Флора Спир - Гимн Рождества
Поняв, что времени на спасение нет. Ник сделал единственное, что мог сделать, – повернулся спиной к Драмму. Повернувшись, он наклонился, чтобы прикрыть сестру своим телом и принять на себя весь заряд. Командир Драмм поднял свое оружие, медленно и тщательно прицеливаясь.
НИК. Сейчас он убьет Ника. Ее любимого. Кэрол не думала, что она будет делать. В ее сердце расцвело немыслимое счастье. То, что она сделала, она сделала радостно и охотно, из чистой и непреодолимой любви и веры в то, что Ник и Пен должны жить.
– Стой! – Кэрол бросилась вперед между Ником и Драммом. Защищающим жестом она раскинула руки. Если он хочет убить Ника и Пен, ему придется перешагнуть через ее труп. – Я не дам тебе сделать это! Стой!
Брови Командира Драмма полезли вверх, но других признаков удивления сначала не последовало. Потом он посмотрел прямо в глаза Кэрол, и она увидела, как постепенно его глаза озарились узнаванием. Наконец-то Кэрол поняла, почему им суждено встретиться именно в это время… и поняла, что он тоже это понял.
– Так, – медленно и почти нежно сказал Драмм. – Моя Немезида. Я знаю тебя с давних пор. Но больше ты не будешь преследовать меня.
– Кэр! – Кэрол услышала отчаянный крик Ника. Она увидела, что длинный огненный язык медленно вылетел из дула Командира Драмма и лениво движется к ней. И видела, что из холодных глаз Драмма на нее смотрит ее собственная смерть.
Позади Кэрол БЭС с трудом занял сидячее положение и выстрелил из своего станнера. Драмм стал падать и опустился на асфальт в странно изящной для парализованного позе. БЭС опять упал, не сводя глаз с Кэрол.
В груди у нее было горячо и больно. Дышать она не могла, а земля встретила ее таким ударом, что с ее губ сорвался крик боли.
Когда этот крик раздался, замедленное движение прекратилось. Все зашевелилось, как обычно, а потом стало происходить слишком быстро. Ник перевернул ее, обнял. Ее голова упала на его руку, и она увидела все еще парализованную Пен, которая молча плакала… и бледно одетых людей, стоящих кружком, – друзей Ника и его союзников из других групп – все они стояли плечом к плечу, лицом к гвардейцам, защищая клочок земли, где она лежала в объятиях Ника… Она слышала крики в стороне, и вопли, и стрельбу.
– Кэр. – Лицо у Ника было мокрое, хотя дождя не было. – Кэр, зачем ты это сделала? Лучше бы это был я. Как мне жить без тебя?
Она все так же не могла дышать, и боль в груди не проходила. Горячая, липкая жидкость текла откуда-то слева, но она не могла сунуть руку под плащ и узнать, что это такое.
– Ник. – Как трудно говорить. Лицо Ника расплывается… она уже видела это однажды… очень давно.
– Кэр, любимая. – Голос Ника звучал так надрывно и безнадежно, что ей захотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо. Но она не могла пошевельнуться. – Кэр, не уходи!
– Я люблю тебя. – Кэрол не была уверена, слышит ли он. Вокруг стоял грохот, заглушающий человеческие голоса, и ее обволакивал тошнотворный мрак.
Кэрол почувствовала, что ее будто тащат куда-то, но она не слышала, как Ник приказывает перенести ее. А боль… никогда она не испытывала такой дикой, пронзительной боли.
Боль она вынесет. Боль не будет продолжаться долго, а Ник и Пен живы. Это действительно важно, а не ее временные неудобства. Ее легкие жаждали воздуха, которого она не могла им дать. Изо всех сил старалась она вздохнуть – и не могла.
Сгущающаяся чернота придвинулась к ней, стала тяжелее, давила на нее, гнала жизнь из ее охваченного болью тела. Последнее, что она услышала, был стон Ника – стон мучительной потери, ибо его сон о любви стал явью более убийственной, чем любой мыслимый кошмар.
– Кэр! Нет!
ЧАСТЬ 5
НОЭЛЬ
Глава 17
Лондон, 1993
– Осторожно, – предупредила леди Августа, – споткнешься и упадешь.
– Где?.. Что? – Кэрол уставилась в густой туман. Вокруг фонарей были бледные ореолы, а лампочки на рождественской елке сияли призрачными разноцветными огнями. – Я еще на площади? Но здесь все спокойно. А где стрельба? И где все?
– Твои товарищи остались в своем времени. – Слова появлялись из темноты. Кэрол видела леди Августу всего лишь как немного более четкую тень в бесформенном клубящемся тумане.
– Ник! – воскликнула она. – Пен! И все остальные – что с ними сталось? – Она начинала понимать, что жива, хотя и добровольно пожертвовала жизнью. Вместо этого она вернулась в тот мир, которому принадлежала. Перемена была так внезапна, что она не могла перестать думать о тех, кого она оставила. Или оставит? Она запуталась и не находила разумный ответ, а ответ леди Августы только увеличил ее растерянность.
– Ты хочешь знать, что с ними станется? Ты уверена, что хочешь?
– Конечно хочу! Я их люблю! Хватит трюков, скажите хоть раз правду!
– Если хочешь, смотри, какое будущее их ждет.
– Да. Покажите мне. – Кэрол положила руку себе на грудь, где была роковая рана. Раны не было, и кровь не текла. И плащ цел. И все же сердце у нее под рукой билось тревожно и быстро, и ужасная боль еще не прошла – она чувствовалась, как чувствуется страшная потеря.
– Раз ты желаешь этого с таким упорством, я соизволю явить тебе одно последнее видение. Приготовься, Кэрол.
В тумане произошло какое-то движение, и Кэрол опять погрузилась в головокружительный пустой мрак. Она была не совсем одна в этом мраке. Она ощущала присутствие леди Августы, хотя и не видела свою призрачную проводницу.
– Где я?
– Смотри. – Бесплотный голос исходил из темноты, окружающей Кэрол. – Смотри. Это твой последний урок.
Постепенно из темноты проступил светлый круг. Кэрол смотрела как бы в объектив телескопа. Хотя все, что она видела, казалось очень отдаленным, она различила стену из серого камня, три деревянных столба перед ней и нескольких человек в коричневой форме народных гвардейцев. Во главе их стоял Командир Драмм, ожидая чего-то в белесом и холодном рассветном сумраке.
Появились другие гвардейцы, поддерживающие нечто похожее на три тюка тряпок. Тюки передвигались мелкими неровными шагами, и Кэрол поняла, что это люди – или то, что осталось от людей после немыслимых пыток. Она поняла, для чего эти три столба. Жалкие создания, которых тащили гвардейцы, не могли стоять, и их нужно было привязать к этим опорам.
– Зачем вы мне это показываете?
– Ты настаивала. Это последний акт, последняя сцена, – прозвучал скорбный ответ.
Со всевозрастающим ужасом Кэрол поняла, что это за ржаво-коричневые пятна на стене позади столбов. Когда заключенных привязали к столбам, к ним подошел Командир Драмм с повязками в руке.
– Не нужно повязки, – произнес разбитым голосом человек, привязанный к центральному столбу.
