Ольга Ильина - Последняя из рода Леер - 5
В этот день я не только Лиссу вспоминала. Еще одного человека, моего халфа. Я приходила в свою комнату, брала из шкафа маленькую резную шкатулку и доставала письмо. Уже потертое, зачитанное до дыр. Я помнила его наизусть, и все равно перечитывала каждый раз, именно в этот день. Одна, в тишине, я позволяла себе немного погрустить, немного поплакать, чтобы близкие не увидели:
«Дорогое мое чудовище!
Самое любимое на свете. Я знаю, ты сейчас поморщишься и скажешь что-то вроде: „Люби кого хочешь“ или „Ты не знаешь, что это такое“. Но я не обижаюсь. На тебя невозможно обижаться. Только любить. Прости меня. За то, что делаю этот выбор за нас обоих. Прости. Всевидящая дала мне выбор. Но я не смогу вернуться. Не смогу смотреть и знать… Прости. Рейвен никогда так не рисковал стать похожим на отца, потому что у него была ты, а я… ты — моя пропасть в бездну. И лучше будет, если нас разделит нечто большее, чем просто стены. Время. Тысяча времен. Она объяснит тебе, если захочешь. Я буду помнить тебя всегда, я буду любить тебя всегда, девушку, которая научила меня верить в сказки».
И каждый раз, перечитывая письмо мне было больно. Всегда. Однажды, когда-то давно, я позволила Рейвену прочитать. Он ничего не сказал тогда. Никогда не говорил, но я знала, что ему больно. Потому что Рейвен никогда не был способен меня вот так отпустить. Даже в наши худшие дни, когда играл с тьмой, даже тогда он знал, что вернет меня или хотя бы попытается. А Азраэль отпустил. Не потому, что сильнее или любит больше, нет. Просто мы побратимы. Это наша природа. Мы не можем быть эгоистами друг с другом, мы просто любим, ни за что, ни для чего, просто так.
Я всегда буду скучать по нему. Надеяться, что когда-нибудь ему хватит сил вернуться. А я буду ждать, и позволять один лишь день в году по-настоящему поплакать.
* * *Он пришел ночью, просто взял ее на руки и перенес туда, где им всегда было хорошо.
— Люблю, когда ты сонная, такая мягкая и податливая, и пахнешь домом.
— Ты не сдержал обещания, — пробормотала она и обняла за шею, притянула к себе, прошептала что-то.
— Сдержал. Я был там, просто знал, какой сегодня день.
Он любил и ненавидел его одновременно. Любил, когда и как он заканчивался, а ненавидел за то, что это день вообще был. Но для нее это важно, значит, он потерпит.
— Ты знаешь, мне практикантов дали. Гаар точно меня ненавидит.
Он улыбнулся. Потому что это была его идея. Он поговорил с Милой, а та уже внушила светлую мысль в голову директора. А вот насчет ненависти… Хотел бы он… Гаар хотел, но Рейвен знал, что это никогда не пройдет. В этой любви к ней они всегда были схожи.
— А я заключил новое соглашение с Белым островом.
— Почему не с Велесом?
— Пока там не сменится правительство, нет.
— Твое дело.
Действительно, его. Когда дело касалось политики, Аура предпочитала не влезать, даже в играх с Лестаром или Эльнисом. Никогда. Причем все девочки придерживались именно такой политики. Что Нэйна, что Мила, что Илана, что Жанна. Мальчики пусть хоть глотки друг другу перегрызут, а они будут ездить в гости, организовывать совместный отпуск и объединять детей. И правда, он уже и не знал, кто из них родной, а кто ребенок соседа. Странно, но он никогда не думал, что может быть такая жизнь. И простая, и сложная одновременно. Но наполненная таким щемящим счастьем, что иногда становится страшно, что когда-нибудь всего этого может не стать.
— Знаешь, а я соскучился по пеленкам, — вдруг сказал он.
— Ага, сам родить попробуй. Ну, уж нет. Никаких детей. К тому же Рыч занят. Ему деток Иланы нянчить ближайшие лет пять.
— А после? — спросил он и поцеловал шейку, в том самом месте, где пробуждалась страсть.
— А после…
— Да, после, — продолжил он, спускаясь ниже.
— А после…
— Что после?
— А после…
— Что после?
— Я подумаю.
* * *— Как тебе такой поворот?
— Хм, жестко. А я вот так.
— Смело.
— А то.
— Как ты думаешь, они решатся на третьего? — спросила Гвинерва, передвигая коня по шахматной доске, защищаясь.
— Опять подглядываешь? — усмехнулся Макс.
— И вовсе нет. Разве что совсем чуть-чуть.
— Оставь детишек в покое. Лучше подумай, как избавиться от тех сектантов, которые силы набирают.
— Пока они безвредны, — не согласилась Всевидящая, и усмехнулась, когда Макс проделал неудачный ход, открывая своего короля.
— А если нет?
— Без этого не обойтись. Ты же знаешь, мир не всегда должен быть таким спокойным. Иначе люди забудут, что такое счастье. Без черных фигур не бывает белых.
— Это всего лишь слова.
— Это жизнь, — не согласилась женщина, — Но я для этого и здесь, чтобы проследить, что детишки не заигрались в свои взрослые игры. Кстати, тебе шах.
— Хах, и как я проглядел? — пробормотал Макс, спеша спасти положение. Но партия уже была проиграна, и он это понял.
— Сдаешься?
— Ты победила. На этот раз.
— Знаешь, мне всегда это нравилось. Наши ночные посиделки за шахматами. Отчасти именно поэтому я и вернулась.
— А я думал, что играл с Региной.
— Нет — эта глупая видящая всегда была недальновидной. Какой из нее стратег? Просто глупая марионетка, возомнившая себя кукловодом.
— Ты так говоришь, словно ненавидишь ее.
— Нет, но она изрядно попортила жизнь нашей девочке.
— Кстати об этом. Думаешь, он когда-нибудь вернется?
— Азраэль?
— Да.
— Кто знает. С браслетом вечности он может быть где угодно. Искать свое место в жизни. Когда-нибудь, быть может, он и правда его найдет. Но это будет уже совсем другая история.
Конец пятой книги.
