Дылда Доминга - Erratum (Ошибка) - 2 (СИ)
— Успокойся, черт, — выдохнул Шон, отходя от Дино на безопасное расстояние. Но Брук, шатаясь, уже подымался на ноги — он всегда все доводил до конца, или, по крайне мере, пытался.
— Дин, я не могу тебя застрелить, но мне придется наставить тебе синяков, — предупредил Шон, отступая.
— Мы еще посмотрим, кто кому наставит, — пыхтел Дин.
И, наверное, они не обошлись бы без небольшой потасовки, если бы их не ослепил внезапный свет.
— Что за хрень? — выругался Дино, прикрываясь рукой. В другой у него уже была зажата доска с гвоздями — он никогда не оставался безоружным.
Шон также направил дуло пистолета на нечто, проникшее в дом. Это нечто продолжало светиться, но еще Шон заприметил у него руки. А потом сильный голос, как ни в чем не бывало, произнес:
— Вы, ребята, уже слишком долго топчете бедную землю, пора вам и на покой.
— Это че, смерть? — заржал Дино. — Я тебя представлял поуродливей, старая ты дура. А, да, и никто не говорил, что ты мужик.
— Перестань, — побелевшими губами пробормотал Шон. В отличие от приятеля он едва не наделал в штаны.
— Для вас — смерть, — бросила фигура, и палец Шона дернулся и нажал на курок. Раздался оглушительный выстрел, но светящийся незнакомец лишь сместился на полметра в сторону, и пуля благополучно прошла мимо него, угодив прямо в груду сваленных в углу ящиков. Через секунды, во время которых Шон замер с округлившимися глазами, а Дино успел произнести трехэтажное ругательство и броситься прочь, сверкнула вспышка, раздался грохот, и оба человека вспыхнули и превратились вместе с большей частью дома в пыль на разбросанных кирпичах, досках и битом стекле.
— Поди прочь, — Тарак аль Табан, наместник аллаха на земле, не церемонясь, сбросил заплаканную девушку с постели. Затем, хлопнув в ладоши, велел страже отвести ее в нижний гарем. А сам, призвав слугу, расположился на мягких подушках у кальяна. Мальчик дрожащими руками разжигал угли и стремился всячески не подымать глаз на повелителя. Его нескладное согнутое тело вызывало у Тарака раздражение, но повода придраться пока не было — вот если бы он обронил хотя бы крупинку угля на персидский ковер, тогда он за это поплатился бы в полной мере.
— О, великий, — вкатился в комнату его кулен. — Вам не понравилась девушка? Пригласить к вам кого-нибудь еще? Может, музыка и танцовщицы порадуют ваши глаза?
— Малик, оставь меня, — одного желания господина было достаточно, чтобы кулен исчез. Иногда старые традиции раздражали его еще больше, чем их отсутствие. Он нетерпеливо махнул мальчишке, раздувавшему кальян, и тот, склонившись почти до пола, подал ему, наконец, трубку.
— И ты тоже, — кивнул Тарак, указывая слуге на дверь. Постоянно кланяясь, тот спиной вперед покинул комнату.
— Холуи, — выдохнул Тарак и сделал глубокий вдох. Пряный дым растекся по его телу крохотными вспыхивающими искорками, и голова стала легкой-легкой, словно облако. Тарак больше всего любил эти первые несколько вдохов. Впрочем, то же верно было и в отношении женщин. Хотя, некоторые не годились даже для одного раза. Малик купил ему эту девушку явно ради ее красоты, но что толку от смазливого личика, если она была не обучена и бездарна, как бревно, к тому же постоянно смущалась и делала глупости. Ему было все равно, что с ней случится. Он больше не думал о девушке, он лишь испытывал раздражение в отношении Малика, размышляя, не стоит ли ему отрубить руку для большего рвения.
Мысли клубились в его голове, словно дым. Советники говорили, что ему следует ужесточить власть и подавить волнения на юге страны. Но он был милостив с народом, играя роль великодушного правителя, как завещал его отец, воля которого всегда была законом. Неужели ему на самом деле стоило прислушаться к советникам и утопить юг в крови? И потом не останавливаться на достигнутом, а взять под полный контроль три соседние страны, которые и так были его вассалами? Тарак выпустил струи дыма через нос, прикрывая глаза.
— Прошу прощения, что прерываю, но дела не ждут, — услышал он голос и вновь открыл глаза, а рука уже лежала на рукояти кинжала, который висел на поясе под халатом.
— Я пришел по поводу контракта, — заявил гость, усаживаясь напротив Тарака.
Владыка смерил его взглядом, не оставляя без внимания ни одной мелочи. И ничего не ответил, потому что на самом деле столь наглое вторжение в покои наместника являлось едва ли не святотатством. Когда же Тарак почти склонился к тому, чтобы позвать стражу, перед ним возник желтый пергамент, испещренный мелким текстом.
Также молча, владыка взял его в левую руку и, встряхнув, взглянул на содержимое. По всему выходило, что к нему явился приспешник дьявола, с контрактом, о котором когда-то упоминали другие его приспешники. Отчего же они так старательно желали сбить его с истинного пути, пути его отцов и его веры? Тарак снова пристально посмотрел на гостя, и тот ответил ему таким же взглядом.
Правая рука аль Табана вынырнула из-под одежды и спокойно опустилась на колено. Гость воспринял это, как добрый знак, и вновь заговорил:
— Мне известно, что вы хотите владеть странами-вассалами и желаете покоя и мира для своего народа. Вы все это получите, и долгое правление в придачу, подписав этот контракт, — улыбка гостя была неискренней. Тарак усмехнулся, и в его усмешке тоже не было ничего доброго.
— Я не беседую о таких вещах с неверными. И, тем более, не подписываю никаких контрактов. Если бы ваши посланники не исчезали столь быстро, я давно прислал бы в качестве своего окончательного ответа их уши в шкатулке.
— Не торопитесь с ответом, — заметил гость, устраиваясь на подушках поудобнее. Тарак еле сдерживался, чтобы не проучить пришельца на месте, но знал уже на своем горьком опыте, что эта порода была скользка, как никто из его подданных.
— Я дал ответ, и он неизменен, — произнес Тарак.
— Что ж, — гость якобы пошел на попятную, но Тарак ощущал подвох и вновь внутренне напрягся. — Тогда разрешите откланяться, — незнакомец, поднявшись, склонился перед наместником, и легкая боль царапнула руку аль Табана. Но он был воспитан лучшими воинами, и в следующую секунду уже оказался на шаг позади гостя с кинжалом в руке. Гость тоже, как выяснилось, обладал завидной реакцией и просто растворился на месте. Единственным свидетельством его присутствия оказался контракт, оставшийся лежать на полу.
— Охрана, — заорал Тарак и, смяв неповрежденной рукой желтый пергамент, бросил его в чашу с углями. Бумага потемнела, а затем вспыхнула ярким факелом и уже через несколько мгновений превратилась в пепел. Неподписанный контракт не имел силы и был всего лишь красивой бумажкой.
