Ольга Смирнова - Намеренное зло
Сунув Матвею — не без сопротивления со стороны последнего — под мышку градусник, доктор настрочил рецепт на листке блокнота, и, выдрав его с корнем, вручил Алевтине Григорьевне.
— Вот. Не болейте.
Щелкнув замками чемоданчика, врач вышел за дверь, напрочь забыв, что пациент еще температуру не домерил. В воздухе остался легкий запах медикаментов. Матвей повел носом и скривился. Запах ему не понравился, но еще больше не понравилось то, что врач ушел так внезапно. Куда он направился? Докладывать начальству? Разоблачать Матвея?
Матвей попытался вынуть градусник, но мать прикрикнула:
— Куда? — и Матвей послушно вернул его на место.
Они помолчали.
— Матвей, — сказала мать.
— Да, мама.
— Что с тобой происходит?
— Со мной? — фальшиво удивился Матвей. — Со мной ничего. Говорю же — отравился.
— Не смей мне врать, — отчеканила мать. — С тобой твориться что-то неладное. Лучше расскажи сам.
«Заткни ее! — ожила в голове темнота. — Она не даст нам покоя! Заткни ее и все будет в порядке. Ты сможешь пойти дальше и стать великим. Она не дает тебе распахнуть крылья. Она связывает тебя веревками. Она — зло!»
— Нет, — процедил Матвей. — Нет. Не может такого быть.
— Матвей, с кем ты разговариваешь? В чем, в конце концов, дело? Я имею право знать. Я твоя мать, я, боги побери все на свете, лучшая мать на всем белом свете и не потерплю от тебя неуважения! Я заслуживаю того, чтобы ко мне относились с почтением!
Матвей нашел в себе силы посмотреть на мать — глаза его были больные и несчастные. Он с такой силой сцепил под одеялом руки, что они заболели. Он очень боялся сделать что-нибудь ужасное, боялся потерять над собой контроль — как в школе.
— Ни с кем, мама. Просто…
— Просто не для тебя. Матвей, я жду.
«Заткни!»
— Матвей, мы — не чужие. Мы должны доверять друг другу, мы — семья. Расскажи, что с тобой происходит.
Она даже на кровать присела, отчего у Матвея окончательно помутилось в голове. Он отодвинулся в самый угол, как мог далеко, и попытался вспомнить что-нибудь хорошее, подумать о чем-нибудь отвлеченном. Увы, не было в жизни среднестатистического волшебника Матвея Корнеевича ничего такого, о чем стоило бы вспоминать. Даже с легкой грустью, как давно ушедшее, но все равно светлое. Все победы, которые он одерживал, не ценились никем, и Матвей не ценил их тоже. Жалкие они были, эти победы, какие-то пародии, ведь любви матери они так и не помогли добиться. Приятные моменты, может, и разбавляли изредка картину, но… несущественны они были на фоне общей бестолковости и серости прозябания.
«Заткни!..»
Матвей упорно цеплялся за реальность, выдирал себя из объятий темноты — удушливых, ядовитых. Он вновь и вновь напоминал себе, где он, кто он, но почему-то сам отказывался в это верить. Постепенно ему стало казаться, что настоящий он — тот, из снов. Великий Волшебник, Спаситель всего живого.
«Заткни!..» — выло в голове, кружилось снежной бурей.
— Матвей! — взывала мать, но Матвей не слушал. Никого.
Он ушел далеко — в те воспоминания, что грели душу. И как жаль, что эти воспоминания были лишь о сне…
* * *Как ни странно, несмотря на все переживания вчера, Лера спала как убитая. Ей ничего не снилось, и наутро она была бодра и весела, как птичка. Разве что не щебетала райским голоском. Только ноющая рука напоминала о ритуале и его последствиях. Перебинтовав запястье — на заклинание ушло куда меньше времени, чем в первый раз — Лера пошла в ванную.
Завтрака в спальню подано не было, поэтому, приведя себя в порядок, голодная Лера отправилась на разведку в столовую. Но там не оказалось никого. И ничего, даже отдаленно напоминающего еду. Зато учиненный давеча беспорядок радовал глаз и создавал иллюзию справедливого возмездия. Тогда Лера решила пойти в кухню и вдруг с удивлением поняла, что понятия не имеет, где же в этом доме расположена кухня. Вот как в лабораторию добраться, она знала, а в кухню — увы. Но голод не тетка, и Лера провела розыскные мероприятия. Кухня — небольшое по меркам особняка помещение с плитой, раковиной, холодильником и кучей разномастных шкафчиков на плиточных стенах — обнаружилась на удивление быстро. Здесь, как и везде до недавнего времени, царила все та же ненормальная чистота и порядок, однако обстановка была куда современнее.
Открыв холодильник, Лера обнаружила, что еды в нем нет. Ни крошки. Вопрос, зачем нужен холодильник, если в нем не хранятся продукты, заинтересовал её лишь на мгновение. Лера уже привыкла стоически относиться ко всем странностям этого дома и его хозяина. Она принялась методично обыскивать кухню в поисках чего-нибудь съестного. Найти удалось лишь чайную заварку в банке да несколько пакетиков с разными приправами.
Вытащив из-под стола табуретку, Лера уселась на нее и стала думать, как жить дальше. Выхода было три: позавтракать чаем с красным перцем и розмарином, сотворить завтрак с помощью заклинания, либо потрясти Александра и заставить его что-нибудь сделать.
В бытовых заклинаниях Лера была не сильна, но и третий вариант вызывал у неё энтузиазма не больше, чем никуда не годный первый. В итоге она рассудила так — она найдет Александра, возьмет у него денег и сходит в ближайший магазин. У Леры были и свои деньги, но… муж он или не муж, в конце концов? Неужели после всего произошедшего на ее плечи лягут еще и расходы на продукты? Ни за какие коврижки!
Немного поблуждав по дому, Лера нашла лестницу, ведущую в лабораторию — логично было предположить, что Александр именно там. А если и нет — у нее впереди много времени, чтобы его отыскать.
Но искать не пришлось. Открыв дверь в лабораторию, Лера узрела своего мужа, сидящего на полу в позе лотоса. Он был практически погребен под всевозможными тетрадями и книгами. В данный момент он изучал какой-то талмуд и на Лерино неуверенное «Доброе утро» не обратил ни малейшего внимания.
Лера зашла внутрь, подошла к нему поближе и остановилась, сверля его многозначительным взглядом. Но плевать он хотел на ее молчаливые сигналы. У неё сложилось впечатление, что он вообще плевать хотел на все в этой жизни, что не считал важным для себя. И к таким, не важным, вещам была причислена и она, Лера, на минуточку, его жена. Он и до ритуала не очень-то считался с ее мнением, а после, видимо, и за живое существо принимать перестал.
— Александр! — прокашлявшись, сказала Лера. Громко сказала, внятно, практически по буквам.
Он поднял голову и уставился на неё покрасневшими глазами. Вид у него был изможденный и нерадостный.
— Ну, заходи, коли пришла, — выдал он, словно она у него разрешения спрашивала. — Чего хотела?
