Сломанная печать (СИ) - Осипова Иванна

— Когда ты последний раз спал? — она провела подушечками пальцев по его щеке, положила их на прикрытые веки, отдавая целительную силу дара.

Кожа Рина горела.

— Я должен быть готов провести ритуал, когда она приедет из пансиона. Где бы он ни был! — сжав зубы, Брум удержался от крепкого слово, готового сорваться с языка. — Никто ничего не знает. Проклятье!

— Она могла умереть.

— Я бы почувствовал, если верить записям. Да и защита даров не простое заклинание от смерти, не позволит просто так погибнуть. Буду искать. Есть люди, которые уже заняты этим, — не договорив, Рин порывисто завладел губами Марисы.

Дыхание перехватило и на несколько минут они вместе позабыли обо всём. Поцелуи мага, наполненные любовью, дарили морозную свежесть полыни и медовую сладость. Томление, незаметно для Марисы, наполнило тело, делая мысли коротенькими и бессвязными.

— Не думай о ней, — выдохнув, он потёрся носом о кончик её носа, заставив задрожать от нежности. — Я добуду для нас будущее.

Голова Марисы мягко легла на надёжное плечо Северина, рука гладила лёгкую ткань туники на его груди. Она не забыла об особых указаниях в кратком справочнике по магическим договорам. Как же отчаянно грустно, что складывается именно так! Мариса не имеет права на Рина. Дважды не подходящая партия для потомка древнего рода.

— Не рискуй жизнью, Рин. Ты не выживешь без магии. И можешь не прожить необходимые семь дней после расторжения. А я привыкла быть одна. Я справлюсь.

— Узнала? Любознательная Мариса Дэй, — горько усмехнулся маг. — Не бывает договоров без штрафов за их нарушение. Я заплачу любую цену. Отдам всё, кроме тебя.

46.

Уговорить Северина оказалось невозможной задачей. Мариса внутренне металась между мукой и счастьем. Она бесконечно любима. Рин готов совершить невозможное ради будущего. Она же в итоге поставит его перед фактом, что общего пути у них нет. Стоит только сказать, что Лирой Фолэнт сделал с ней на Дозорной Башне. Северин Брум уйдёт, чтобы никогда не вернуться. И смерть родных. Этого достаточно, чтобы оттолкнуть его от дочери Фроста Талеса.

— Рин… — она робко приподняла голову.

Несколько минут они тихо сидели в объятиях друг друга. Он с вниманием склонился к Марисе. Во взгляде горела смутная, неуловимая мысль.

— Я хотела сказать… Должна признаться тебе.

— Вы разминулись с Арвелом?

Рин неожиданно встревожился. Его вопрос как будто отвечал собственному ходу рассуждений и переживаний.

— Почти. Пришлось пройти мимо комнаты, — вдохнув, Мариса с удовольствием пристроилась снова не плече мага.

Она так и не нашла смелости рассказать ему о насилии.

«Ещё немножечко побуду счастливой. После он и прикасаться ко мне не захочет», — подумала Мариса.

— Никак не удавалось его выставить раньше. Арвел бывает удивительно настырным, — с досадой пояснил Рин..

— Не доверяешь ему?

— Ни капли доверия. Есть причины. Ты хотела что-то сказать?

— Я? — она невольно отклонилась, но быстро нашла безобидную отговорку. — Я поняла, что не смогу жить без тебя, Рин.

Он молча с силой прижал её к себе. В его неосознанном движении выплеснулись отчаянье и любовь.

— И я! Если потеряю и тебя… — Северин не договорил, лицо застыло маской. — Ни в чём не будет смысла, — он молчал не меньше минуты. — Все, кого я любил ушли навсегда. Я никому не рассказывал о ночи в родовом склепе, но хочу, чтобы ты знала обо мне всё.

Мариса слушала, боясь неловким словом помешать Рину в признании. О традиции провожать умерших, проводя ночь подле тел, она слышала и раньше. Старший мужчина в семье брал на себя эту обязанность. Тринадцатилетнему Северину пришлось стать стражем мёртвых.

— После прямого магического удара тело отца превратилось в иллюзорную статую, но я увидел трухлявые останки. Казалось, из него вытянули все силы дара вместе с чуждой магией креаторов. Первое, что смутило мою юный, но пытливый ум. Искажённая взрывом сила выбивает природный дар, при соприкосновении раздирает кожу, но не иссушает магов, — плечи Северина напряглись, дыхание тяжело вздымало грудь.

Всей душой Мариса ощущала его горе, слёзы душили, не смея вырваться на свободу. Она уткнулась лицом в плечо мага, принимая на себя боль и мучаясь от вины Фроста Талеса. Не затей отец повторного ритуала с печатью на двери Зала Иллюзий, многие семьи не потеряли бы родных.

— Тело мамы стало вторым доказательством, что с погибшими проводили манипуляции. Она почти не изменилась, но выглядела полностью обескровленной. Прощаясь, я обнял её, долго держал за руку. Вся исколотая, с надрезами на шее, кисти… Заметив, я осмотрел тело. Я рос в семье целителей и немного понимал, какие действия предпринимают лекари в таких случаях. Вистиана стала последним доказательством.

Сглотнув, он судорожно вдохнул, голос заледенел.

— Она была красивой и доброй. Всегда спокойная, с улыбкой смотрела на проделки младшего брата. Иногда я вредничал, как все мальчишки. Если бы можно было вернуть прошлое… Сестра жила несколько дней. Магия взрыва прошлась по ней, осела на коже, но не убила. Один раз меня пустили навестить Висти в лазарете, куда свезли всех пострадавших. Надежда оставалась. Лекари заверили, что она придёт в себя. На следующий день раненые начали умирать один за другим. Делвин не хотел допускать меня к телу Вистианы под предлогом заботы о безопасности. Совет выпустил приказ не выдавать мёртвых, которых посчитали заражёнными магией иллюзий. Я настаивал, требовал, умолял и добился ночи в усыпальнице.

На этот раз Северин молчал так долго, что Мариса не выдержала.

— Что с сестрой?

— Вся изрезана. Пустая. Без дара и крови. Они искромсали её, древние боги знают зачем! Нет, теперь-то я знаю! После пытались залечить раны, чтобы тело выглядело пристойно, но умирающая плоть плохо поддаётся воздействию зелий и мазей.

— Кто и зачем?

Она совсем ничего не понимала, стоя на пороге безграничного ужаса, куда и заглядывать было жутко. Северин жил с этим десять лет. Он посмотрел на Марису изменившимся взглядом, потемневшим и тягучим. Смятение и чувство вины отразились в нём.

— Моя добрая девочка. Не нужно тебе знать. Не плачь, — поцелуи Северина хаотично касались век, лба, щёк Марисы, мокрых от слёз. — Расстроил тебя.

— Неважно, — она сама прильнула к его губам. — Я заберу твою боль.

Маг шумно вздохнул, будто бы отпуская прошлое, которое слишком долго клещами сжимало сердце, заставляло выстраивать непроницаемые стены между собой и реальностью. Губы Рина были горячими и немного дрожали. Ей так хотелось подарить любимому хотя бы частичку света. Целуя, она гладила плечи Северина, зарывалась пальцами в волосы, как умела отдавала нежность.

Тихо застонав, он с решимостью прижал к себе девичье тело. Что-то новое появилось в их ласках, но Мариса не сразу почувствовала, куда страсть повела Рина. Несгибаемая, требовательная сила уложила Марису на постель. Он не отпускал, навалившись сверху. Пальцы мага жарко сжимали грудь, а язык исследовал рот. Никогда прежде он не целовал так жадно, не давая пути к отступлению.

Осознание, неловкость, страх захватили Марису. Напряжение сковало её, превратив приятное томление и смутное желание в череду бесконечных мучительных мгновений. Золотистое сияние дара собралось в плотный узел, не желая соединяться с даром ментала.

«Нет! Рин… Пожалуйста не сейчас», — мысль вспыхнула ярким заревом в лабиринте из противоречивых чувств и желаний.

Она раскинула руки и отвернулась, сдерживая рыдания, пальцы комкали покрывало. Любовь к магу сделала её слабой, не позволяя оттолкнуть Рина, остановить то, что сейчас она никак не смогла бы принять. Из глубокой тьмы, стоя на Дозорной Башне, ухмылялся Лирой Фолэнт.

Северин ласкал губами шею, тесно прижимая к себе бёдра Марисы со сбившимся платьем. Она понимала, что всё рушится. Если он не остановится, то больше ничего не будет. Сердце заныло болью и тоской.