Ольга Миклашевская - Тайна острова Драконов
Председатель ордена – Никола – был единственным, с кем я была знакома лично. Мы столкнулись с ним как-то на рынке, но толком и не поговорили, поэтому можно считать, что знакомцев среди этих милых господ у меня не было.
Откровенно говоря, в те годы я как раз обстригла волосы, и если смотреть на меня глазами, затуманенными грогом, то выгляжу я совсем как мельница. Сойду и за своего.
– Эй, малый, давай сюда! – махнул рукой один из охотников, угрожающе вертя над головой заряженное ружье.
Я хотела было дать деру, но чужие крепкие руки сделать мне это не позволили – усадили за стол и налили пива. Пена опасно поползла за пределы стакана и с шипением ринулась прочь.
– Выпей с нами за новый охотничий сезон! – Рядом со мной оказался рыжий мужчина с припухшей губой, абсолютно безволосой грудью и двумя передними золотыми зубами. Словом, истинный охотник его величества.
Пиво оказалось хорошее, крепкое, правильно настоянное. Но вот гостеприимство хозяев пугало до чертиков.
Внезапно златозубый рывком развернул меня к себе, схватил толстыми короткими пальцами за щеки и как-то подозрительно посмотрел.
– Эй, парни, да это ж девка! – сообразил наконец он.
«Девка» не растерялась: остатки пива плеснула в лицо нахалу и ринулась вон из злосчастного дома. Вслед послышались крики, ругань очухавшихся пьянчуг и даже один выстрел, успешно пробивший хлипкую соломенную крышу.
Целую неделю после того случая сторонилась я охотничьего домика, за версту обходила и начальника королевской полиции, которому охотники наверняка первым делом побежали жаловаться. В городе обитает не так уж много дам со стрижкой «под мальчика», врывающихся в чужие дома и употребляющих чужое пиво.
Но ни от членов гильдии, ни от стражи, ни даже от главных рыночных сплетниц ничего не было слышно. Я уж подумала, дело нечисто. Но на следующей неделе рыжий золотозубый заявился прямо к нам домой.
Ввалившись в переднюю, он с вызовом постучал сапогами об порог. Держи мы дома свинью и спи с ней в одной постели, сомневаюсь, что пахло бы у нас хуже.
Шеллака в то время дома не было, но вот наставник уже год как никуда не выходил. Старец на мгновение прекратил рассортировывать зверобой, подбоченился и пошел встречать гостя.
Я же сидела за печкой молчком, стараясь не дышать, и ощущала себя зайцем, загнанным охотничьей собакой. Что, по существу, и было на самом деле.
Разговор гостя с наставником из такой выжидательной позиции слышно было превосходно.
– Я пришел к девице, что живет у вас в доме, – доложил золотозубый, не здороваясь.
Наставник не растерялся:
– Она как раз только что ушла к Осиным утесам. Заходите денька через два.
– Э, папаша, не дурите меня! – насупился гость. – Я охотник и чувствую жертву.
Козой безвыменной меня уже называли. Креветкой вареной тоже. И шв… короче, другими разными словами. Но все это было не обидно, потому что, хоть и насылали тридцать три несчастья, считали меня человеком. А тут сразу – «жертва». Уж не отрубить ли мне голову и повесить ее на стенку в качестве трофея собрался этот ненормальный?
– Я хочу на ней жениться! – раздалось вдруг по ту сторону печки, и я аж вздрогнула.
– Спешу вас разочаровать: госпожа уже замужем за очень уважаемым человеком.
Гость загоготал, захлебываясь и повизгивая, как настоящий свин.
– Не смешите меня, папаня! С каких это пор некроманты уважаемые люди? Мы-то с вами прекрасно понимаем, что детей у них не бывает, а девке, понимаете, простор в таких делах нужен, сечете? – Охотник очень даже достоверно хрюкнул и добавил: – А я, к тому же, состою на королевской службе и получаю сорок золотых в год. Это вам не хухры-мухры!
За словом горе-жених в карман явно не лез.
– Тогда вам стоит поговорить с ее мужем по этому вопросу, – смирился наставник.
Бедняга чуть не надрывался от смеха, когда оказался у меня за печкой.
А потом пришел Шел. Не знаю, о чем они с рыжим говорили (если вообще говорили, а то я слыхала, что у охотников на службе всякая дипломатия пресекается), но меня, к моему искреннему неудовольствию, погнали на задний двор к курам и перепелам. Петух сочувственно квокнул и срочно поспешил обратно к своему гарему.
Мое второе замужество, как без труда можно догадаться, не состоялось, зато уже на следующий день появилось то, чего я с таким нетерпением ждала, – слухи.
Кто-то говорил, что это я выбила Смерчу два передних зуба. Кто-то добавлял к этому, что выбила я их после того, как посадила ему фингал под каждый глаз. Кто-то спорил, что фингалы были «до». А кто-то вообще утверждал, что помимо фингалов были еще и другие увечья, о которых избиенный предпочитает не распространяться, а вот лекари – напротив.
После этого случая я узнала о себе много нового. Что каждое новолуние хожу в охотничий домик и пью с членами гильдии ром, а потом – как мне поведала по секрету одна торговка – занимаюсь с ними всяческими непристойностями. Люди говорили, я Смерча приворожила, вот он и ходит ко мне каждое полнолуние, стучится в окно и молит подарить ему мою любовь.
При том обстоятельстве, что дамой я считалась уже замужней (в девятнадцать-то лет), поползли по городу нехорошие слушки о том, что вскоре та же участь, что выпала на долю Смерча, постигнет и всех благоразумных женатых господ острова Туманов.
Поначалу все происходящее меня даже веселило, но потом со мной перестали здороваться в бакалейной лавке, затем – в мясной, еще позже – в молочной. Шушуканье за спиной даже очень льстило, но вот то, что на ужин мы оставались теперь без молока, было уже не смешно.
Вот так Шрам с острова Туманов стала «Шрам, которую все ненавидят». Не было ни одной женщины в городе и окрестностях, что не мечтала бы утопить меня собственными руками, а затем закрыть в чугунном гробу, чтобы, не дай Посейдон, не выбралась.
Хорошее людское мнение зарабатывается годами – плохое же создается за несколько дней и навсегда.
В каморке, где хранились все принадлежности для лошадей, Шеллак нашел и седло Верли – вычищенное и починенное в тех местах, где чья-то троллья нога повредила стремена. Напоследок мы с некромантом разделили на двоих (простите, на троих – куда же без драконихи?) картофельную лепешку и запили завтрак родниковой водой. Но только мы уселись в седло и собрались трогаться с места, как дверь конюшни приоткрылась и на пороге показалась миниатюрная девушка в дорогом плаще из плюща благородного изумрудного цвета. Девчушка явно запыхалась и, тяжело дыша, переводила дух в ожидании, что мы спросим у нее о цели визита.
Некромант, не выражая ровным счетом никакого удивления, спрыгнул на землю. У меня возникло нехорошее подозрение, что о появлении блондинки Шел был прекрасно осведомлен, только вот не счел нужным посвятить в это меня.
