Крылья любви (СИ) - Боброва Екатерина Александровна
Принц еле ощутимо поморщился. Эта недооценка больно задела его самолюбие, но главным был не сам побег, а его добровольность! Она сама, по своей воле, удрала из дворца. И чего ей, спрашивается, не хватало?
Дэнстер предупредительно кашлянул, заставив принца вынырнуть из раздумий.
– Таш Кобальски, я здесь не для того, чтобы оценивать вашу компетентность.
– Понимаю, – позволил себе намек на улыбку воздушный, – тогда вас обязательно заинтересует вот эта подборка.
Он положил перед принцем заранее приготовленную папку.
– Здесь все, что мы собрали касательно агентов свободных. Посмею рекомендовать обратить внимание на первую страницу.
Его высочество открыл папку, и сердце пропустило удар. С магооттиска на первом листе на него смотрел один из охранников. Первый круг. Ближе только семья и друзья.
– Он попал в зону нашего внимания во время последних событий. Мы не стали его трогать. Сами понимаете, хотелось проследить связи. Уверен, он не единственный приближенный к императорской семье агент.
Лейнар сжал пальцы в кулаки, с ненавистью глядя на лицо того, кому доверял собственную жизнь.
– Боюсь, таш Кобальски, вам придется подыскать для разработки другого агента. С этим я разберусь сам.
Глава 26
Он приказал доставить Эстаха к себе, в тренировочный зал, и был уверен – охранник попытается сбежать, но тот пришел сам, добровольно, и по глазам было видно – знает, зачем звали.
Подобное поведение несколько выбивало из колеи, и первый удар вышел слабее, чем хотелось. Эстах покачнулся, слизнул кровь из разбитой губы и замер, даже не думая сопротивляться.
«Хорошо, подлец, изучил хозяина. Знает, что оправдания только разозлят», – подумал Лейнар и вторым мощным ударом в скулу все-таки отправил подчиненного на пол. Подумал, добавил ногой по ребрам. Эстах шумно выдохнул, попытался подняться, но не смог.
Вокруг стояли трое его бывших товарищей, с недобрыми лицами глядя на воздушного. В их глазах читалась готовность присоединиться к воспитательному процессу, если у его высочества устанет рука или нога.
Лейнар потер костяшки правой руки. Удар вышел, что надо. И все шло, как и задумывалось, но злость почему-то уходила, и бить лежащего у ног предателя вдруг стало неинтересно.
Он рывком поднял Эстаха в воздух, придержал за горло, пока тот не начал сипеть, и спросил, глядя в начинающиеся туманиться глаза:
– За сколько продал, гаденыш?
Чуть разжал пальцы, позволяя вдохнуть воздух, и тут же ударил наотмашь, четко слыша, как с хрустом ломается нос.
Эстах не выдержал, застонал, а его руки попытались разжать пальцы принца. Лейнар усмехнулся, глядя в залитое кровью лицо предателя, и призвал силу, опуская воздушные путы на Эстаха.
– Так за сколько?
Бывший охранник дернулся, захрипел, и Лейнар разжал пальцы. Не то чтобы ответ ему был интересен, просто надо было с чего-то начинать допрос.
– За чистое небо, – просипел Эстах и сплюнул кровяной сгусток на пол.
Принц поморщился и неодобрительно заметил:
– Идейный, значит. Вот не пойму я вас, свободовцев. Вы же получили все, что хотели: свободу, земли и небо без императора. Чего вас сюда-то тянет?
– Не поймешь, – ухмыльнулся разбитыми губами Эстах, без страха глядя в темнеющие от гнева глаза высочества.
– Осмелел, – протянул Лейнар, подумывая об еще одном воспитательном воздействии, но решил отложить. Смелость он уважал и понимал безрассудную ярость загнанной в угол крысы.
– А ты попробуй объяснить, – предложил принц, приготовившись к порции равноправной чуши, которую ему сейчас выльют на крылья.
Охранник подобрался, ухитрившись выпрямиться, в его глазах зажегся нездоровый огонек. Откашлявшись, он сипло продекламировал:
– Когда земля устремится к земле,
А недруги станут друзьями,
Когда ключ найдет цель во тьме,
А золото небес разгонит мрак
И свяжет себя цепями,
Когда один возьмет судьбу на себя,
А второй уйдет.
Тогда земля останется с небесами.
Хриплый, каркающий голос охранника утих, и в зале воцарилась тишина. Непонятное оцепенение вдруг напало на принца. Странные слова, словно северный ветер, поселили в его сердце неясную тревогу, и Лейнара потянуло сорваться с места, раскинуть крылья, ловя в них ветер, и отдаться бескрайнему небу.
Он моргнул, стряхивая наваждение и разбивая тишину:
– Земля, говоришь…
Губы принца искривила нехорошая улыбка, и Эстах обреченно вздохнул, словно ждал именно такой реакции.
– Так что там с землей, свободовец? – шагнул ближе, вдыхая запах крови. Дело приобретало неожиданный поворот. Настолько неожиданный, что впору созывать очередное совещание.
– Сам у Старой спроси, – огорошил его ответом Эстах и отвернулся, всем своим видом говоря: ничего больше не скажу, хоть убейте.
Лейнар скрипнул зубами – этот на самом деле не скажет, а убивать его, пожалуй, рано.
– А вот и спрошу, – неожиданно согласился и приказал: – В камеру его. Охранять сами будете.
Сам же направился в кабинет отца.
Вечер был поздним, но последнее время они все засиживались допоздна. Три дня прошло с момент памятного утреннего совещания. Три дня безумных идей, бесплотных поисков и поднятых по тревоге агентов. Слухи пока не просочились в город, но долго держать в секрете такую новость не получится. А если падение повторится…
Принц сжал зубы. Не бывать этому. Кто или что ни было бы причастно к этому, он его остановит. Даже ценой собственной жизни.
Отец удивленно вскинул брови, когда он без стука вошел в кабинет. Недовольно прищурился, но говорить ничего не стал.
Последнее время отношения между ними сильно изменились. Если раньше его высочество больше мотался по Верхним мирам, что называется, демонстрируя себя и напоминая о незыблемости небесного трона, а также знакомясь с будущими подданными – ему редко выпадали действительно серьезные поручения, то сейчас угроза уничтожения империи требовала задействовать все ресурсы и наследника подключили к расследованию, впервые вводя в серые закулисья. На устраиваемых теперь каждый день совещаниях отец никогда не перебивал сына и частенько одобрительно кивал головой, хотя другие не стеснялись разносить идеи высочества, что называется, в драные крылья.
– Что-то случилось? – уточнил Сантьягус, когда сын перестал измерять шагами кабинет и замер напротив его стола.
– Я лечу к свободным.
– Даже так! – император откинулся на спинку стула, сложил руки на животе и принялся с любопытством разглядывать Лейнара. Особое внимание он уделил каплям крови на манжете рубашки и какому-то новому, жесткому выражению лица наследника. Растет парень, мужает. Не стал спрашивать дозволения, сам принял решение. Так, глядишь, скоро и трон можно будет передать.
– Объяснишь? – поинтересовался, уже предполагая, что речь пойдет не о девушке, сбежавшей к свободовцам. Точнее, не только о ней.
– Ты слышал что-нибудь о Старой и её предсказаниях?
– Старая… – эхом повторил император. Его лицо затуманилось воспоминаниями, а взгляд ушел в себя. – Не думал, что услышу это имя вновь, не думал даже, что вспомню… А нет, оказывается, помню ту встречу, словно это было вчера.
Сантьягус помолчал, потер указательным пальцем лоб, собираясь с мыслями. Заинтригованный принц сел, терпеливо ожидая продолжения.
– Лет мне было тогда примерно столько, сколько тебе. Власть и трон меня особо не привлекали, я хотел попутешествовать и посмотреть мир. Занесло нас как-то раз ветром в один грязный портовый городок, на границе уж не знаю какого задрипанного королевства. Мои друзья пошли договариваться насчет комнат, а я остался в зале приговаривать энную кружку эля. Хороший там был эль, гм. Сидел, задумавшись, и старуху сначала даже не заметил, пока она не схватила меня за руку. Глянул – сущая ведьма. Космы длинные, грязные, нос, что клюв у гарза, а глаза – бездонно-мутные, точно небо в дождливый день. Нехорошо мне стало, оцепенел, ни рукой, ни ногой двинуть не мог. А ведьма на меня и не смотрит – в руку вцепилась и давай грязным пальцем по ладони водить, а потом как стукнет клюкой по полу и каркнет: «Ключом тебя одарят. Смотри, сбереги его». Сказала, развернулась и ушла. А я потом еще, небо знает, сколько времени сидел, точно замороженный. Друзья вернулись, еле растормошили. Я к трактирщику, мол, кто такая. Он и рассказал про Старую. Ходит по городам, сколько лет ей, никто не знает. С духами дружбу водит, они ей силу жизни дают. Вот такая история, сын.
