Екатерина Кариди - Что в имени тебе моем...
Все трое вздохнули. Ибо недолог век человеческий, и духу все равно придется похоронить и детей своих, и детей их детей… Жаль… Но пока все живы, да здравствует жизнь!
Глава 33
По дороге Зимруд предупредил девушку, что ответит на все ее вопросы, но через пару дней, а пока пусть верит ему. Просто верит. И Надин поверила, она ведь отдала ему свою жизнь, так что такое два дня? Наконец они добрались до огромного каменного строения, даже не здания, а почти что города в городе, и подошли к маленькой дверце в стене. Зимруд порадовался, что они подошли к служебному крылу дворца и отсюда не видны знаменитые висячие сады.
— Что это? Такое огромное здание, кто в нем живет? — прошептала Надин, потрясенная размерами.
На что Зимруд ответил, озираясь по сторонам:
— Это дворец Владыки.
— Владыки? А ты откуда знаешь?
— Ээээ… Ну, я как бы с ним знаком… — рассеянно отвечал Зимруд, он был в данный момент очень озабочен тем, чтобы их никто не увидел.
На его условный стук дверца отворилась, ее открыла рослая рыжеволосая женщина и быстро втащила обоих внутрь. Захария просто вся извелась дежурить у потайной двери, ожидая, когда, наконец, Зимруд вернется, а потому от радости чуть не потеряла голову. Однако, когда она взглянула на девушку, что царь привел с собой, у нее вырвался возглас:
— Боже, как она похожа на…
— Ради Бога, женщина, не надо имен! Умоляю, Захария! — зашептал Зимруд, опасаясь, как бы она не сказала лишнего, — нам бы какую-нибудь комнатку, где нас никто не найдет…
Захария весьма двусмысленно улыбнулась своему царю, понимая его нетерпение:
— Комнатку? Ну-ну, посмотрим, что сможем найти… идите за мной.
Захария знала этот дворец как свои пять пальцев. В отличие от Гульшари, которая в составе свиты незабвенной Нитхиль, приехала в Симхорис как ее камеристка, она родилась здесь. Мать Захарии, так же как и бабушка, работала на кухне, а отец был дворцовым садовником. Все детство и юность прошли в этом дворце, впрочем, она и сейчас живет здесь, думала женщина. Однако, давно это было… Захария вспомнила, как ее, тогда молодую и красивую кастеляншу выбрали в личные камеристки для юной царицы, прекрасной Нитхиль. Веселой, смешливой, ее голосок звенел, как колокольчик… Они тогда были скорее подружками любимой жены Владыки, чем прислугой. Маленькая черноволосая и черноглазая перчинка Гульшари, высокая рыжая сероглазая Захария и светлая девочка Нитхиль — лучистые зеленые глаза и золотые, как солнечные лучи волосы. Захария усмехнулась про себя, теперь Гульшари просто колобок, а сама она далековата от стройности и скорее напоминает шкаф для одежды. Обе камеристки были постарше молодой царицы, но это не мешало всем троим носиться по верхней террасе сада как малолетним девчонкам, смеясь и озорничая. А потом все кончилось в одночасье. Не стало их светлой девочки…
И началась эта странная, унылая жизнь в гареме, полном разнообразных женщин. Уже не было прежней свободы и веселья. А эта девочка, которую привел Зимруд, была так похожа на Нитхиль, тот же лучистый взгляд, полный радости и жизни. Может быть, все-таки случится чудо, и все они снова заживут свободно, как раньше. Ей очень хотелось надеяться.
Погруженная в воспоминания Захария уверенно шла вперед. Конечно же, она сразу придумала, где спрятать молодоженов. У ее старой бабушки. Пока женщина вела царя по узким коридорам старой части дворца, где жили слуги, Владыка размышлял о том, как странно поворачивается судьба, и теперь он, царь, прячется в закоулках собственного дома, трепеща, чтобы его, не дай Господь, кто-нибудь не узнал. Забавно.
Но вот они пришли. Захария обратилась к полуслепой старушке, что сидела у маленького оконца и наощупь лущила горох в глиняной миске:
— Бабушка, я пришла.
— Захария, девочка моя, — морщинки лучились удовольствием, — А кто это с тобой?
— Это… мои друзья. Им негде переночевать. Пусть поживут в моей старой комнате несколько дней.
— Пусть. Девочка моя, проводи гостей. Захария, — забеспокоилась старушка, — может они голодные? Накорми их, там похлебка на печи.
— Я накрою им прямо в комнате, — ответила Захария, ведя гостей в маленькую чистую клетушку с одной узкой кроватью, застеленной лоскутным одеялом.
В комнатке еще был стол и один деревянный стул. Все простое, грубое. Но этого ведь вполне достаточно. Много ли человеку надо? Место, где можно укрыться и поспать, еда. Да еще любовь. У Зимруда на глаза навернулись невольные слезы. Столько любви таилось в этом бедном жилище, сколько он за всю жизнь не видел в своем роскошном дворце! Захария принесла им поесть и, наскоро простившись, убежала в покои Владыки, к заждавшейся Гульшари. Та, наверное, совсем изнервничалась в неведении. Перед уходом успела сказать:
— Я приду завтра утром. И не забудьте про плащ. Ну, будьте счастливы!
Они остались одни. Смущались оба.
Зимруд подошел к девушке вплотную, аккуратно снял с ее головы покрывало и широкий платок, под которым она прятала волосы.
— Какие красивые, — он легко перебирал светлые, почти белые пряди пальцами, — Ты такая красивая, жена моя…
— Ты тоже прекрасен, господин, — Надин покраснела от собственной смелости.
— Зови меня муж, — сказал Зимруд.
— Муж…
Муж… от этих ее слов, сказанных тихим голосом, мужчина словно зажегся сладким пламенем, такого еще никогда с ним не было. Может, совсем давно, в юности, но он уже не помнил. Зимруд забыл о еде, о неприятностях, которые ожидают его за стенами этой маленькой комнатки, обо всем. Он глухо прошептал, срываясь на дрожь:
— Иди ко мне… жена моя…
Для них начиналась новая жизнь. И не было здесь всесильного Владыки, а был просто счастливый мужчина, помолодевший, словно впервые познавший женщину, и счастливая женщина, для которой весь мир теперь заключался в том мужчине, что был с ней рядом.
Без имени, без прошлого. У них есть только настоящее и, конечно, будущее. Остальное не важно.
* * *На вечернем «военном» совете духов, собравшемся на террасе перед покоями Янсиль, Горгор велел никому не расслабляться. Пол дела сделали. Но осталось большая половина. Завтра будет очень тяжелый день, Бог знает, чем все обернется. Все дружно покивали и вздохнули, всем было тревожно. Вдруг мальчик-дух, стоявший на страже, протиснулся вперед и зашептал Горгору на ухо:
— Там этот пришел… темный. Хочет видеть тебя.
Разумеется, все услышали, шум поднялся, больше всех разорялся Карис:
— Гнать его в шею! Урод, предатель! Прихвостень злого!
— Ладно, замолчите! Все могут ошибаться.
