Александра Черчень - Закон о чистоте крови. Слуги богини (СИ)
Руки замирают внизу его живота, я не решаюсь двинуться дальше и уже хочу отстраниться, когда мои ладони накрывает его большая и заставляет опуститься.
— Ах-х, — вырывается стон из мощной груди, и я, как завороженная, гляжу на его искаженное страстью лицо. — Ручки... не убирай.
Я и не убирала. Я была в шоке. И это — маленькое?! Да какое же тогда у нагов?! Все же решение было тактически верным, из двух «зол» надо выбирать меньшее.
Он притянул меня ближе к себе и отступил на шаг, опустившись на край бассейна, вынуждая меня сесть, и уже не боком, как недавно, а верхом. Судя по состоянию Инейрана, для него все могло закончиться хорошо, но, вот засада, для меня это было рано. И он же в мыле… И что делать?
Вниз я по-прежнему старалась не смотреть.
Просто если вот он сейчас все, то и мой план — тоже все. Воспользоваться мужиком уже не получится, к нему мозги вернутся.
Тут Инейран, склонился к моему уху и сказал:
— Лали… мыть — это двигаться, а не «схватила и держишь».
— О, да, — еще больше смутилась я, хотя дальше, казалось бы, и некуда, и скользнула пальцами вверх, а потом вниз… и еще вниз. Удивилась. Потом вспомнила анатомию и это малость прошло.
Мужчина дышал тяжело, сжимая меня так, что, наверное, синяки останутся, и длинно простонал. Я поспешно отдернула руки и с тревогой осведомилась:
— Тебе больно?
— Нет, — сипло ответил Инейран, не открывая глаз. — Продолжай…
— А ходить с таким не больно? — с любопытством осведомилась я, чертя узорчики на плоском животе мужчины.
— Лали, — рыкнул Иней, притягивая меня к себе и сминая губы в яростном поцелуе, сжимая попку, прижимая к себе.
Я с готовностью обняла его за плечи, думая, как же сманить этого развратника в воду и смыть с него лишнее.
Правда уже через несколько секунд мне стало не до коварных планов, так как Инейран добрался до моего местечка ниже талии, и уже я тихо вздыхала и постанывала ему в губы, не в силах отвести взгляда от бесовской глубины синих глаз.
— Иней, — с тихим всхлипом пробормотала я, сжимая предплечья мужчины, выгибаясь в его руках, пытаясь не то сбежать или увернуться, не то приникнуть еще теснее.
— Змейка, ласковая, чувствительная… моя, — шептал он между поцелуями, а потом рывком приподнял меня выше.
Было так… страшно, сладко и больно. Больно в сердце. Это «моя» было уколом, выдернувшим из дурмана. На миг, всего на миг, и я тут же погрузилась обратно.
Спустя какое-то время прикосновения внизу перестали казаться такими новыми и желанными, и я мягко потянула его за руку. Он все понял, накрывая губы в медленном поцелуе и сползая вместе со мной в воду.
Смывала я сама. Так же медленно и нежно, отчего он опять постанывал и кусал губы, подаваясь бедрами навстречу моим рукам. Потом я убрала ладошки и прижалась к нему грудью, неторопливо целуя. Иней обхватил меня за талию, прижимая так сильно к «злу», что я на миг испугалась, что сейчас все и случится. Но нет… Он открыл глаза, поцеловал в кончик носа и встал, помогая подняться и мне.
Чулки с меня сняли уже после того, как мы выбрались из ванны. Он посадил меня на лавку и, приподняв ножку, невыносимо медленно стаскивал ткань, целуя открывающуюся кожу. Иней только до коленки дошел, а меня уже мелко трясло, и пальцы комкали полотенце, которое я успела снять с вешалки, чтобы хоть немного прикрыться.
Чулочки оказались на полу, и наступило новое испытание. Полотенце отобрали и начали медленно меня вытирать. Когда я, уже сухая, в халате, но совершенно шальная от желания села на лавочку, пытаясь перевести дух… он начал вытираться сам. Дух я так и не перевела.
Без эротики для нас прошел разве что путь от ванной до постели. А там… поцелуй на ночь… и мой халат в одну сторону, а его — в другую.
Жаркие поцелуи, которые сводят с ума, его прикосновения… Губы медленно спускаются по шее, и я не сдерживаю легкого вскрика, когда они достигают болезненно ноющей груди. Но когда он пытается спуститься еще ниже, я замираю, судорожно сжимая бедра, обнимаю, о чем-то прошу… подождать?
Я на нем. Как в ванной, сижу, и выгибаю спину от ласк на чувствительной пояснице.
Понимая, что сейчас и нужно... брать все в свои руки, спускаюсь пальчиками по животу мужчины... И становится страшно. Вроде и вот, уже в шаге от того, что нужно, но страшно.
Он упрощает задачу, обхватывая мои ягодицы, прижимает, заставляет скользить, отчего я давлюсь всхлипом.
Я зажмурилась. Хоть и все равно в полутьме, ничего не видно, но я сделаю это сейчас. Сделала. На миг отстранилась, обхватывая рукой, приподнимаясь… прикусывая губу и не позволяя себе медлить или сомневаться, и опустилась на него, вскрикивая от пронзившей низ живота боли.
Замерла, часто дыша, впиваясь ногтями в сильные плечи… открывая глаза от того, что вдруг становится светлее… и встречая его взгляд, который сейчас прекрасно видела в свете вспыхнувшего огонька.
А в них… в них такая буря эмоций, что становится не по себе.
— Зачем? — почти неслышно спрашивает Инейран и, обхватывая ладонью шею, резко нажимает на какие-то точки.
И я почему-то признаюсь. Не знаю, почему.
— Я вас слышала, — шепчу я в ответ, и меня вдруг затапливает такая злость, что на ее фоне меркнет даже режущая боль. — Я не твоя очередная «драгоценность». И не ты меня поимел, милый. А я тебя. А теперь все…
Я, поморщившись, попыталась подняться, но меня обхватили за талию и с силой опустили вниз, отчего у меня вырвался короткий стон удивления и боли.
— Но что…
— Зря ты, детка, — жестко усмехнулся он, дергая на себя, сминая губы в коротком, грубом поцелуе. — Начала, может, и ты… а продолжу я.
Тянет наверх и снова опускает, ловит ртом стон, обхватывает свободной рукой грудь.
— Больно, — охаю я, упираясь в него ладонями.
Он лишь усмехается и наматывает на кулак растрепанные волосы, снова заставляя привставать, и резко вскидывает бедра, вновь причиняя боль. Губы саднит от его поцелуев, которые сейчас больше похожи на наказание, а движения… Я просто закрыла глаза, тем более что огонек вновь погас, оставляя меня в темноте.
Он все резче, мне не лучше. Тьма наполнена хриплым дыханием. Моя тьма наполнена болью, уже не такой острой, и ощущением его рук и губ на теле, в которых нет ни следа былой нежности и ласки.
— Думаешь, что после этого сможешь уйти? — Злой шепот на ухо, и мочку агрессивно прикусывают, а я вновь дергаюсь. — Нет, дорогая моя, ты будешь рядом столько, сколько я этого хочу.
По щекам бегут сверкающие дорожки, и из груди невольно вырывается тихий всхлип.
Он останавливается. Хватка на теле ослабевает, следует тяжелый вздох и мягкое, едва ощутимое поглаживание по спине, а следом — нежный поцелуй. Потом мир переворачивается, я ощущаю прохладу простыней и на миг облегченно вздыхаю, думая, что он перестал меня мучить. Но нет… тяжелое горячее тело, решительные руки, раздвигающие слабо сжатые бедра, и проникновение, от которого я судорожно выдыхаю и изгибаюсь, в попытке отстраниться, убежать.
