Проклятые (ЛП) - Форрест Аделаида

Грэй ударил Михаэля в грудь новым всплеском серой магии, заставив его пошатнуться. Я толкнула тело Ибана на его пути, пропуская его через собственную кровь, и наблюдала, как Михаэль споткнулся и упал назад. Его руки ухватились за край печати, пытавшейся закрыться без моей магии, чтобы удержать ее открытой.

Даже когда она закрылась, я почувствовала, как меня тянет к силе. Моя душа требовала жизни.

Все было бы напрасно, если бы я не смогла удовлетворить ее.

Я схватила Ибана и толкнула его на тело Михаэля, когда Грэй наступил на руку брата. Михаэль потерял хватку на печати, его тело провисло под границей, а Ибан рухнул в яму. Его тело превратилось в массу крови и плоти в тот момент, когда он прошел сквозь нее; жертвоприношение было завершено.

Стекло покрыло яму, рассекая пальцы Михаэля и отделяя их от тела, а печать сомкнулась над моей подругой и моим фамильяром, которые все еще оставались в ловушке внизу. Демон нанес три удара по груди Джонатана, а я наблюдала за происходящим. Мой фамильяр перешел в свою кошачью форму и помчался к Марго, где Вельзевул ревел от ярости, а демоны дрожали.

Я опустилась на колени и уставилась на Марго, которая смотрела на меня снизу вверх полным страха взглядом. Она прижимала Джонатана к груди, мой кот истекал кровью, но был жив, и его фиолетовый взгляд тоже встретился с моим.

Покрытое камнями стекло.

И их обоих не стало.

45

УИЛЛОУ

Я вцепилась когтями в камень, отчаянно пытаясь пробиться сквозь него. Ногти царапали поверхность, кровь просачивалась на печать, пока я двигалась к границе и готовилась вцепиться в нее руками.

— Нет! — крикнул Грэй, бросаясь ко мне. Он обхватил меня за талию, оттаскивая от печати, и я изо всех сил вцепилась в него. Из незаживающей раны потекла кровь, стекая по боку.

Грэй крепко держал меня, перевернув на живот на полу Трибунальной комнаты.

— Отпусти меня! — закричала я, извиваясь в его хватке. Даже сейчас мое тело чувствовало такую чертову усталость, что отнимало все силы. Только адреналин не давал мне покоя, Источник отказывался отпускать меня.

— Ты ей не поможешь, если умрешь! — крикнул он, перевернув меня на спину.

Он поднес запястье ко рту, кусая себя и разрывая кожу тупыми, похожими на человеческие, зубами. Я вздрогнула, когда его плоть разошлась, разрываясь, и потекла на мое лицо.

Он прижал его к моему рту, ударив по зубам так сильно, что я почувствовала, как мои губы покрылись синяками. Я покачала головой из стороны в сторону, отгоняя кровь из его разорванной руки.

И все же он надавил мне на рот, заставив раздвинуть губы. Его кровь скользнула в щели между зубами и коснулась моего языка. Его вкус был таким же изысканным, как и всегда, он взрывался на моем языке и был похож на вкус чистой, неразбавленной магии. Теперь я знала, что это Источник, текущий через него, вкус всего живого и смертного, что существовало в нем.

Я схватила его за руку, притянув ближе, и кровь хлынула мне в горло. Не в силах остановиться, полностью очарованная омолаживающей меня магией, я знала, что буду пить из него до тех пор, пока у него ничего не останется.

Я смутно слышала голоса: Грэй разговаривал с кем-то еще, и глубокий тенор его голоса был мне знаком. Я не обращала внимания на то, что пью, а в боку разливалось тепло, так как наконец-то зажили повреждения от ножа.

Костяной нож, который я все еще крепко сжимала в руках.

— Ведьмочка, — сказал Грэй, наконец-то прикоснувшись к моей щеке.

Он попытался отвести запястье от моего рта, но я крепко держалась, впиваясь зубами в его кожу в ответ на мой отказ.

Он захихикал, когда подошел еще один мужчина, схватил меня за руки и оттащил их от его руки. Грэй вырвал свою руку, и мои легкие запылали, когда я смотрела, как он падает на задницу. Он сжимал руку, рана заживала медленнее, чем должна была.

Левиафан помог мне сесть, мягким братским прикосновением подняв меня с пола.

Мои глаза тут же устремились к печати, а в горле застрял придушенный всхлип, когда я осознала, что мне придется сказать Делле и Нове, что Ибан мертв, а Марго…

Черт.

— Посмотри на меня, — сказал Грэй, его лицо заполнило все мое зрение. Он встал между мной и печатью, взяв мое лицо в свои руки. — Вельзевул никогда не позволит, чтобы с ней что-то случилось. Ты понимаешь меня?

Я кивнула, ухватившись за эту логику всем, что у меня было. Я не знала Вельзевула достаточно хорошо, чтобы понять, могу ли ему доверять, будет ли он союзником или врагом, но я знала, что того, как он смотрит на Марго, должно быть достаточно на данный момент.

— Она для него то же, что ты для меня, любовь моя, — сказал Грэй, прикоснувшись своим лбом к моему. — Мы вернем их, когда сможем.

— Придется. Они понадобятся нам, когда цена твоего присутствия здесь обрушится на нас, — сказала я, повесив голову.

Шарлотта сказала, что он не знает, какой будет цена, и я поверила ей, судя по тому, как он меня изучал.

— О чем ты говоришь? — спросил Грэй.

— Дева. Мать. Старуха, — сказала я, наблюдая, как побледнело лицо Грэя.

Он обменялся взглядом с Левиафаном, и его глаза расширились, когда они наконец вернулись ко мне.

— Мы нарушили баланс, приведя вас сюда, и наша дочь станет той, кто все исправит.

— Шарлотта была старухой, — сказал Левиафан, и его осенило понимание, пока Грэй пристально смотрел на меня.

— А ты — Матерью, — сказал мой муж, его рука опустилась, чтобы коснуться раны на моем животе.

— Пока нет, но буду, — призналась я.

Грэй покачал головой, его отрицание тут же усилилось.

— Это ничего не меняет. Если ты не хочешь детей, у нас их не будет. Все просто, — сказал он, встал и притянул меня к себе.

Он поднял меня с земли и направился к дверям Трибунала, когда ковен вошел внутрь.

Левиафан махнул нам рукой, давая понять, что пока разберется с ведьмами.

— Но баланс, — возразила я.

— На хуй баланс. Я буду смотреть, как горит мир, прежде чем позволю ему принудить тебя к тому, чего ты не хочешь, — сказал он.

Встряхнув головой, Грэй проник внутрь меня, успокаивая истертые края моей души. Сегодня вечером я буду оплакивать друзей, которых потеряла.

Завтра я найду способ двигаться дальше.

46

ГРЭЙ

Я отнес Уиллоу в ванную, раздевая ее донага. Она не шевелилась, пока я ухаживал за ней, уставившись в стену, словно там могли быть ответы на ее проблемы. Она уже давно перестала плакать, пока я давал Левиафану указания, как поступить с членами Ковена, хлынувшими в Трибунал, и уводил ее в уединенные комнаты, чтобы она могла спокойно передохнуть. Влага собралась в уголках ее глаз, но она не дала слезам волю, пока я разрывал ее рубашку посередине и снимал.

Мои пальцы добрались до розовой, свежей кожи на ее животе, чуть выше пупка. С трепетом прикоснувшись к ране, я увидел, как она вздрогнула от этого прикосновения. Ее глаза стали дикими, тело физически отпрянуло, когда она вышла из транса.

Она была в шоке, ее тело пыталось защитить ее разум от того, что она испытала.

— Это всего лишь я, Ведьмочка, — сказал я, подняв перед ней руки.

Я ждал, когда ее глаза остановятся на моих, когда она едва заметно кивнет, когда в ее взгляде промелькнет узнавание.

— Это моя вина, — пробормотала она, когда я поспешил снять с нее штаны и стянуть их с ног.

Ее кожа была слишком холодной на ощупь, словно лед, по сравнению с тем утешительным теплом, которое она обычно дарила.

— Если бы я не заколдовала этот кинжал…

— Не смей, — огрызнулся я, ненавидя, как она вздрогнула от жесткости моего тона. — Тебе не нужно взваливать на себя всю тяжесть мира каждый раз, когда кто-то тебя обманывает. Иногда люди просто совершают дерьмовые поступки. Он пытался принести в жертву тебя и всех, кого знал. Это его вина.