Марина Суржевская - Отражение не меня. Сердце Оххарона
— И все же? — настаивала я.
— Сиера останется здесь. Ты тоже, Лея. И вы обе будете… в безопасности, — я все-таки обернулась, посмотрела на него. Темный стоял возле стены, спиной к свету, и его лицо оказалось в тени. Но клыки пропали, и глаза больше не горели безумной краснотой.
— Ты хочешь, чтобы я осталась здесь? В Оххароне?
— Да, — он раздраженно дернул плечом. — Ты убедилась, что Сиера у меня. Теперь идем, Лея.
Я вновь посмотрела на девочку, поправила на ней покрывало. Уходить от нее не хотелось до боли — я все еще боялась, что ее вновь отберут у меня, что Незабудка исчезнет, стоит мне отвернуться. Но Шариссар уже тащил меня прочь, снова в тот полутемный туннель между комнатами. Мотыльки испуганно разлетелись, когда мы вошли, нежные крылышки шуршали о камни. Я тоже ощущала себя таким же мотыльком — слишком беззащитной перед той силой, что была в Темном. Он не сдержался, развернул меня возле входа в покои, прижал к стене и впился в губы. Его тело придавливало так, что мне действительно нечем было дышать, но он словно не понимал, что делает мне больно, целуя грубо, сильно, требуя подчинения.
— Ответь мне… — его яростный шепот обжигал мне губы. — Ответь! Ответь, Лея! Мне нужно… это!
И снова горячий язык исследует мой рот, приникает и трогает, а руки гладят и сжимают, нетерпеливо дергают одежду, обрывая завязки. Но я лишь стою, опустив руки и закрыв глаза, не двигаясь. Не отвечая. Мое сознание поплыло, не желая мириться с происходящим и открывая двери пространства. Шариссар зарычал, сжал мне бедра стальными пальцами.
— Только. Посмей. Уйти.
— Я не намеренно! — в отчаянии выдохнула я. — Я это не контролирую! Просто ты делаешь мне больно! Опять!
Он застыл, словно мои слова превратили Темного в каменное изваяние. И с силой ударил кулаком по камню, в кровь разбивая пальцы. Я дернулась, сжалась, закрыла лицо ладонями.
— Мрак, — сквозь зубы процедил он. — Что ты со мной сделала. Что ты со мной сделала?! Я веду себя, как помешанный! Проклятье!
— Я? — оттолкнула его от себя, уже не в силах сдержаться. — Что Я с тобой сделала? Ты себя слышишь? Боги… я же тебе поверила! Понимаешь, я тебе поверила! Как никому! Ты же стал для меня всем! Ненавижу тебя, ненавижу, слышишь?
— Да, — он прижал ладонь к груди, опустил голову, с трудом втягивая воздух. — И чувствую. Мрак… Я это чувствую! — он вновь ударил по кладке, и я вздрогнула. — На тебе запах этого… светлого. Меня это бесит! Меня это просто выводит из себя, понимаешь? — последние слова он уже прорычал. — Как ты смела это сделать? Лежать под ним? Как ты посмела?!
— Кто ты такой, чтобы спрашивать? — во мне тоже взметнулась ярость.
— Ты — моя!
— Да провались ты в Бездну, Шариссар! — выдохнула я, а он вжал меня в стену и просто накинулся на мои губы, терзая болезненным поцелуем, затыкая мне рот и не давая не только отстраниться — дышать. И резко оторвался, закинул себе на плечо.
— Отпууустииии!
Не отвечая, Шариссар прошел через коридор, выбив дверь, и занес меня в купальню. Я лишь успела увидеть прозрачный шар, похожий на стеклянный, внутрь которого вели ступеньки. И, поднявшись по ним, Темный на ходу содрал мои ботинки, отшвырнул их, а потом кинул меня внутрь шара. В воду. Так что я утонула, нахлебавшись воды и визжа от ярости. Вынырнула и попыталась встать, но Темный не позволил. Он тоже зашел внутрь и толкнул меня, когда я начала подниматься.
— Меня бесит этот запах! Доводит до ярости! — хрипло бросил он. — Смой его.
Я села, с ненавистью глядя на него, но не поднимаясь. Знала, что уйти он все равно не позволит. К тому же, я уже насквозь промокла. Хорошо хоть вода была теплой, даже горячей, и доходила мне почти до пояса. А еще в ней плавали какие-то цветы, и они же источали приятный легкий аромат.
Откинула с лица прилипшие пряди и яростно дернула тунику, стягивая ее.
— Нельзя было позволить мне раздеться?
Он не ответил, так и стоял, расставив ноги и пожирая меня глазами. И от мужского взгляда — голодного, неистового, мне вдруг стало жарко. И вновь охватила злость. Значит, чужой запах его злит? Что ж. Смывать его я буду долго.
— Может, отвернешься?
— Я там уже все видел.
Голос прозвучал почти спокойно, только вот выражение лица подводило. Что ж, тогда отвернусь я. Стянула тунику, повертела ее в руках. Но внутри круглого шара не было ничего похожего на крючок или полочку. Поэтому пришлось просто отпустить ткань. Стягивать с себя мокрую одежду, да еще стоя по пояс в воде было не так-то просто, поэтому я шипела сквозь зубы и ругалась. И все это время ощущала на коже мужской взгляд. Он словно трогал меня, почти осязаемо, хотя Шариссар не издал ни звука, мне даже хотелось удостовериться — повернуть голову и посмотреть, стоит ли он там. Раздраженно дернула мокрую ленту, вытаскивая её из косы.
Набрала в ладони воды и плеснула в лицо почти с наслаждением. Находиться в этом горячем, затянутом паром шаре было приятно, но Шариссару я об этом говорить не стала. И лишь хотела спросить, где зола для омовения, как горячие ладони легли мне на бедра, притягивая к напряженному телу.
— Я помогу, — его хриплый голос обжег мне висок, а ладони дернули завязки на мокрой сорочке. — Проклятая ткань.
Его пальцы дрогнули, и он снова потянул завязку, почти обрывая ее. Я попыталась отстраниться, но второй рукой Шариссар резко обхватил меня поперек живота.
— Ты сейчас порвешь мою единственную рубашку, — как можно суше бросила я.
— Да, — неожиданно согласился он. — Я хочу содрать все с твоего тела. Немедленно. И оставить тебя голой в своей кровати, навсегда.
Он вновь дернул, и ткань не выдержала, треснула.
— Запах… я все еще чувствую его.
Он потянулся, не отпуская меня, поймал плавающий цветок. Пышный, словно пион, насыщенного синего цвета. Сжал его в ладони, но лепестки не смялись, а лишь сложились, примятые сильными пальцами. Шариссар отбросил остатки сорочки и провел ладонью с цветком по моему телу. От шеи по груди и до живота. Медленно, плавно, дразняще. Обвел напряженный живот и вновь вернулся к груди.
— Знаешь, я и сама могу это делать, — не сдержалась я. Бросила сухо, потому что тело откликнулось, выгнулось от этих прикосновений.
— Проверим в другой раз, — от его голоса вода в шаре стала еще горячее. — Я должен удостовериться, что запаха… не осталось.
Он опустил руку и развязал шнурок на моих штанах. Я слегка дернулась.
— Прекрати!
— Ш-ш-ш-ш, тихо, кошечка, — Шариссар отвел мои волосы и тронул губами мочку уха, лизнул, сжал между зубов, прикасаясь языком. И я непроизвольно издала тихий стон, проклиная Темного и не понимая, как он это делает. Как заставляет забыть обо всем? Вновь поверить ему? Только не это!
