Анна Яновская - Однажды (СИ)
- Моя жена... Умерла двести тридцать пять лет назад... Я тоже хочу в лучший мир. Но у меня осталось дело... Да, дело... Недоучка-целитель убил мою жену. И он должен будет умереть. Тогда и я обрету покой...
Я храню секреты своих клиентов. Кроме тех случаев, когда узнаю о готовящемся преступлении. Должна ли я понимать его слова так, что он планирует убийство? Я растеряна.
- Правильно я вас поняла, что вы хотите убить целителя, убившего вашу жену?
- Да, деточка, хочу.
- Расскажите мне об этом.
Старик беззвучно шевелит губами, подслеповато щурится на меня.
- Ты немного на нее похожа... Да, похожа. Она тоже всех жалела... А потом умерла... Оставила меня одного... где моя Кэсси теперь? Я совсем один...
Не могу понять, это странная манера говорить, или дедушка сошел с ума на старости лет. Но все равно пытаюсь установить контакт.
- Расскажите мне, что случилось двести тридцать пять лет назад.
- Она была лучшей волшебницей, пишущей историю бытовой магии. На нее молились коллеги, это она создала плетение, объединяющее стирку и глажку одежды, она первая додумалась, как утилизировать отходы в столярных мастерских, не трогая промежуточных деталей работы... Я так ее любил... Когда у нее закружилась голова, она находилась рядом с больницей для бедных. Там проходят стажировку недоучки. Я не понимаю, почему она не вызвала кэш, не отправилась к нормальному целителю. Господин Кулис диагностировал магическое переутомление, влил силы и отправил домой... Через час она умерла от инсульта... Из-за его безграмотности моя женщина умерла... Я долго ждал. Да, ждал. Завтра у господина Кулиса свадьба. А через неделю он умрет от инсульта. Знаешь, девочка, у меня совершенно не было способностей к целительству... Но я старался. Теперь я могу закупорить любой сосуд с той же легкостью, что и очистить его... Да, могу. Он заплатит. А потом уже я найду свой покой.
Старик замолкает, а я понимаю, что у меня сейчас два выхода. Сказать ему, что вынуждена обратиться в полицию - и надеяться, что моя защита выдержит его гнев. Или попробовать его отговорить... от мести, которую он вынашивал двести тридцать пять лет. Мне хочется скулить от ощущения собственной беспомощности. Ну какие слова я могу найти сейчас, какие?
- Асантор... Когда господин Кулис умрет... что вы почувствуете?
Он медленно раздвигает губы в улыбке, готовится что-то сказать... потом зависает вот так, с остановившимся взглядом и растянутыми губами. Его плечи опускаются вниз, голова бессильно падает на грудь. Старик раскачивается вперед-назад и тоненько ноет на грани слышимости. И говорит вслух, неожиданно внятно, без всяких повторов, хоть и устало.
- Да ничего я не почувствую. Я уже давно ничего не чувствую. Знаешь, девочка, даже голод меня не беспокоит. Часы вот, завожу, чтобы хоть раз в день что-то скушать... И в туалет... завожу. А то стыд-то бывает, случается.
Я снова всматриваюсь в его маску. Сколько же ему лет?
- Да ты не смотри, я тут... примолодился чуток, когда собирался. Ну можно ж пару сотен лет-то скинуть? Да? Я же еще ого-го!
Чем больше я его слушаю, тем больше понимаю, что его угрозы - это фантазии бессильного старика. Ничего он никому не сделает. Но Миха я все равно предупрежу.
- А есть ли хоть что-нибудь, что вас еще радует?
Он долго молчит, закрыв глаза. Наше время давно закончилось, но сейчас я понимаю, что останавливать занятие нельзя. Не та ситуация.
- Сейчас нет, ничего. Но когда-то... я любил запах корицы и меда. Солонея пекла пироги с корицей и медом.
- Вы все еще хотите его убить?
Асантар переводит поплывший взгляд на меня. Там явно пирожки и счастье, какое там убийство.
- Не хочу. Но, думаю, что должен. Да, должен. Чтобы он больше никому не навредил.
- Знаете... Вы за двести тридцать пять лет, без всяких базовых способностей научились лечить. Неужели же ОН, и со способностями, и с образованием, и с опытом, и с самым страшным для целителя переживанием - смертью клиента по его вине... Так неужели же он не стал лучше? За эти годы шося можно бы научить читать, не то что юному стажеру стать хорошим врачом. Ведь он спас за эти годы... сотни, тысячи бедняков, которые не могли оплатить другого врача. Точно ли вы должны его убивать? Не проверив, какой он сейчас? А ваша жена... которая всех жалела, столько сделала для счастья других людей... Что бы сказала она?
Старик в моем кресле сидит обиженный, нахохлившийся, руки скрестил, губа нижняя отвисла. Зыркает исподлобья, и голос капризный такой, противный:
- И что, мне теперь вообще не мстить? Что я как дурак столько лет учился сосуды латать?
- Ваше умение может спасти кому-то жизнь. Если сейчас со мной случится беда, вы сумеете помочь, потому что все эти годы тренировались.
- Так не честно.
- Что вы можете сделать, чтобы действительно почтить память любимой? Так, чтобы глядя на вас с небес, она могла бы улыбаться.
- Починить ручку на двери, - ворчит. - Она просила лет... много, в общем. И сына проведать... надо бы... Он шлет какие-то письма пару раз в год. Но я не могу их прочитать... Глаза, понимаете?
- А почему вы не обращались к целителям?
- После всего, что было? Ни за что!
Ну вот, теперь в моем кресле оскорбленный император, всем своим видом демонстрирующий убогость моего возмутительного предложения.
- Это ваш осознанный выбор. Отказываете себе в исцелении зрения, из-за этого не поддерживаете связь с сыном... Только потому, что БОИТЕСЬ довериться врачу.
- Я ничего не боюсь!
- Боитесь, еще как. Умереть. Или это ваша месть такая? Отомщу всем целителям тем, что не буду ими пользоваться? Кто тогда наказан сильнее, вы или они?
Понимаю, что провоцирую его сейчас. Но я должна убедиться, что даже в гневе он не пойдет убивать бедолагу.
- Да что ты понимаешь! Я ничего не боюсь. Вот завтра же пойду и вылечу глаза!
- Спорим, что не пойдете?
- Спорим! На десять золотых!
- Идет.
Пожимаю ему руку, провожаю к выходу.
- Жду вас через неделю, расскажете, про что сын писал.
И он улыбается, морща все лицо.
- А ты молодец, девочка. Да, молодец.
И уходит.
Глава 39. Мир.
Собираю сумку на сегодняшний пикник. Хм... А купальник у меня только один, прихваченный из дома. Красивый, красненький, треугольнички ткани держатся на цепочке по бедрам. На бюстик ушло чуть больше материи, но тоже, прямо скажем не много. Интересно, это еще прилично или уже нет? В голове пульсирует характерный стук - вызов на речевой контакт. Сосредотачиваюсь - Мих.
- Ась, у тебя все в порядке?
