудком? Я что, голодный? Когда я поднимаю руку, чтобы потрогать живот, я выдыхаю и стону. Противный запах серы наполняет машину. Вот это вонь. Она точно произведет впечатление на родителей Фрэнни. Быть человеком, оказывается, не так-то легко.
Убедившись, что Гейб еще здесь, я отправляюсь в МакДонаьдс. А затем еду домой, чтобы принять душ. Биг Мак не так ужасен, как я думал. Кто ж знал?
Но, оказывается, у человеческого существования немало минусов. Список вещей, необходимых для одной только личной гигиены, поражает меня до глубины души.
Я думаю обо всем, что исчезло вместе с моей магией… огромные банковские счета и инвестиции… все, что нам с Фрэнни было необходимо для побега… возможно, академическая стипендия в УКЛА… Но когда я захожу в свою квартиру, все эти мысли вылетают у меня из головы, потому что я чувствую ужасный серный запах, который бьет меня по лицу, словно бейсбольный мяч.
Мои глаза жжет от этого зловония. Надеюсь, я не пах так… Хотя, любой запах серы мало приятен, не так ли?
