Истинная для Альфы (СИ) - Анталь Лилигрим
— Я могу не сдержаться и сделать тебе больно… Я этого не хочу.
— Ты же сам хотел сделать это в первый раз во время течки, — пожала плечами, припоминая ему его же слова, — Так я не почувствую боли…
— А как же твоё плечо?
— Плечо?.. — невольно повела им, — Оно в порядке, но если что… я потерплю…
Зря я это сказала. Мартин тут же словно льдом оброс. И закрылся от меня.
— Я не хочу, чтобы тебе было больно. А уж тем более чтобы ты терпела…
— Да блин! — вспылила, сжимая ладони в кулаки, — Почему здесь целка я, а уговаривать тебя приходится?
Выпалила и мигом покраснела. Это ж надо было такое сказануть?..
Впрочем, почем-то именно эти слова подстегивают Мартина сделать решение.
— Действительно, что это я…
И в мгновение ока оказывается возле меня, с каким-то невероятным трепетом рассматривая во все глаза, стараясь ничего не упустить из виду:
— Нереальная… — бормочет что-то нечленораздельное и, словно опасаясь, что я растаю, едва касается моей кожи.
Меня будто током бьет, отчего я с шипением втягиваю воздух в легкие. Кожа стала слишком чувствительной, заряженной на прикосновения Мартина, и меня мгновенно ведёт от них.
Мгновение, за которое мы встречаемся жаркими взглядами, и — вуаля! — я падаю спиной вниз на кровать, распластав конечности по одеялу. Мартин взбирается на меня, устроив согнутые в коленях ноги между моих разведённых бёдер. Очень интригующая и открытая поза. Чувствую себя беззащитно, но под голодным взглядом Мартина, в котором вожделение смешивается с затаенной нежностью, мне не страшно быть такой.
— Свинтить уже не получится, — предупреждает оборотень.
Куда свинтить? Я никуда и не собираюсь.
Увидев мой решительный взгляд, Мартин расслабляется, если вообще так можно выразиться, и склоняется все ближе к моему лицу. Его запах окутал меня со всех сторон, а от вида широко открытых светло-голубых глаз, в которых безумный зрачок то сужается, то расширяется, меня и вовсе куда-то уносит…
Тянусь к нему руками, закидывая их ему на широкие плечи, глажу мощную шею, зарываюсь в мягкие кудри на его затылке. А губы Мартина, наконец, нежно касаются моих, чтобы потом со сжигающей похотью наброситься сильнее…
Его руки лихорадочно зашарили по моему телу, стискивая особо мягкие места. Под его власть тут же попала и моя грудь. Потянув за ткань, Мартин высвободил лишь окаменевшие вершинки и смял их в своих пальцах, мягко выкручивая, отчего острая волна вожделения прошлась по моему телу, заставляя низ живота плавиться.
Я уже чувствовала, что плоть между моих ног набухла, выделяя смазку и пульсируя.
Вот оно. То, о чем предупреждают всех омег с маломальски осознанного возраста. Но если первый раз, когда наступил эструс, я была дезориентирована собственным неверием и реакцией своего тела, во второй раз мучилась с жуткими приливами искусственно вызванного возбуждения, больше похожего на пытку, то сейчас… пружина желания закручивалась постепенно и как-то естественно.
И не было ни единой мысли, что все происходящее, неправильно.
Ткань ластовицы на моих трусиках можно было уже выжимать. Создавалось ощущение, словно вся кровь в моем организме прилила к нижним губкам, вызывая ощущение зуда и почему-то иррациональное чувство сладкого дискомфорта.
Невольно сжала бёдра, чтобы облегчить ощущения, но это уже не помогало. И не контролируя себя, я прижалась самой сердцевиной к паху Альфы, нескромно потираясь о него, чувствуя как мелкие импульсы удовольствия бегут по коже и концентрируются прямо там. Внизу.
— Гкхм… черт…
Ткань от его спортивок натирала нежную кожу на внутренней стороне бедра. Хотелось избавить его от них и, словно прочитав мои мысли, Мартин стянул с себя штаны и нижнее белье, которое тоже стало влажным от обильного выделения смазки на блестящей пурпурной головке.
Я сглотнула.
Распухший толстый пеннис угрожающе покачивался напротив моего живота, утыкаясь прямо в сосредоточие моего желания. И если бы не тонкая ткань нижнего белья, то…
— Боишься? — заметил мой, наверное, сейчас очень выразительный взгляд парень.
Я прокашлялась.
— Немного нервничаю… Но это же нормально, наверное?
Мартин взглянул на меня так жадно, почти алчно, что внутри что-то сладко екнуло. Поставив согнутые в локтях руки по обе стороны от меня, он навис сверху, закрывая собой целый мир от меня. Или меня от всего мира, не знаю…
— У меня никогда не было девственниц, волчонок. И, честно говоря, я без понятия о твоих границах дозволенного. Вдруг то, что для меня нежно и медленно, для тебя уже неприемлемо? А если пойдёт кровь, я просто… блять…
Вот уж не думала, что это мне придётся успокаивать оборотня перед первым сексом, а не наоборот. Однако я положила ладонь на горячую и немного колючую щеку оборотня, придавая своему взгляду уверенности:
— Не попробуем — не узнаем, не так ли? И я слышала, что крови быть не должно… если делать это аккуратно… и если девушка достаточно возбуждена…
Крылья носа Мартина затрепетали:
— Я чувствую, что ты течёшь. Запах твоего желания мне крышу сносит. Но я не хочу тебя мучить, если это будет больно. И боюсь, если начну, то уже не смогу остановится, даже если ты попросишь…
— С тобой мне все понравится, — притянула его лицо ближе и без стеснения обвела его недовольно сжатые губы языком. Ну, же, ответь мне, вредина, — Буду просить тебя только о том, чтобы ты не останавливался…
— Нечестный приём, Веталина…
— Такова доля быть первым, ведь ты так жаждал им стать… — провоцирую парня и, совершенно обнаглев в своих действиях, скольжу ладонями по его твёрдым плечам и напряженной спине. Нет, ну какой же всё-таки красавчик мне достался! Грех не отдаться.
— И единственным, Вета, понятно? — рычит мне в губы Мартин и все же отвечает на мой поцелуй.
Его рука спускается ниже, накрывая мой теперь абсолютно гладкий лобок, раздвигая скользкие от смазки складки и устремляясь к уже готовому входу влагалища. Проникая в него. Невольно сжимаю внутренними мышцами его пальцы, чувствуя как поступательными движениями он растягивает меня под себя. Большим пальцем массирует клитор, усиляя мое возбуждения.
Не сдерживаясь, тихо постанываю от накапливающегося напряжения внизу живота. Терпеть его невыносимо и безумно приятно одновременно.
Мартин нежно зацеловывает мое лицо, кусает и облизывает шею, трется своим громадным телом об мое, стягивая руками последний оплот целомудрия в виде несчастных промокших трусиков с моих бёдер. И я остаюсь полностью нагой перед ним. Очень непривычно…
Но пока я смиряюсь с собственным ощущением уязвимости и открытости, парень снова возвращается к ласкам, после которых я вообще перестаю соображать что-либо. А между тем его член, точно дуло пистолета, упирается в мою плоть. Давит, наседает, борясь с тугостью моих мышц. Невольно напрягаюсь, чувствуя чужое вторжение, однако очередная порция нежных поглаживаний и порочный поцелуй отвлекают меня от происходящего внизу. Но ненадолго.
Только я уплываю в сладкое марево удовольствия, как Мартин с натиском задвигает ствол внутрь, пальцами впившись в мои ягодицы, сминая их до синяков.
Я ахаю.
— Больно? — допытывается оборотень, раскачивая меня на себе, крепко удерживая за бедра.
— Н-нет, не больно, — почти беззвучно шепчу, широко раскрытыми глазами уставившись в потолок, — Непривычно просто.
Это точно не больно, однако дискомфорт от резко растянутых стенок лона все же присутствует. Но такой ничтожный, что его и вовсе незаметно в общем состоянии возбуждения. Однако и голосить на всю округу от нереального космического удовольствия, как описывают это в книгах и кинематографе, мне что-то тоже не хочется.
Чувство наполненности настолько мне в диковинку, что я пока не знаю, что делать и как к нему относится.
То ли дело Мартин.
Стоит ему неспешно двинуться в тугой глубине, как его глаза под закрытыми веками закатываются, а разнообразные эмоции судорожной мимикой мелькают на его лице.
