Ольга Горовая - Жажда ночи
Тот прижал ее пальцы к своей щеке и она почувствовала его улыбку.
Наверняка, он посмеивался над ее неловкостью. Это вызывало легкое огорчение. Правда, то, что своей неуклюжестью она смогла отвлечь Древнего — нивелировало ее неудобство.
Теодорус притянул к себе лицо любимой и нежно прошелся языком по губам, собирая выступившие алые капли, смакуя их вкус.
— Неудобно? — повторил он это утверждение все с той же мягкой усмешкой. — Смотря для чего.
Лилиана ощутила легкое давление рук вампира на затылок и наклонила голову, понимая, что упирается ртом в его шею.
Ее пульс подскочил, а рот наполнился слюной при одной мысли о том, чтобы укусить его. Она хотела, очень-очень сильно хотела это сделать, чтобы снова ощутить вкус крови Теодоруса.
И теперь могла сделать это беспрепятственно.
В самом деле, кое-какие преимущества в новом статусе имелись. Легкая ирония собственных мыслей растянула прокушенные губы в улыбке.
— Пей, драгоценная, — хрипло проговорил вампир.
Тихий голос упал на несколько тонов, становясь невероятно низким. Его предстоящее будоражило не меньше. Под теплой водой и забавной шапкой пены, твердое доказательство желания и жажды Тео по ней уперлось в ягодицы Лили, прижатые к его паху.
Тело Лилианы завибрировало и по нервам разбежались горячие разряды, заставившие поджаться пальцы на ногах. Но она беспрекословно подчинилась просьбе Тео, понимая, что он прав, давая ей во всем передышку.
Глубоко вдохнув, она втянула в себя его запах.
А потом сделала то, от чего уже, попробовав лишь раз, была без ума.
Задержав дыхание, наполняя себя, свои легкие ароматом личного идола, Лилиана легко приоткрыла губы и резко погрузила клыки в плоть, чувствуя, как рот наполняется кровью Теодоруса, как ее зубы проникают в его артерии. Ее околдовывал ток его крови, щекочущий ее язык, дразнящий Лили.
Бедра мужчины дернулись вверх. И она, не удержавшись, выгнула спину, желая, чтобы плоть Тео погрузилась внутрь ее тела.
Но он только хрипло рыкнул, и крепче сжал свои руки, удерживая бедра Лили, не позволяя ей елозить по его ногам.
Тогда, делая все новые и новые глотки, в мозге Лилианы, одурманенном неземным вкусом крови любимого, его урчанием, окружающим ее, родилась другая идея.
Медленно и плавно маленькая ладошка Лилианы заскользила по телу вампира, обводя контуры напряженных мышц, поджарого живота, прочертила дорожку по линии волос, идущей от пупка к паху, пока полностью не погрузилась под воду. И тут стремительно обхватила толстый, мощный, твердый ствол его плоти. Тонкие пальцы спустились по нему до самого основания, и снова поднялись.
Лилиана хотела подарить Теодорусу удовольствие.
Но в этом Древний был неумолим. Он перехватил ее руку своей ладонью, и крепко сжал, не давая продолжить сладостную игру.
— Нет, медовая, — Тео покачал головой, отчего сократились мышцы его шеи, задевая губы Лилианы, сомкнутые на коже мужчины. — Только вдвоем, — тяжело и с усилием выдохнув, он отвел ее руку от своего паха и прижал кулачок, все еще горящий от недолгого прикосновения, к груди. — Мы подождем. Нам некуда теперь торопиться — вечность в нашем распоряжении.
Теодорус был прав.
Но и вечность имеет оговорки, как теперь знала Лилина. Потому и жаждала, презрев всякую осторожность, утолить свой голод по нему. Однако она приняла его доводы, зная, насколько верно такое решение вампира. Каждая мышца в ее теле все еще хранила память о перенесенных пытках.
Древний уловил в ней это смирение с таким решением и довольно кивнул.
— Пей, — хрипло проурчал вампир, запрокинув голову так, чтобы ей было удобней глотать кровь. — Утоли свой голод, а потом — мы попробуем выйти в сад и немного развеять тьму, возвращая звуки в нашу с тобой жизнь…
Ничего, даже отдаленно похожего, не было в планах Теодоруса.
И сам себе он не смог бы объяснить, что именно они с Лилианой делали этой ночью на пустынных улицах засыпающего городка.
Древний посмотрел вперед, где на небольшом расстоянии от него, медленно и тихо шла Лили.
Пронизывающий зимний ветер развевал юбку простого платья из белого хлопка, которое укутывала тонкую фигуру его Лилии, но она не чувствовала мороза. Впрочем, как и сам Тео. Ее ноги, обутые лишь в легкие тонкие туфли с плоской подошвой, почти не оставляли следов на рыхлом, свежем снегу. А небольшие вмятины, тут же засыпало новыми снежинками, в изобилии осыпающимися с неба.
Наверное, люди могли бы вообще не заметить ее — белое на белом.
Его спасение и свет — под искрящимся, кристальным светом зимы, рассыпающимся этими пушистыми хлопьями.
Он же не мог видеть ничего иного. Только Лилиана была в его глазах, в его тьме, в центре всего, что окружало Древнего. Просто, в центре него самого.
И именно потому, сейчас, спустя лишь трое суток после того, она пришла в себя в той темной и безмолвной комнате, он позволили ей прийти сюда. В город, полный людей и их изобретений, пересыщенный звуками и огнями, которые все еще могли причинить боль Лили.
Но и зная обо всем, что таило в себе такое позволение, Теодорус не отказал. Как он мог хоть в чем-то отказать ей? Вампир не представлял себе подобного.
И именно потому, сейчас, он тихо следовал за Лилианой на расстоянии не более полуметра, ни о чем не спрашивая. Лишь время от времени протягивая пальцы, чтобы провести по ее коже, дотронуться, почувствовать…, зная, что и ее сжигает такая же потребность в их контакте.
Теодорус не знал, что именно понадобилось Лили в этом городке.
Хотя, у него была догадка.
Слишком долго он существовал на Земле, чтобы не знать или не понимать мотивов, управляющих людьми. А его любимая, лишь недавно стала бессмертной, и потому, ее поступки можно было просчитать с легкостью.
Он мог спросить — Лилиана ответила бы.
Тео мог бы просто потянуться к ее памяти, к побуждениям и прочесть причину в сознании возлюбленной — Лилиана без всяких препятствий открылась бы.
Однако он желал, чтобы она сама доверилась ему и рассказала о мотивах своей просьбы, тогда, когда сможет. Тогда, когда это не причинит ей боли и дискомфорта.
И он просто шел рядом, не приминая своими шагами снег на улицах маленького города, не вглядываясь в окна, темные или освещенные светом, не прислушиваясь к тому, что происходило внутри домов. Не выяснял, каким образом Лили ориентируется в узких улочках, и как определяет направление, в котором они продвигались. Не спрашивал, отчего они идут, а не скользят тьмою.
Вечный следил за тем, чтобы опасность не подобралась к ним, к его драгоценной Лилиане, и более, ни на что кроме нее, не обращал внимания.
