Дракон с королевским клеймом (СИ) - Штерн Оливия

— Я хочу, чтобы Вельмине ничто не угрожало, — холодно ответил Итан и нахмурился, — на ваше предложение я согласился исключительно потому, что чем-то заниматься все-таки надо. Но все, что вам нужно, я могу делать и сам. Незачем делать из моей жены соглядатая.

И совершенно внезапно Вельмина поняла, что ее не коробит то, что незаметно для себя самой она стала женой Итана. Привыкла? Или попросту все равно?

А если подумать, может быть, именно это и имела в виду гадалка?

«Будешь женой дракона».

Ну вот. Дракон назвал ее своей женой, а ее это как будто и не волнует…

Советник вздохнул. Залпом допил вино, хмуро глянул на Итана, который едва слышно постукивал бокалом о деревянный подлокотник кресла.

— Как скажешь. Клянусь, не буду больше даже говорить об этом. Но на то, чтобы Вельмина стала просто фрейлиной, ты согласен?

Она умоляюще посмотрела на Итана. Пожалуйста, согласись. Мне будет сложно постоянно сидеть в мрачном доме наедине с собственными мыслями, тогда как ты будешь занят какими-то делами… Все-таки помощник советника — это ответственность. Придется, быть может, постоянно быть в разъездах.

И, кажется, он понял. И кивнул.

— Значит, договорились, — де Вер оживился, плеснул себе ещё вина, — я бы предложил, пока Вельмина будет разучивать свою родословную и историю того, как ее угораздило связаться с очаровательным негодяем, позвать портниху и заказать платьев, чтобы не стыдно было показаться при дворе. Да и тебе не помешает справить несколько костюмов, наш король недолюбливает Аривьен.

Итан кивнул ещё раз и отпил из своего бокала. Потом, хмуро глядя на советника, спросил:

— Могу я где-то купить вытяжку из мартовской травки?

Черные брови де Вера удивленно приподнялись.

— О, вот как… — протянул он задумчиво, — молодежь, молодежь… Дети — это благо. Впрочем, не мое это дело… Разумеется, эта дрянь продается. Я прикажу, чтобы Рогнеда купила и принесла.

Вельмина поняла, что стремительно краснеет. Ведь, получается, только что де Вер ее осудил за то, чего она и не делала? Впрочем, не его это дело…

Но все равно почувствовала она себя неуютно. Спешно допила вино, разжевала кусочек неизвестного фрукта.

— Женевьева — хорошая, добрая девушка, так о ней говорят, — тем временем произнес де Вер, и его голос сделался мягким и теплым, словно подогретый воск, — она сызмальства без матери. Правда, и без мачехи, наш король больше не изволил жениться.

Повисло неловкое молчание. И, чтобы разбить его, Вельмина поинтересовалась:

— Наверняка у девушки уже есть жених?

Взгляд де Вера сделался пронзительным и даже пугающим.

— Официального нет, — быстро ответил он, — впрочем, вы скоро все увидите. Думаю, Женевьева сама вам все расскажет. Ей, бедняжке, и поделиться не с кем. И совета спросить не у кого.

— А другие фрейлины? Она ведь может и им рассказать!

Советник вздохнул, покрутил в пальцах ножку бокала.

— Другие фрейлины — сами еще дети, Вельмина. А с женщинами старшего возраста у малютки Женевьевы как-то не сложилось. Постоянные были ссоры, обиды — и его величество их убрал.

— Понятно, — пробормотала Вельмина.

Хотя на самом деле, ничего понятного не было. В ее представлении юная принцесса должна была жить в окружении толпы девушек и женщин, с которыми она бы делилась мечтами и у которых, в случае чего, могла бы спросить совета.

В этот миг пришла Рогнеда и, ловко сделав книксен, сообщила, что покои для господина и госпожи полностью подготовлены, камин натоплен, вода в купальне подогрета, а кровать застлана свежим бельем.

Вельмина почувствовала, как руки мгновенно похолодели.

Кровать. Застлана!

Она оказалась в силках, сотканных из ее же страхов и опасений. Ну, конечно. Раз Итан объявил их мужем и женой, то как ещё они могут спать? Только в одной постели.

***

Ужин прошел спокойно, если не считать соленых шуточек, которые Леман де Вер временами отпускал по поводу выбора своей непутевой родственницы. Вельмина не обижалась, она понимала, зачем он это делает: чтобы слуги поверили, чтобы поползли по городу слухи, котоыре полезны советнику. Итан поначалу хмурился, но затем тоже понял. Осторожно положил руку поверх ее руки, как будто призывая к спокойствию. Вельмина улыбнулась и едва заметно кивнула. Уж она-то понимала, что так надо.

Леман де Вер, попав домой, преобразился. Причесался, побрился и переоделся — и теперь уж точно можно было сказать, что напротив сидит советник его величества: седые, соль с перцем, волосы убраны в аккуратный хвост и перевязаны черной бархатной лентой, сорочка сверкает белизной, а свет магических светильницов играет тысячью разноцветных искр в крупном бриллианте булавки, которой украшен шейный платок. Сюртук — черный, бархатный, на груди расшитый серебряной канителью. Лицо, словно слепленное из острых углов, и даже брови с изломом, немного зловещие такие брови… Но, верно, королевский советник и не должен быть добряком? А может быть, и внешность обманчива, но как раз в этом Вельмина и сомневалась. Почему-то самое первое впечатление, составленное о человеке, оказывалось верным. В чертах Итана читались благородство и целеустремленность, и это, пожалуй, чувствовалось даже тогда, когда она впервые увидела портрет короля и королевы. Даже тогда, когда он был для всех чудовищем, вырывающим сердца.

По завершении ужина де Вер выдал Вельмине тонкую папку, обтянутую кожей. Сказал сухо:

— Извольте прочесть сегодня же. А вы, — окинул Итана острым взглядом, — извольте посетить мой кабинет. У нас есть, что обсудить.

Итан молча кивнул, при этом его пальцы погладили Вельмине тыльную сторону ладони. Очень легко, едва касаясь — и отчего-то эти ласкающие прикосновения мгновенно отозвались мурашками по всему телу и какой-то странной легкостью в голове.

…Наверное, Леман де Вер очень любил свою жену. Оставшись одна, Вельмина отложила папку со своей новой родословной и биографией на изящный туалетный столик, а сама отправилась по отведенным им комнатам, чтобы осмотреться не торопясь.

Так вот, Леман де Вер должен был любить свою супругу, если судить по обстановке и отделке. В отличие от прочих помещений дома, все здесь дышало светом и легкостью: белые голубки на нежно-голубых шелковых обоях, букеты чайных роз и фрукты в корзинах на гобеленах. Бархатные подушечки на кушетках, отороченные золотыми витыми шнурами. Вазы, фарфоровые статуэтки, изящные и хрупкие настолько, что вообще удивительно, как они не ломаются под собственным весом. Вельмина обнаружила отдельную полочку с коллекцией стеклянных флакончиков из-под духов. И на столе большую коробку с нитками и канвой для вышивки. И ещё несколько томиков сентиментальных стихов — очень дорогих, с золотым тиснением. Снова Вельмина увидела портрет юной белокурой девушки — тут она была запечатлена с рукоделием, и солнечный свет, падая косо, сиял в ее пшеничных косах.

«Возможно, это и есть его жена», — с грустью думала Вельмина, возвращаясь в спальню.

И жаль, что она умерла. Скорее всего, Леман де Вер так и остался без наследников, и не захотел больше связывать себя узами брака.

Дело шло к полуночи, о чем громогласно где-то в доме оповестил бой часов. Итана все не было, но так даже лучше: она не представляла себе, как это будет выглядеть… Он разденется и ляжет в кровать. А она? Придется рядом? От мысли о том, что она останется наедине с Итаном, гулко забилось сердце.

«Да что ты так трясешься? Вы ночевали с ним под одной крышей, там, в лесу. И ничего он тебе не сделал».

«Но то — тогда, — возразила себе Вельмина, — мало ли что ему в голову взбредет теперь, когда я вполне здорова?»

Не выдержав мысленную дуэль с самой собой, она сквозь зубы обозвала себя трусихой и тряпĸой.

Ей в любом случае придется как-то справляться со своими страхами. В любом случае придется затоптать те воспоминания, от ĸоторых хочется удавиться.

Вельмина избавилась от платья — того самого, что дала ей лесная ведьма. Оно было сшито из грубого холста, слишком широĸое в талии и узковатое в груди — но в нем, ĸак ни странно, Вельмина чувствовала себя защищенной. Оставшись в сорочке и панталонах, она быстро наĸинула длинный байĸовый халат, завязала пояс и, взяв папку, забралась под вышитое покрывало. Рядом, на тумбочĸе, стояла лампа, ажурная ĸорзиночка, сплетенная из проволоки, а в ней лежал большой прозрачный кристалл, похожий на ограненный горный хрусталь. Уже не сомневаясь в том, что кристалл — магичесĸий, Вельмина провела над ней ладонью, и в глубине кристалла тут же зажегся свет. Люстра на потолке стала медленно гаснуть.