Связано с любовью (СИ) - Брай Марьяна
Мое сердце забилось с новой силой – видеть Бертона сейчас, когда у него беда – было не легко. Как он отреагирует на то, что я приперлась в дом его дяди, да еще и может подумать, что это я инициировала этот ужин. С самого первого взгляда, тогда, на площади, мое сердце учащало биение при мысли о нем. Я сваливала все на то, что это молодое тело, эти гормоны не подвластны мне – взрослой женщине, знающей что такое любовь и предательство.
Мы сидели в библиотеке, и я рассказывала ему о том, почему вышла за него замуж, чем занимаюсь сейчас, а он обещал мне, что моя тайна умрет вместе с ним. Он давал советы, спорил, и в чем-то был прав. Я учитывала все, и хотела запомнить его вот таким – веселым и активным. Он взял мою руку в свою, и сказал:
– Рузи, моя жена порадовалась бы, коли знала, кто стал миссис Гранд после нее. Она всю свою жизнь добивалась того, чтобы женщины сами могли вести дела, не зависеть от мужчин во всем, а ты сделала даже больше, - он хмыкнул, и отвернулся. Я не стала задавать вопросов.
Говорят, что главные вещи – это не вещи, и в случае с людьми, которыми меня свел этот мир, я все больше в этом убеждалась.
Элиот заснул после вина, видимо, кашель отступил, и ему стало легче дышать. Я сидела в библиотеке молча и смотрела в окно, где скоро деревья начнут набирать зелень, а Элиот может этого уже не увидеть. Было стыдно думать об этом сейчас, но я понимала, что, если он не доживет до осени, меня ждут большие проблемы.
– Миссис Гранд, - в библиотеку заглянул Захари, и увидев, что Элиот спит, подошел ближе, и на ухо прошептал, что Бертон здесь, а Рональд будет через час. Я кивнула, и показала, что скоро выйду.
Встала, накрыла Элиота пледом, забрала его кружку, которую он мог задеть рукой, если она упадет во сне на стол, и подкинув пару поленьев, вышла. По сравнению с библиотекой, в холле теперь казалось холодно, и я прошла к раздевалке, где взяла свою шаль.
– Не думал, что вы станете навещать его, Рузи, - голос за моей спиной пренадлежал Бертону, и степень ехидства в нем можно было определить лишь, увидев его лицо.
– Я тоже рада вас видеть, Бертон, - ответила я с улыбкой, оборачиваясь к нему.
– Идемте в столовую, вижу вы мерзнете. Там растопили камин, и сейчас подадут горячего вина, - он быстро посмотрел на меня, потом опустил глаза по длине всего платья и вернулся к лицу: - вижу, ваши волосы уже лучше выглядят.
– Спасибо, да. Думаю, через год я снова смогу их продать, и позволить себе продлить счастье быть женой вашего дяди, - ответила я так же колко, как и он. Заметив, что он повел головой, поняв мой ответ, я в глубине души выкрикнула: «Бинго!!!».
– Вы, наверное, единственный человек, чьих действий я так и не понял, - сказал он, когда входил за мной следом в столовую, и я снова не видела его лица.
– А какое именно действие вас интересует? – я присела в кресло, и Захари подал мне вторую кружку вина. Первая уже сделала свое дело – мой голос был ровным и уверенным – Анастасия Львовна заняла свое место в черепушке Рузи, и говорила все, что считала нужным.
– Любое, Рузи. Вы остригли волосы, думаю, по причине нехватки денег, но тут же покупаете мужа, оплачиваете его содержание, ведете затворнический образ жизни…
– Ну, можно предположить, что я бережно отношусь к своему приданому, и каждый серебряный трачу несколько раз подумав. А волосы… Я считаю, что красота – единственное, что не зависит от нас, и продавать ее мужчинам в виде супружества, нисколько не хуже, чем продать женщинам в виде парика.
Он засмеялся так громко, что в столовую заглянули слуги.
– Нужно было раньше встретиться с вами, Рузи. Последние месяцы я занимаюсь тем, что ищу свою жену, и, думаю, люди уже поняли, что она совсем не в беде, в отличие от меня – человека, который продул не только деньги, но и особняк, в котором родилась и выросла вся его семья. Когда вы покупаете себе титул, продаете волосы, и, полагаю, где-то работаете, поскольку ваша матушка не привыкла, а деньги, что оставил ваш отец, она профукала с церковниками, я разгребаю кучу, которую мне подложила женщина, в которую я был слепо влюблен. Как ребенок, - закончил он и погрузился в себя, а я уже на его словах о матушке почувствовала, как в одну секунду образуется холодный ком внутри живота.
– Я не стану спрашивать – откуда вы знаете об этом, и очень надеюсь, что изучили мое состояние только затем, чтобы знать особу, которая стала женой вашего дяди, - я отхлебнула щедро из кружки, но гнев внутри меня, похоже, не погасил бы и напор из пожарной машины. – Думаю, сейчас не самое лучшее время для обмена новостями. Я совсем недавно узнала про Анну.
– Вы правы, прошу прощения, что не сообщил о своих изысканиях по поводу вас ранее, но они были необходимы.
– Мне стоит вставить, что лучше бы вы начали со своей невесты, прежде чем падать в омут голубых глаз, - хмыкнула я, но тут же осеклась.
– У меня есть ощущение, что вы и раньше недолюбливали Анну, а сейчас открыто признаетесь в своей ревности, - с улыбкой сказал он, а я чуть не подавилась глинтвейном.
– Еще чего, уважаемый герцог. У меня есть дела поважнее, потому что нам, рожденным без титулов, приходится вгрызаться в эту жизнь, как в камень, и иногда есть ощущение, что только разожмешь зубы, то моментально полетишь с обрыва, - я чувствовала, как мое лицо заливает румянец, и то, как горели уши, давало понять, что цвет моего лица уже явно заметен. – Здесь становится жарко. Я должна подняться в комнату, переодеться и вернуться к ужину. Простите, что прервала столь интересную беседу, - я встала и не оборачиваясь, вышла из столовой, где уже начали накрывать на стол.
Глава 31
Когда я вернулась от Элиота, и с трудом дождавшись окончания дня, закрывшись в своей комнате вспоминала вчерашний вечер, мне было стыдно за свое поведение, а именно – за разговор с Бертоном. Когда приехал Рональд все уже было спокойно – Элиот общался с его братом – они рассказывали разные истории из детства братьев, я смеялась над их рассказами, хоть и хотела плакать, глядя на Бертона. Он сейчас должен был страдать, потому что скоро вся история с Анной вскроется, и он будет посмешищем.
Когда мы с Бертоном остались двое в столовой, а Рональд провожал Элиота в комнату, я сказала то, чего трезвая не сказала бы ни за что. Я предложила ему подать на развод сейчас, еще до того, как она найдется. Когда он посмотрел на меня с непониманием, я рассказала о той записке, что и сейчас лежала под двумя матрасами в моей комнате, о Фанни, что знала всю историю Анны.
Он просто вышел из столовой, а потом я услышала, как отъезжает карета. Он не остался ночевать. Утром я уехала раньше Рональда, попив кофе в библиотеке с Элиотом, пообещав, что буду приезжать, как только смогу.
А сейчас, лежа в темноте, я всматривалась в трещинки на потолке и вслушивалась в себя. Может я и была права, сказав все, что думаю, но сейчас я жалела.
Утром наш дом разбудил зычный голос Леовы под окнами – она громко обсуждала цены на уголь с Дирком. Я встала, накинула платье, сходила в ванную комнату, и когда я вошла в кухню, Клара уже варила кофе, девочки потянулись вниз из комнаты матушки. Я вдруг поняла, что мне стало стыдно снова, и теперь не из-за Бертона, а за себя – я ни разу не вспомнила как там моя мать.
– Рузи, милая, я все нашла, и мы можем отправиться за покупками. Телегу наймем на берегу, да и грузчиков тоже. Главное – все это потом настроить. Мастер, что работает в моем цехе, - по привычке Леова называла старое место работы своим, но меня это больше не беспокоило – она ушла оттуда, и теперь и в ее интересах быстрее наладить наше производство, - он готов настроить машины и первое время приходить, коли понадобится. А женщин я нашла вчера – и на прядильню, и на вязание твоих одеял, - закончила она.
– Все из провала? – я села напротив нее. Я ни разу не видела этого провала, и мне сложно было судить о людях, что жили там. Но это слово звучало как ситуация, ниже которой уже не провалиться. Я представляла себе это место дном.
