Джус Аккардо - Прикасаемый
Эти двое, потерянные в своей беседе, не видели моего приближения.
— Кайл, не двигайся, — звала я, перейдя на бег. Он меня не слышал. Подняв руку, он потянулся к ней, и именно в этот момент она подняла глаза.
Или, скорее, я подняла глаза.
Я заставила ноги двигаться быстрее, пытаясь перекричать музыку любым способом.
— Кайл! Стой! — Сантиметры. Это все, что отделяло их руки. Сантиметры. И расстояние стремительно сокращалось. — Она не я!
— Стой где стоишь. Я не хочу навредить тебе, — произнесло самозванка, обернувшись ко мне.
Я засмеялась. Не смогла сдержаться.
— Ты не хочешь навредить мне? У тебя вообще есть идея, кто я…
— Дэз? — Кайл перевел взгляд от нее ко мне, понимание мелькнуло в его глазах. Затем ужас. Он почти случайно убил мою маму.
— Что произошло? Где Фин? — спросила я в то же самое время, как и другая я действительно испуганным голосом:
— Кайл? Это, правда, ты?
Кайл сделал еще один шаг от нее.
— Кем, ты думала, я был?
Она побледнела, и ее голос немного дрожал, когда она заговорила:
— Мне сказали, что здесь был другой фокусник, предатель. Они заманили его сюда, чтобы с ним покончить. Мне сказали, что ему приказали выглядеть как ты. А мне дали ее изображение, — она указала на меня, — и велели завести с тобой беседу. Будто фокусник знал это лицо. — Она посмотрела вокруг. — Предполагалось, что тут есть кто-то, чтобы задержать тебя. Они…
Она говорила быстро, не останавливаясь, чтобы набрать воздуха, но Кайл перебил ее.
— Все нормально, Сью, это…
— Кросс здесь, чтобы пленить двух новых Шестерок. Если он найдет тебя, ты никогда не получишь еще одного шанса на свободу.
Он отошел назад, давай ей невозможно много места, и взял меня за руку. Ее челюсть, ну, моя, упала.
— Сью, это Дэзни Кросс. Твоя дочь.
Глава XXX
Она сначала ничего не сказала, только стояла там и моргала. Когда она заговорила, это было не то, что я надеялась услышать.
— Ты Шестерка? — с ужасом в голосе спросила она.
— Я Шестерка. Я могу имитировать, как ты, только немного по-другому.
Если такое возможно, она стала еще белее.
— Он говорил, что ты Ноль, что у тебя нет способностей, — выдохнула она, отворачиваясь. — Я думала, ты безопасна!
Не совсем сердечный прием давно потерянной дочери, на который я надеялась.
— Он не знал. Я держала это в секрете. — Я отпустила руку Кайла и сделала шаг вперед. — Я сказала ему только после того, как обнаружила, что ты была жива и заперта в Деназене. Я сделала это, чтобы вытащить тебя оттуда.
— Не могу поверить, что так случилось! — плакала она. — Вам, дети, нужно сейчас же покинуть это здание!
— Согласен, — из двери сказал отец. — Почему бы нам не уйти всем вместе?
— Черт возьми, — ругнулась мама и с жутким мерцанием обратилась назад. Она больше не была мной, а стала красивой, высокой блондинкой с лицом, подобным эльфам, и длинными, ниспадающими волосами. Ее глаза, точно такого же медового оттенка, что и мои, метнулись от меня к отцу. — Пожалуйста, Маршал, если ты когда-нибудь любил меня, позволь нашей дочери уйти.
В течение секунды он колебался. У меня было безумная мысль, что он на самом деле мог отойти в сторону и позволить нам уйти. Глупо, знаю, но что-то такое было. Что-то, чего я никогда не видела прежде. Вспышка эмоции, мимолетное подергивание правой щеки и небольшой прогиб пальцев. Аналог эмоционального расстройства, учитывая причину.
— Пожалуйста, — настаивала мама.
Больше колебаний. Он сделал несколько шагов в комнату, наблюдая за ней со смесью раздражения и чего-то еще. Сожаления? На мгновение показалось, что он совсем забыл обо мне и Кайле. Он открыл рот, а затем снова закрыл. Резкий вдох и шаг назад. Потом, так же внезапно как и появилось, это исчезло.
Маленькие трещины в его броне, давшие понять, что внутри него действительно живет человек, исчезли, и он снова стал прежним. Холодная, бесстрастная обезьяна Деназена.
— Ты была экспериментом. Приятным, но, тем не менее, одним из многих. — Он усмехнулся, но, казалось, немного натянуто. Или, может быть, я просто хотела, чтобы это было так.
Мама вздохнула и покачала головой. Когда она заговорила, ее приглушенный голос звучал мягче, чем прикосновение перышка.
— Значит, так легче? Говорить себе, что это была лишь работа?
Он проигнорировал ее, но клянусь, вздрогнул.
— Мы нашли способ для повышения возможностей потомства Шестерок. Химикат увеличил аномалию шестой хромосомы, сделав ее в десять раз сильнее в девяносто девяти процентах испытаний. Хоть не каждый дар проявляется точно таким же у детей, каким был у родителя, но всегда есть определенное сходство. Проект был назван Превосходством.
Превосходство. Вот что упоминали отец и некто Винсент в электронных письмах.
— Дэзни — результат этого проекта. Как и Фин.
Эксперимент? Как плесень в чаше Петри? И одна из многих? Это означает, что есть больше, чем я и Фин? Сколько отец… провел лично? Боже. Где-то там у меня могут быть родные братья и сестры. Возможно, внутри Деназена.
Он обратил внимание на меня.
— Способность Сушанны имитировать кого-либо была крайне полезна, но печально ограничена. Ничего более простой иллюзии. У Дэзни, с другой стороны, намного больший диапазон. Представляю, как с возрастом это будет развиваться, пока…
— Пока что? — измученно прошептала я.
Отец вздохнул. Он избегал зрительного контакта с мамой.
— Ты — второе поколение. Твои предшественники были потрясающие. Идеальные работники со способностями даже большими, чем мы могли вообразить. Их не нужно было заставлять или обманывать. Им не нужно было что-то объяснять или угрожать. Их вырастили идеальными солдатами Деназен. Они знали, насколько особенными были, и что в будущем их ждали великие дела. Но, должно быть, мы сделали ошибку в химическом составе. Один за другим, как только детям исполнялось восемнадцать, они становились неразумными. Неподдающимися контролю. Все остатки первой фазы эксперимента были удалены.
— Удалены? Вы убили их?
Он глянул на меня так, будто я была идиоткой.
— Они были неконтролируемы. В конце концов, не более чем животные. Мы сделали им одолжение.
— То есть ты говоришь, что я должна потерять себя, когда мне стукнет восемнадцать? Чокнуться?
В реальности это была последняя из моих проблем в данный момент, но если бы я выбралась из этой переделки живой и свободной, это бы очень быстро стало моей главной головной болью. Мне же исполнится восемнадцать через восемь месяцев.
