Fallenfromgrace - Третье правило возврата
– Что? – я со всего размаха разворачиваюсь к ней, не в силах поверить в только что услышанное.
– Виола, – спокойным тоном пытается заговорить Фред. Только пытается. Я вижу по глазам, что зрелище, свидетелями которого они стали с Валькери, обоих сильно потрясло. – Не надо…Гриона там больше нет.
Я вырываю руку из захвата Кири и продолжаю бежать к среднему зданию центра. Тот самый четвертый этаж. Лифты, отключенные благодаря стражам. Что? Что произошло с Грионом?!
Лестница выводит в просторный холл. Но меня несет из большого круглого помещения в боковой правый коридор. Тьма внутри бунтует от одного осознания, что на этаже есть это место. Отныне оно для меня проклято. На полу лужа крови…
Колени подгибаются сами собой, когда я оказываюсь рядом. Я падаю, пачкая инквизиторскую форму в красной жидкости, потому что неудачно наступаю туда коленом. Тело колотит, зубы выбивают нервную дрожь. Сил на крик не остается: это кровь Гриона… Я словно пытаюсь утешить себя, решаясь на дополнительную проверку, и обмакиваю палец в уже остывшую субстанцию. Его сила…его сила, строящая мощные и не поддающиеся воздействию щиты. Его сила, как и моя, являющаяся большим препятствием для зачатия потомства. Все потому, что организм матери не способен выдержать развитие семени отца. А мой, словно заведенный, еще и отталкивал его, не позволяя тратить силы на взращивание чужеродного организма. Не позволял…пока не получилась Бо. Пять лет…пять долгих лет мы пытались этого добиться…где теперь мои Бо и Грион?
Я заваливаюсь на бок рядом с лужей крови и, застыв в таком положении, смотрю на открывающийся из ближайшего окна кусочек неба. Безмятежного, как и всегда. Даже из этих белых стен оно выглядит нерушимым, каким и должно быть. Небо…за что мне все это?
Надежда умирает так же быстро, как и вспыхивает. Если Ангел забрал Гри, значит…значит, он для чего–то понадобился? Утробный крик становится первым вырвавшимся из тела звуком. На него прибегают Кири и Фред, очевидно, последовавшие за мной. А я сквозь пучину отчаяния и все возрастающего беспамятства, наконец, понимаю: Грион – уникальный в своем даре маг. В городе нет подобных ему защитников. И Ангелу он понадобился не просто так. Именно мой муж станет пятнадцатой жертвой…
– Когда мы их отыскали, оказалось слишком поздно, – виновато смотрит на меня Кири. Мы уже в штабе – Гард прибыл лично после новости о том, что исчез Грион, и дал общий отбой. И теперь я сижу с нервно зажатым в руке стаканом воды и пытаюсь без чьей–либо помощи опрокинуть его внутрь. Вино, которое пытался всучить Фред – для успокоения, как он тогда пояснил – оказалось в унитазе почти сразу же. Видимо, успокаиваться я точно не желала… – Мы только успели заметить, как Ангел подхватывает Гриона и исчезает вместе с ним.
– Прости, – Фред опускается передо мной на колени и берет свободную ладонь в руки. А я сижу за круглым столом, смутно осознавая, что вокруг столпилась вся группа. Руди тактично не притрагивается – он словно чувствует, что эту боль мне нужно пережить самой. Маки уже сказал, что по переговорному камню Гриона не отследить – устройство выбросили где–то в здании координационного центра, избавившись от единственной могущей навести на след улики.
– За что? – впервые с момента прибытия подаю голос я. – Он поступил очень умно. Лишиться мага, создавшего барьер, конечно, не так просто, но… дар телепортации мог сыграть с Грионом злую шутку, и Ангел просто в состоянии был оказаться рядом и отключить его до того, как Гри создаст вокруг себя защиту. Мало ли могло быть неприятностей.
– Мы хотели спокойно поговорить с ним, – объясняет Фред. – Возможно, настроить на переговорный лад.
– Я видела эту дыру – его умение отнимать чужой дар. Ничего бы у вас не получилось, – возражение выходит жалким, но супруги Фрост вздрагивают почти одновременно. – Ангела нужно убить. Он не остановится никогда.
– На работе он теперь вряд ли появится, – Куинн озвучивает и так понимаемую всеми истину. Да, кажется, мы опять зашли в тупик…Боже, что же с Грионом?
– Извините… – отнимая стакан от губ не слишком удачно – все слышат, как выдают барабанную дробь сталкивающиеся с ним зубы – я поднимаюсь со стула. – Не могу думать…надо поспать.
– Конечно, Ви, иди, – сразу соглашается Валькери. В отсутствие Гриона именно она становится руководителем группы. Хорошо – проскакивает мысль – с ней успели наладиться мосты. А сейчас нужно побыть в одиночестве с собственным горем.
Форму инквизиторов скидываю сразу же, как только захлопывается связь с внешним миром. Встаю под горячий душ, упираясь дрожащими руками в пластиковую стенку двери. Грион…как же так? Что могло произойти, что Ангел застал его врасплох? Истерики не случается – слезы катятся из глаз без единого звука с моей стороны. Я смирилась с потерей – сейчас осознаю это, как никогда. Если Ангел положил глаз на способности мужа – это…конец. От него не закрыться стеной из надежды и веры. Я дважды побывала у него в гостях. Я знаю, что это такое…
Внезапно мне становится душно и тесно в одноместной кабинке. Я с силой распахиваю дверцы, выпуская в пространство ванной комнаты скопившийся вокруг меня пар. Вылезаю, подхожу к зеркалу над раковиной, провожу рукой, стирая с него выступивший конденсат. Большие глаза, навсегда лишенные живости, под которыми залегли круги. Дрожащие совсем не от холода плечи. Я опять остаюсь одна. И теперь мне не в чем упрекать Гриона или надеяться, что когда–нибудь он все же появится. Я одна, свободна, словно ветер. Могу бросать инквизиторов к чертям, как только мы отыщем эту сволочь. Я все могу…
Почему он не выполнил своего обещания? Он ведь просил не отходить от него ни на шаг – почему унесся от меня сам? Что за героизм, Боже…а теперь я осталась без него и не знаю, что делать дальше. И руки опускаются, потому что ничего делать не хочется. Раковина, в которую я могу спрятаться ото всего мира, зовет укутаться в себя снова и снова. Не хочу жить без Гри. Не смогу жить без Гри…
Я выхожу из ванной, завернутая в одно полотенце. На то, чтобы высушить волосы, не хватает сил – я мешком падаю на кровать, утыкаясь носом в подушку, и лишь тогда позволяю себе болезненный всхлип. Это страшно – знать обо всем. Не быть в неведении, как тогда, в лечебнице. Остаться со своим горем наедине. Понимать, что дверь больше никогда не откроется для того, чтобы впустить в мою жизнь Гриона. И ощущать, как по нервам проходится болевой разряд, чтобы сковать тело на долгое мгновение осознания. А потом приходит спасительная тьма.
Что это – обморок или просто действие усталости, я не представляю. Однако когда способность мыслить логически возвращается, я понимаю, что нахожусь в постели не одна. Тот, кто сейчас делит со мной ложе, по–хозяйски устроил руку на моей талии, точнее, забрался под полотенце и положил горячую ладонь на живот. Его дыхание щекочет все еще влажные волосы. Но это не Грион…а собственнический жест заставляет меня испытать озноб и отскочить от того, кто лежит сзади, кубарем скатываясь с постели.
