Елена Грушковская - Странник
Когда О-Най пришёл в себя, первым, что он увидел, было лицо Фалкона, и он улыбнулся ему. Ему снова стало хорошо и спокойно.
— Ну, как ты? — обеспокоенно спросил тот. — Ты напугал меня! Что с тобой вдруг сделалось?
— Ничего, — еле слышно прошептал О-Най. — Прости меня… Так даже лучше. Это правильно…
— О чём ты? — непонимающе нахмурился Фалкон.
— Ты правильно сделал, что не захотел изменять, — сказал О-Най, дотрагиваясь до его гладкой щеки. — Потому что если бы ты это сделал, это всё испортило бы… И я не смог бы больше любить тебя. Потому что тогда… Тогда ты был бы такой же, как они все…
Фалкон слегка застонал и прижал к себе голову О-Ная. Потом он поцеловал его в лоб и в глаза, погладил по волосам и сказал:
— Мне пора. Но я хочу ещё с тобой встретиться. Приходи в тот же бар завтра вечером. Приходи обязательно, я буду ждать.
О-Най уткнулся ему в плечо.
— Я приду, — пообещал он.
Но он не смог выполнить своего обещания. Уже под утро домой явился Зиддик, где-то изрядно выпивший, прошёл, грохоча сапогами, за стол, плюхнулся в своё любимое кресло и заорал:
— Хаифа! Лапушка моя! Господин проголодался!
Вскочив с лежанки, Хаифа захлопотала, как преданная жена. Она принесла еду и, пока Зиддик насыщался, чистила ему сапоги.
— Ну, как провели день без меня? — спросил Зиддик с набитым ртом.
— Хорошо, моя господина, — пролепетала Хаифа.
— Вы скучали по мне?
— Оченна скучали, господина.
Зиддик вдруг повёл носом, принюхиваясь, поморщился.
— Я чую чужого. Здесь кто-то был в моё отсутствие?
Хаифа замерла и сжалась на миг, но снова продолжила до блеска надраивать сапожищи повелителя. Покачав головой, она ответила:
— Никто не быль, господина.
Зиддик, взяв её за подбородок, поднял ей лицо и заглянул в глаза.
— Не врать мне! — рыкнул он. — Я чую это носом! Кого вы впускали без меня? Кто здесь был?
Хаифа вся затряслась, уронила щётку и убежала. Зиддик, поднявшись на ноги, заорал:
— Хаифа! Я задал вопрос!
Разбуженные его оглушительным голосом, выползли близнецы, приласкались к Зиддику.
— Папочка пришёл… Он принёс нам что-нибудь вкусненькое?
Сделав над собой усилие, Зиддик унял начавшую клокотать в нём ярость, подхватил близнецов на руки.
— Конечно, принёс, мои сладенькие… Папочка всегда вам что-нибудь приносит, вы же знаете.
— Дай, дай скорее! — обрадовались близнецы.
— Обязательно дам, мои лапочки, — сказал Зиддик. — Но сначала расскажите, как вы провели день.
Усадив близнецов к себе на колени, он стал расспрашивать: что они делали, куда ходили, не приходил ли кто чужой. Близнецы бесхитростно выкладывали всю правду.
— А у нас был гость, папочка! Он пришёл с О-Наем. Весёлый! Он с нами играл.
— Так, — сказал Зиддик. — И во что же он играл с вами, мои деточки?
— Он катал меня на плечах, — сказал Ой.
— А меня — верхом на себе, — был рад поделиться Уф.
— Мы играли в догонялки! И в жмурки! А потом О-Най танцевал для него, а потом они пошли в спальню.
— Так, — прорычал Зиддик, еле сдерживаясь. — И что они там делали?
— Мы не знаем, папочка, мы не видели. Но О-Най кричал: "Приди ко мне, мой господин! Владей мной!"
— Довольно, мои сладкие, это всё, что я хотел узнать, — сказал Зиддик, спуская близнецов с колен и оделяя их обещанными сладостями. — Бегите, мои хорошие. Папочке нужно поговорить с О-Наем.
О-Най не пришёл на встречу с Фалконом, потому что Зиддик жестоко наказал его. Услав Хаифу с близнецами погулять, он избил О-Ная. Когда вернулись Хаифа и близнецы, Зиддик был ужасающе пьян, а О-Най рыдал, запертый в одной из комнат. Время от времени Зиддик туда заходил и жестоко насиловал его снова и снова. Хаифа и близнецы, дрожа от страха, сидели в спальне на кровати, прижавшись друг к другу: они думали, что настанет и их черёд. Но он не настал: Зиддик заснул глубоким пьяным сном.
— Моя говорить, что будет плохо, — вздохнула Хаифа.
После побоев и жутких, жесточайших изнасилований О-Най слёг и больше не вставал, и Хаифа ухаживала за ним, а Зиддик рыскал по всей Гавани, ища ненавистного соперника с намерением растерзать его в клочья и выпить всю его кровь. Когда в жилище Зиддика в его отсутствие ворвался Фалкон, Хаифа замахала на него руками:
— Ай, господина, уходить! Наша повелитель твоя искать, она хотеть твоя убивать!
Фалкон и не подумал её слушаться. Он закричал:
— Где О-Най? Что этот зверь с ним сделал?
Хаифа только трясла головой, отчего её серьги звенели. Фалкон побледнел.
— Он… убил его?! О-Най!
Он кинулся осматривать все комнаты, нашёл лежащего в постели О-Ная, замер на секунду как вкопанный, а потом бросился к нему, так что, глядя со стороны, можно было подумать, будто их действительно связывали глубокие чувства. Склонившись над О-Наем и приподняв его голову, Фалкон позвал:
— О-Най! О-Най, ты слышишь меня? Я здесь, я с тобой!
Тот открыл глаза, и на его лице отразилась мука. Его тонкие руки поднялись и обвили Фалкона за шею.
— Я хочу умереть, — прошелестел его шёпот. — Зачем ты не дал мне умереть?..
Его глаза закатились, и Фалкон затряс его:
— О-Най! О-Най!
Тот снова открыл глаза и устремил на Фалкона взгляд, полный нежности. Его посеревшие губы шевельнулись, сложившись в блеклое подобие улыбки, и он чуть слышно сказал:
— Забери меня… Увези меня… на край Вселенной. Я пойду за тобой… куда угодно.
Прижавшись губами к его лбу и погладив его по лицу, Фалкон сказал, глядя ему в глаза:
— Мой милый О-Най, я убью Зиддика. На самом деле я сюда прилетел, чтобы сделать это. Я — тот человек, который его как следует вздует. И покончит с ним раз и навсегда.
Глаза О-Ная снова стали закрываться. Фалкон опять стал его ласково тормошить:
— О-Най, О-Най, не уходи! Посмотри на меня!
О-Най смотрел на него из-под полуопущенных век далёким, нежным и усталым взглядом.
— Всё, что со мной в жизни случилось хорошего — это ты… Спасибо тебе, — смог сказать он, перед тем как его глаза закрылись, чтобы больше уже не открываться никогда.
