Кресли Коул - Нет голода неистовей
Внезапно небо рассекла молния, — которую он, похоже, даже не заметил — но Эмма уставилась на нее, словно та была кометой. Могло ли так случиться, что в ней больше от валькирии, нежели она думала?
Рассудительная часть Эммы ответила: «Нет».
Но в следующий миг молния осветила не только небо, но и то, что таилось внутри Лаклейна. Эмма увидела клыки, глаза того голубого холодного цвета и его необычайно сильное тело с перекатывающимися мускулами.
Сорвав с нее куртку и сумку, он когтями разрезал ее одежду, оставив Эмму полностью обнаженной. Из его груди раз за разом вырывались рыки, а Эмма только и могла, что ошеломленно созерцать вспышки света в небе.
— Руки… над… головой, — проскрежетал он, срывая с себя джинсы.
Она подчинилась. Он все еще нависал над ней, время от времени нагибаясь, чтобы поцеловать или лизнуть ее кожу, передвинуть то ее ногу, то руку.
Происходило что-то, чего она не понимала. Это были не простые движения, это…
Ритуал.
Его тело было так близко, что желание стать на четвереньки становилось почти непреодолимым. Эмме хотелось откинуть волосы и подставить ему свою шею. Когда Лаклейн прошелся языком по ее соску, она выгнулась дугой.
— Пере…вернись.
И, словно в нее вселился кто-то чувственный и агрессивный, она сделала, как он приказал. Теперь Эмма не могла видеть его движений. Но ощущала, как по ее ягодицам скользит его огромная эрекция, тыкаясь ей в бедро.
Вдохни запахи ночи, почувствуй, как свет растущей луны омывает твою кожу. Она лишилась рассудка… поняла это в тот момент, когда, прижавшись грудью к траве, сама приподняла попку и положила руки перед собой. Он зарычал, словно довольный ее поступком, и тут же коленом раздвинул ее ноги еще шире. Эмма становилась все влажнее, а он ее еще даже не касался.
Она изнывала, ощущая внутри пустоту. Знала, что если он просто войдет в нее, она сможет ощутить ароматы всего, что ее окружало. И словно прельщая его, Эмма вильнула задом.
— Не делай так, — прошипел он. Его ладонь опустилась на ее попку и сжала, удерживая на месте.
Она застонала, закатив глаза от наслаждения.
— В полнолуние… я не могу… сдерживаться. Если бы ты знала, о чем я сейчас думаю…
Она расставила колени еще шире, хотя позади нее находился зверь, готовый вот-вот обезуметь, поддавшись зову луны. Да его плоть разорвет ее надвое. Ей следовало бы свернуться клубочком и прикрыть голову руками, а не раскачиваться взад-вперед, надеясь соблазнить его.
— Тбе это не нужно. Никогда. Итак с трудом… сдер-жваюсь, чтобы не…
Она поняла, что он передвинулся, и затем… почувствовала его рот на своей плоти. Из ее груди вырвался потрясенный крик удовольствия. Он лежал на спине под ней, а ее колени находились прямо над его головой. Руки сминали ее ягодицы, прижимая Эмму ближе к себе. Она не могла пошевелиться, даже если бы попыталась.
Он застонал, и его хватка стала, если это возможно, еще крепче.
— Мечтал испробовать тебя снова, — прорычал он. — Почти также сильно, как трахнуть.
Ее когти зарылись в землю, и воздух наполнил аромат травы. Когда он втянул в себя ее плоть, она снова закричала. Молния, словно хлыст, рассекла небо. Эмма не могла пошевелиться, не могла двигать бедрами, в чем отчаянно нуждалась. И совсем не чувствовала, как сдирала колени о траву, хотя знала, что так оно и есть. Она просто… сходила… с ума.
— О, Боже, да! Лаклейн, пожалуйста.
Его язык сменили уже пальцы. — Пожалуйста, что?
Эмма тяжело и часто дышала, казалось, рассудок вот-вот покинет ее.
— Пожалуйста, дай мне хоть раз… пожалуйста, позволь…
— Кончи, — приказал он, и его ладонь со шлепком легла на ее попку. Проникнув внутрь ее лона пальцем, он стал, не прекращая, сосать и лизать ее складки. Эмма закричала, и ее плоть тут же сжалась, заставляя тело содрогаться от волн первого оргазма, вынуждая принять взрыв наслаждения. Ладони Лаклейна грубо сминали ее попку, прижимали все ближе ко рту, пока он безжалостно ласкал ее языком.
Все это время Эмма не сводила глаз с неба, делая единственное, на что была способна — выгибалась ему навстречу. Пока, наконец, больше не смогла выносить подобного удовольствия.
Когда она полностью обессиленная, хныкнула и обмякла в его руках, он опустил ее на землю и встал. Никогда прежде Эмма не испытывала ничего подобного. Дрожа всем телом, она посмотрела на Лаклейна, чей силуэт — хотя уже и не так яростно — освещали молнии, все еще рассекающие небо. Сейчас он казался божеством. И чего-то ждал.
Ритуал. Став перед ним на коленях, Эмма, не сводя с Лаклейна взгляда, взяла его член в рот, втянув так глубоко, как только смогла. Она ласкала языком его плоть так, как должна была сделать это раньше. Обхватив ее голову трясущимися руками, Лаклейн истомно застонал. На его лице читалось выражение экстаза и недоверия. Потянувшись к нему, Эмма провела ногтями по его торсу, и ликан содрогнулся. Она уже могла почувствовать его солоноватый вкус, ощутить влагу на кончике.
— Не могу больше… нужно заклеймить тебя. Здесь. Я буду здесь…
Когда он высвободил свой член из ее рта, Эмма, было, воспротивилась, но все же выпустила его. Она еще продолжала облизывать губы, когда он, обойдя ее сзади, стал на колени между ее ног. Нагнувшись, он снова стал ласкать ее языком, пытаясь ввести в ее плоть уже два пальца. Когда же ему это удалось, он отпустил Эмму и положил ладонь на ее голову, вынуждая стать на четвереньки. Она оглянулась через плечо и увидела, что он уже был готов вонзиться в нее. Ее начало по-настоящему трясти, тело изнывало от желания.
Нужда. Привлечь. Она попыталась выпрямиться, но он крепко ее держал, раскрыв складки и почти касаясь их кончиком члена. Он грубо провел ладонью по ее спине, заставив Эмму прогнуться от удовольствия.
— Не сон, — ошеломленно пробормотал он. — Эммалин…
Она с трудом могла дышать, повторяя «пожалуйста» снова и снова.
Лаклейн крепко обнял ее за талию одной рукой. Так долго ждал оказаться внутри тебя. Опустив вторую руку, он провел ладонью по ее груди и сжал хрупкое плечо снизу, удерживая Эмму неподвижной. Ты только моя.
И вонзился в нее.
Эмма снова закричала, но уже от боли.
— О, Боже, — простонал он. — Такая узкая, — выдавил он и вновь толкнулся в нее бедрами. Она так плотно обхватывала его член, что он с трудом мог двигаться.
Эмма ахнула, на глазах выступили слезы жгучей боли. Она так и знала, что они не подойдут друг другу.
Но к ее облегчению Лаклейн перестал двигаться. Она ощущала, как его тело дрожало от попыток сдержаться, чувствовала его огромную пульсирующую плоть, но ему каким-то образом удавалось себя сдержать.
