Лорен Стефано - Разрыв
Остаток утра я остаюсь в библиотеке, свернувшись в кожаном кресле, оно всегда было моим любимым, сидя в нем Дженна любила читать свои любовные романы. Сесилия играет первые ноты песни на клавиатуре, но ее хватает только на несколько секунд, у нее нет сил, сыграть песню до конца. Она была права. Похороны – это не конец. Линден умер, и я видела, как он умер, но все еще есть чувство, что он где-то здесь. Все во мне говорит, чтобы я вышла на улицу и нашла его, вернула его. Снаружи гром. Вспышки молнии. Я стараюсь не думать о Линдене, лежащего под землей. Я пытаюсь читать то, что написано на странице, я уже на середине книги, но я ничего не запомнила ни одного имени, и не знаю о чем эта книга. Слуга пришел за мной. Первого поколения, как и большинство из них. Он стоит в дверях долгое время, не решаясь войти. Может быть, он думает, что я – вдова коменданта, потрескаюсь и разобьюсь, если он приблизится ко мне. Так и идет время, он смотрит на меня, а я смотрю в книгу.
- Что такое? – спрашиваю я, не поднимая глаз.
- Распорядитель Вон просил вас спустится вниз. Меня попросили сопровождать вас.
Я закрываю книгу и кладу на кресло, оставляя отчаянных влюбленных найти дорогу к друг другу, или потерять друг друга навсегда. Дженна говорила, что эти истории всегда заканчивались или счастливо или все умирали. Она говорила, о чем то еще? Иногда я не могу вспомнить, злясь на то, что она оставила меня. Лифт останавливается, и двери открываются, Сесилия выходит из спальни. Она переоделась в ночную сорочку, а волосы в беспорядке. Надеюсь, она немного поспала.
- Куда вы ее везете? – спрашивает она слугу.
Он не знает, как ответить ей, чтобы она не беспокоилась. Она склонна к истерике и Вон безусловно расправится с ней, потому что теперь она ему не нужна.
- Я только съезжу вниз – говорю я ей.
- Ты не можешь ехать – говорит она – Ты не вернешься.
- Конечно, я вернусь – заверяю я.
Она яростно качает головой, лифт не закрывается, ожидая ее.
- Нет – говорит она – Рейн, пожалуйста, нет, нет. Я знаю, что ты не вернешься.
- Сесилия - огрызаюсь я. Я хочу ее утешить, но я слишком устала. Я хочу найти ложь, которая успокоит ее, но у меня она закончилась. В этот момент я могу сказать только одну самую лучшую ложь. - Возвращайся в постель. Все будет хорошо.
Она не двигается.
- Ты не можешь оставить меня одну – плачет она, когда я отодвигаю ее со своего пути. Я не хочу оставлять ее здесь. Я не хочу. Но Вон не предсказуем. Зачем она ему теперь? Она больше не сможет дать ему внуков. Я не позволю ей, дать ему повод, избавится от нее. Я не хочу похоронить и ее. Она пытается встать между дверьми лифта, но когда они начинают закрываться, я отталкиваю ее, она не успевает опомниться, как двери закрываются.
- Спасибо - раздраженно вздыхает слуга. – Все как всегда. Она слишком бурно реагирует.
- Сегодня утром она видела в окно, как ее мужа похоронили – говорю я – Что ты делал сегодня утром?
Он прочищает горло и смотрит прямо перед собой на двери лифта. Когда двери открываются на первом этаже, Роуэн уже ждет меня в коридоре, я вижу его нахмуренное лицо, он приготовился меня жалеть. Я не даю повода.
- Вы выйдете прямо через кухню. Автомобиль будет ждать снаружи. – Говорит нам служащий когда мы отходим от лифта. После того как лифт уезжает, Роуэн говорит:
- Доктор Эшби рассказал мне, что случилось с его сыном, твоим бывшем мужем. Я сожалею, Рейн.
- Линден – говорю я тихо, двигаясь вперед – Его звали Линден.
- У тебя все еще есть чувства к нему, да? – спрашивает Роуэн.
Я говорю то, что сказал мне Джаред:
- Он был мне другом.
Я больше ничего не говорю, и больше не смотрю на него, хотя чувствую на себе его взгляд. Мой брат никогда не был особенно хорош по счету сострадания. Это помогает найти самый быстрый способ преодолеть утрату, и я не совсем готова. Я не уверена, что это возможно. Я иду по коридору, через кухню и на улицу. Вон уже ждет в лимузине, открыв дверь. На его сером костюме практически нет следов дождя. Я не могу заставить себя посмотреть на него, но он кладет руку на мое плечо, чтобы помешать мне сесть в машину. Он говорит Роуэну, чтобы тот садился вперед, а затем закрывает дверь.
- Похоже, что условия сделки изменились – говорит он – Но у меня все еще есть то, что тебе нужно, не так ли?
Он опускает лицо, пока наши глаза не встречаются, он ждет от меня очевидного ответа, будто я ребенок.
- Габриэль – говорю я.
- И у тебя, все еще есть то, что я хочу. Мне все еще нужно твое сотрудничество.
Я не знаю, что еще он хочет от меня. У него уже есть мое ДНК, и анализы моих глаз, и мой брат. У него достаточно топлива, чтобы забрать нас в такое место, где люди идут по жизни, безразличные и не обращающие внимания на наши страдания. Все это больше не спасет его сына.
- Я по-прежнему могу рассчитывать на наше сотрудничество? – спрашивает он.
Его глаза почти добрые. Я должна отвернуться и не смотреть, но я киваю.
- Хорошая девочка – говорит он и открывает дверь. Пока Вон жив, двери всегда будут открыты и там всегда будет ждать что-то ужасное, по другую сторону.
***
За время полета на Гавайи, Вон говорит нам, что сожалеет, что не организовал обед, но наше следующий эксперимент потребует двенадцатичасового голодания. Вместо этого он дает нам таблетки, и я благодарна, когда они заставляют меня почувствовать себя сонной. На каком-то далеком уровне, я чувствую свое тело, свернувшись калачиком на своем сиденье и закрыв глаза. К тому времени, когда мы приземляемся я в полубессознательном состоянии. Я пытаюсь позвать своего брата, но не могу пошевелить языком. Через тьму я вижу восточный ковер, который несется мне навстречу, когда я падаю, но кто-то удерживает меня под руки и сажает в кресло каталку. Мне уютно и тепло. Я слышу все через вакуум, шум города и волны океана, я падаю вниз, вниз, во тьму, все дальше. Хотя тьма не совершенна. Сквозь нее пробивается реальность. Холодный металл стола подо мной. Хирургические инструменты гремят по тележке. Голоса говорят в милях от меня, в месте, где по-прежнему что-то значит быть живым.
Я просыпаюсь, давясь и брызгая слюной. Из моего горла только что вынули трубку, когда мне удается открыть глаза, я вижу, как медсестра ее убирает. В комнате слишком ярко и я не могу видеть лицо медсестры, не могу сказать первого она поколения или нового или может что-то совершенно другое. Она мажет кубиком льда по губам и говорит мне, что я храбрая. Я хочу спросить ее, что происходит, но не могу говорить.
- Сейчас отдохнешь – говорит Вон – Дело сделано, Рейн. Все сделано.
***
Линден во тьме со мной, он пытается говорить. Но что-то не так. Я не слышу его слов. Я не могу понять их.
