Дина Лампитт - Изгнание
Николь порой казалось, что весь Оксфорд охвачен приступом какой-то бешеной шизофрении. С одной стороны, было совершенно очевидно, что город чуть ли не на глазах превращается в военный гарнизон, а с другой стороны, несмотря на все признаки войны, придворная жизнь шла своим чередом, будто этой войны не существовало вовсе.
Каждодневный наплыв солдат, сочувствующих и пленных, требовал скорейшего укрепления и расширения города, и король затеял грандиозную кампанию, приказав вырыть вокруг Оксфорда множество траншей и рвов. Инженер из Дании сэр Бернард де Гомм, выступающий на стороне короля, был вызван в Оксфорд, чтобы руководить созданием этой грандиозной системы, но к его приезду практически вся работа уже была сделана жителями города. Большинство делало это против своей воли. Университетские студенты, которые были самыми ярыми сторонниками короля, работали без устали днем и ночью с кирками и лопатами, так что все земляные работы были закончены к апрелю 1643 года почти полностью благодаря только их усилиям. Это было как раз кстати, потому что в феврале население в городе значительно возросло за счет пленных, прибывших из Чиренчестера. Многие из них жили неподалеку от дома Николь в церкви Святого Илии в неимоверно плохих условиях.
Все занимались рытьем траншей, возведением смотровых столбов, укреплением заборов, ворот и подъемных мостов. В городе происходило множество изменений: например, здания, бывшие ранее школами, где преподавались закон, логика, музыка, астрономия и риторика, превратились в военные склады, где хранились одежда, топливо и продукты, предназначенные для армии. Юридический факультет и факультет логики превратились в зернохранилище, студенты с риторического факультета целыми днями вязали веревочные лестницы и начищали солдатское обмундирование и доспехи, а в зданиях музыкальной и астрономической школ сидели сотни портных на деревянных скамейках и, подогнув под себя ноги, без остановки шили форму для солдат королевской армии.
Колледжи тоже были все заняты. Резиденция короля была расположена в церкви Христа, принц Руперт и его брат заняли Сент-Джонс и Иезус-Колледж, их помещения превратились в комнаты исключительно для аристократов и знатных вельмож, прибывающих из Уэльса. К сожалению, здания других колледжей использовались гораздо менее удачно. Так Олл Соулз-Колледж был превращен в оружейный склад, во Фруин-Холл был открыт литейный цех, где выплавляли пушки, а порох и снаряды к ним изготовляли в башне и под монастырским сводом Нью-Колледж. Точно так же башня Брейзноуз была превращена в солдатскую столовую, а монастырский двор церкви Христа в загон для скота.
Между тем солдаты со своими женами и любовницами были расквартированы в Сент-Эоб, Сент-Олдейт, в церкви Святого Михаила и Святой Марии Магдалины. Все другие маломальские пригодные для жилья дома были заняты офицерами и придворными, не говоря уж о командующих и доверенных лицах короля, включая его личного хирурга, аптекаря и швею. И, несмотря на это невероятное скопление народа, к изумлению Николь, главный церемониймейстер продолжал устраивать все новые и новые празднества, и придворная жизнь шла своим чередом.
В городе устраивались музыкальные представления, играли популярные пьесы, представлялись новые произведения литературы, а по людным улицам ходили разодетые по последней моде дамы и кавалеры, тут же находившие своих подражателей среди провинциалов, не желающих отставать от лондонской моды. В этой душной весенней атмосфере повсюду звучали пылкие романсы и страстные любовные объяснения. Как только стало чуть теплее, по берегам реки стали в изобилии попадаться парочки, занимающиеся любовью. Слушая сплетни и рассказы, Николь думала о том, что пройдет время, и ни одного влюбленного не заставишь выйти на берег этой реки, пока она не очистится от ужасной грязи, которой сейчас в ней было просто невероятное количество. В городе появился удивительный человек по имени Джон Тейлор. Николь тут же назвала его предшественником Уильяма Макгонагала, ужасные поэмы которого она так часто декламировала с мальчиками в драматической школе. Получилось так, что он стал чуть ли не единственным в городе борцом за чистоту окружающей среды.
Тейлор – простой паромщик с Темзы – приехал из Лондона, чтобы послужить королю. В насмешку за его прошение ему было поручено очистить воды реки, что само по себе было совершенно невыполнимо. Он написал об этом стихотворение, которое довело Николь чуть ли не до истерики. Но было не до смеха, ведь все, о чем он написал, было правдой:
Мой добрый король мне задание дал:
Очистить от грязи наш водный канал.
Я денно и нощно трудился как мог,
Ни сил не жалея, ни рук и ни ног!
Мертвые птицы, навоз лошадей,
С улицы грязь, сорняки из полей,
Свиньи, собаки, куриный помет —
Вся эта мерзость по речке плывет
И попадает на стол и в живот.
Смерть и болезни нам речка несет.
Давайте же дружно возьмемся за дело,
Чтоб стало здоровым опять наше тело.
Очистим мы воду, зловонную столь, —
Спасибо нам скажут страна и король!
– Вот это шедевр! – произнесла Николь, прочитав стихотворение Тейлора, наверное, уже в сотый раз и жалея о том, что Джоселина нет рядом, а то бы он тоже посмеялся с ней.
Она получила от мужа только одно письмо. Он сообщал, что граф Нортгептон выиграл сражение возле угольных шахт недалеко от Хоптон Хит в середине марта, но сам погиб. Он мчался во главе отряда, преследовавшего группу «круглоголовых», когда конь под ним был убит, а сам он упал и потерял шлем. Тут же его окружили вражеские солдаты, которые обещали ему прощение и чуть ли не умоляли сделаться их пленником. Но граф, который до войны вел жизнь беззаботную и мог с легкостью выпутаться из любой щекотливой ситуации, повел себя совершенно для него не типично.
– Я считаю ниже своего достоинства даже находиться под одной крышей с такими законченными негодяями, как вы, – сказал он и был тут же убит за эти слова: ему отрубили голову.
Похоронив своего командира, Джоселин отправился на встречу с войском принца Руперта, которое собиралось атаковать Бирмингем.
Больше от Джоселина не было никаких известий. В Оксфорде говорили, что принц со своим войском ворвался в город с песнями, криками и стрельбой, потом его солдаты занялись элементарным грабежом и «лишили девственности многих горожанок». Все, кто рассказывал об этом, делали это с большим удовольствием, хотя именно это Николь абсолютно не интересовало.
Среди вещей, брошенных членом Городского Совета Френчем в его доме, Николь отыскала странного вида хитроумное приспособление, которое при ближайшем рассмотрении оказалось прототипом детской коляски. Это было нечто вроде колыбели на колесиках, к ней была приделана ручка, за которую можно было держаться. Решив, что это не может быть ничем иным, Николь положила туда Миранду и, пользуясь прекрасным погожим деньком, вышла из дома. Она сразу же направилась к Северным воротам, решив обойти церковь Святого Илии, потому что запах, исходивший от пленных, содержащихся там, был просто невыносим. Карадок уехал сражаться вместе со своим хозяином, и Николь была искренне рада этому. Правда, у нее был слуга, который часто отправлялся с ней на прогулки в качестве телохранителя, но в тот день актриса отказалась от его услуг и отправилась на прогулку одна.
