Долина смерти (ЛП) - Халле Карина

Дженсен протягивает мне свой топор, затем наклоняется и поднимает тело Лейни, его движения осторожны, нежны, как будто она может его чувствовать. Он поправляет винтовку и поворачивается в сторону хижины, виднеющейся темной вершиной вдали.

— Если мы сожжем ее, — говорит он четко, с решимостью. — То сожжем их всех. До последнего голодного в этих горах. Начиная с Адама.

Я следую за его взглядом к хижине, затем обратно к телу Лейни, маленькому и неподвижному в его руках. Соответствующая решимость формируется внутри меня, прорываясь сквозь туман скорби с поразительной ясностью.

— Да, — соглашаюсь я, и мой голос впервые после выстрела звучит ровно. — Мы сожжем их всех.

Ночь простирается вокруг нас, холодная и неумолимая. Где-то в этих горах Адам и его стая голодных продолжают охотиться, не подозревая, что в своем преследовании они создали себе заклятого врага. Они отняли у меня все — мою сестру, мой покой, мое будущее.

Мне больше нечего терять.

И есть за что мстить.

35

—

ДЖЕНСЕН

Ночь окутывает меня тенями, пока я тащу тело Лейни. Её вес — дополнительное бремя. Обри идёт рядом, сжимая топор и пистолет. Мы молчим; говорить больше не о чем. Выстрел, оборвавший страдания Лейни, всё ещё эхом отдаётся в моей голове.

Её больше нет, пока что, но её покой будет недолог.

Как и наш.

На лице Обри — маска сдержанной скорби, слёзы, застывшие на щеках, поблёскивают в лунном свете. Превращение из агента ФБР в скорбящую сестру и обратно произошло в считанные секунды, после первого шока. Теперь она двигается с механической точностью человека, который отгородился от эмоций, чтобы справиться с задачей. Я знаю этот приём — я использовал его сам чаще, чем хотелось бы помнить.

Но сейчас я понимаю, что так нельзя жить.

Впереди, сквозь деревья, маячит силуэт хижины, как тёмная метка на фоне лунного света. Окна зияют чернотой, из трубы не идёт дым.

Мы осторожно приближаемся к нашей хижине, с оружием наготове. Дверь приоткрыта, качается на ветру, окна разбиты голодными, когда они ворвались внутрь. Я жестом показываю Обри прикрыть меня, затем продвигаюсь вперёд, чтобы распахнуть дверь, держа винтовку наготове.

Внутри темно и пусто, огонь давно погас, оставив только холодную золу в очаге. Больше беспокоят верёвки, брошенные на пол рядом с койкой, где мы держали Элая, прежде чем сбежать через окно на чердаке. Он сбежал, как я и ожидал.

Я опускаю Лейни на койку, затем осматриваю хижину, оценивая, что осталось. Керосиновая лампа стоит на полке, почти полная, рядом бутылка с керосином. Наши оставшиеся припасы не тронуты — несколько протеиновых батончиков, фонарики, аптечка.

Обри садится рядом с телом сестры, ее рука легко покоится на холодной руке Лейни. Её выражение лица отстранённое, скорее задумчивое, чем скорбящее. Когда она наконец говорит, в её голосе звучит решимость, которая удивляет меня, хотя она и дрожит от холода.

— Она говорила, что только огонь уничтожит их полностью.

— Раз есть такая возможность, — говорю я, разжигая огонь в очаге тем, что осталось от наших дров. Нам нужен огонь самим, чтобы снова бороться с переохлаждением. Маленькие языки пламени отбрасывают танцующие тени на внутреннюю часть хижины.

— Там их по меньшей мере десятки, возможно, больше, — указываю я в сторону двери. — Они быстрее нас, сильнее, знают эти горы лучше, чем кто-либо. Как ты предлагаешь сжечь их всех?

На лице Обри появляется просчитывающий взгляд, когда она осматривает хижину.

— Нам не нужно гоняться за ними по горам, — медленно говорит она. — Мы приманим их к себе. К огню.

Понимаю ее план, когда прослеживаю её взгляд по маленькому строению. Сама хижина может стать костром — ловушкой, чтобы заманить и уничтожить голодных.

— Мы используем хижину в качестве приманки. Заманим их как-нибудь, запрем…

— И сожжем их всех дотла, — заканчивает она, и в глазах видна безжалостность. — Вместе с Лейни, как она и хотела. Дадим ей покой, о котором она просила, и уничтожим как можно больше этих тварей.

План складывается мгновенно. Керосиновая лампа — отличный катализатор, деревянная хижина вспыхнет быстро. Мы ищем другие горючие материалы — остатки мебели, бумаги, тряпки — и раскладываем их так, чтобы пламя разгорелось как следует. Дымоход закрыт, чтобы огонь не ушел в трубу. Дверь слегка приоткрыта, словно приглашая, а книжный шкаф, распиленный на части, не даст им выбраться.

— Как мы их заманим? — спрашиваю я, обдумывая все возможные варианты.

Она смотрит мне прямо в глаза.

— Кровь. Моя кровь.

— Даже не думай.

После короткого спора приходим к компромиссу — наша кровь, смешанная вместе, оставит кровавый след, который приведет голодных к хижине. Так никому из нас не придется жертвовать слишком многим, учитывая наше и без того скверное состояние. Еще крики и вопли должны их привлечь.

Работаем вместе, превращая хижину из укрытия в погребальный костер. Остатки керосина обильно льются на деревянный пол и стены — нужно, чтобы загорелось все. Огонь вспыхнет, когда я подбегу к двери и забаррикадирую ее снаружи книжными шкафами, поджигая тряпки, пропитанные керосином. Обри встанет под окном, через которое мы выбрались из мансарды, и бросит внутрь самодельную огненную смесь.

В финальной стадии подготовки я стою возле тела Лейни, изучаю лицо женщины, которая пережила три года адских мучений, борясь с голодом, что в конечном итоге поглотил всех, кого коснулся. Сестра этой женщины пришла в горы в поисках ответов и утешения, а нашла нечто, ужаснее любых представлений.

История не исчезает. Она просто ищет новые способы преследовать тебя.

— Прости, — шепчу я, зная, что она не слышит. — За то, что оставил тебя с ним. За то, что не нашел тебя раньше. За такой конец, — горло сжимает от эмоций, которые невозможно передать. — Но обещаю: я защищу твою сестру. Я положу конец этому кошмару, чего бы это ни стоило.

Чья-то рука легко касается моего плеча. Обри подошла бесшумно, пока я был погружен в разговор с ее мертвой сестрой. В ее глазах отражается отблеск огня, и сейчас решимость горит ярче скорби.

— Пора, — говорит она просто.

В последний раз взглянув на Лейни, я киваю в знак согласия. Мы завершаем последние приготовления, ножом выцеживая небольшое количество крови из ладоней и смешивая её в одной из пустых бутылок из-под воды. Этот запах будет неотразим для голодных, неумолимо заманивая их в нашу ловушку.

По крайней мере, мы на это надеемся.

Снаружи ночь становится всё темнее, облака почти полностью заслонили луну и звёзды, оставляя лишь свет наших фонариков, рассеивая окружающую тьму. Температура продолжает падать, и наше дыхание превращается в густые клубы пара, застывающие в неподвижном воздухе. Идеальные условия для того, чтобы огонь быстро охватил сухие брёвна хижины.

— Помни план, — говорю я, готовясь разойтись. — Кровавый след — широкой дугой, прямо к хижине. Оказавшись внутри, они, скорее всего, пойдут к Лейни. Это даст нам время обойти их с тыла, поджечь фитиль, забаррикадировать их, а затем ты бросишь бомбу в мансарду. Потом мы спускаемся вниз, стараясь как можно дальше уйти от этого места.

Обри кивает, в последний раз проверяя свой пистолет.

— Если что-то пойдёт не так…

— Всё пройдёт как надо, — уверяю я её, хотя мы оба знаем, что это ложь. В этом плане может пойти не так всё, что угодно, и множеством разных способов. Но это наш единственный шанс положить всему конец, уничтожить как можно больше этих голодных тварей, прежде чем они успеют распространить свою заразу дальше.

И всё же я притягиваю её к себе и целую глубоко и страстно.

— Не умирай, городская штучка, — шепчу я ей в губы.

— И ты береги себя, ковбой.

Мы расходимся, Обри движется на запад, а я — с восточной стороны. Кровь мы льём экономно — капли разлетаются с наших пальцев прямо на снег, создавая ароматный след, перед которым невозможно устоять.