Владислав Силин - Дверь в зиму
— Ага…
Левая половина лица онемела и налилась огнем. Волька с трудом доковылял до фонтана и уселся на выщербленный мраморный парапет. На душе было гадко и тускло, как всегда бывает после драки. Струи скатывались по плечам веселых медных детишек, заставляя воду бурлить гроздьями серебристых пузырьков. Аля сосредоточенно обтирала ему лицо мокрым платком. Воняло ржавчиной и духами.
— Он сказал, что ты — из межмирья, — слова давались Вольке с трудом. — Что у тебя этот… Харумони…
— Он — это кто?
— Небылец…
Слово за слово Волька рассказал все. Исповедь принесла горькое облегчение, правда, не совсем такое, как он думал. Волька ждал, что Аля отвернется с презрением. Он ведь предал, не устоял… Но девчонка молчала.
— Знаешь, Волчонок, — наконец сказала она. — Небылец прав. Я действительно не дам тебе уйти. Я слишком хорошо знаю, зачем им это.
— Но тогда что же?.. Ты…
Губы онемели. Сколько ненужных слов… Почему он не может сразу спросить нужное?
— Мне некуда возвращаться, Волчонок. Все двери ведут в Лето, а я пришла из Зимы. Когда-то я была такой же, как ты. Небылец, Двит Лир — у нас их называют ильсами. Ты должен знать. Детям о них рассказывают во всех мирах. Они крадут младенцев, любят танцевать, и время в их доме течет иначе, чем везде. Они обожают леса и чужие мучения.
Волька осторожно прикоснулся к распухшей щеке. Аля расправила горячий платок, вновь намочила его и приложила к синяку. Второй рукой она делала пассы, вытягивая боль.
— Н-не… — промычал он.
— Поможет. Только не сразу. Сразу ничего не бывает. Посмотри на свою руку.
Волька опустил глаза и охнул. Ожог, исцеленный Небыльцом, никуда не делся. Он так и краснел на коже болезненным пятном. Но его же не было! Не было!
— Ильсы не лгут. Они всегда говорят правду. Просто ты слышишь лишь то, что тебе нравится. Еще не поздно, Волчонок. Можешь отвести меня к зеркалу и позвать Лира. Если страшно, можешь отвернуться. А потом Небылец вновь откроет портал. И ты окажешься в мире своей мечты.
Волька сжал кулаки. Горло перехватило от обиды. Да за кого она его принимает?!
— Я не предатель!
— Тихо, тихо, — озорная улыбка скользнула по ее лицу. — Ты не предатель, Волчонок. Ты просто ребенок. — Девичья рука дотронулась до связки амулетов на его шее: — Что это у тебя?
— Это? Н-ну…
Вольке стало стыдно. Амулеты, счастливые монетки, сувенирчики на удачу. Каждый отвечает за что-то свое. А еще — волшебные слова, жесты-обереги. Никакое дело не начиналось без них. А зачастую ими же оно и заканчивалось.
— Так… На всякий случай…
— Ты с ними советуешься? Часто? Он кивнул.
— Сними. Прошу тебя!
— Но зачем?
— Ну как ты не понимаешь?! Ты в хороводе ильсов. Помнишь легенду?.. Если зачарованного удержать, обхватить руками, тогда не уведут. Но я не смогу удержать, пока ты в амулетах. — И Аля едва слышно добавила: — У меня ведь нет никого… кроме тебя…
Никого. Медленно, словно во сне, Волька потянулся к цепочкам. Рука его остановилась на полпути. «Вон ворота, — мысли помчались по привычному кругу. — Если первым выйдет мужчина, сниму. Если женщина, оставлю».
Выбежал ребенок неопределенного пола. За ним нога в ногу маршировали родители — длиннолицая шатенка в джинсовом костюме и лысоватый боровичок в очках.
— Сам выбери. Ну хоть раз в жизни! — в глазах Али блеснули слезы. — Пожалуйста!
Волька скрестил пальцы. Ничего. Последний раз…
Девчонка поднялась и, ссутулившись, пошла прочь. Белая с золотом блузка, загорелые ноги в разрезах тонкой юбки.
— Эй!.. Аля! — распухший язык не слушался. — Аля! Постой!.. Путешественница не обернулась.
Сквозь зелень деревьев сверкали зеркала витрин. В них прятался жестокий ребенок Двит Лир. За ними начиналось Лето. Ты выбрал. Сам.
* * *Во второй половине дня погода испортилась. Небо затянуло мусорным облачьем. Пронизывающий ветер швырял в лицо мокрую пыль.
«Если пройдет третий троллейбус, она жива».
Не шел никакой. Люди бежали, прячась от надвигающейся бури под дипломатами и белыми «стокмановскими» пакетами. Одуревший от горя и невыплаканных слез Волька плелся, не разбирая дороги.
«Если до Байтового моста не встречу ни одной маршрутки — она жива».
Как назло, из-за поворота вынырнула желтая коробка со знакомыми шашечками. Волька забормотал, вытягивая руку с расставленными «козой» пальцами:
— Не в счет! Не в счет! Я пальцы не скрестил!
На перекрестке остановился переполненный; автобус. К дверям прислонилась девушка в бело-золотом. Волька рванулся вперед, но тут девушка обернулась.
Не Аля…
Волька выбрел на набережную. Спустился к воде, оскальзываясь на строительном мусоре. Тревожно закричали чайки, разлетаясь в стороны от непонятного бродяги. Ветер хлестнул по лицу мокрой плетью. На изгаженных ступенях Волька остановился — вода почти заливала кроссовки.
«Если река выйдет из берегов…»
Нестерпимо болела рука. И челюсть.
Волька нащупал на шее кольцо цепочки с тигровым глазом — защитник от злой энергетики. Крохотный замочек скрипнул, защемляя кожу. Волька подержал в ладони теплую, металлическую змейку и выплеснул ее в реку.
Хватит защитников. Пора учиться самому сражаться за себя.
— О мудрый и сумрачный! — послышался веселый голос. — К тебе пришла пора прозрения?
По растрескавшейся бетонной плите прыгала одинокая чайка. Может быть, Джонатан Ливингстон. Может, просто безымянная птица.
Чайка встопорщила крылья и принялась расти, одновременно меняя форму.
— И что это такое? Асфальт под тобой в прах, я ведь предупреждал! — Небылец развел руками, осыпая себя сверкающей пылью. Татуировки на его лице вспыхнули синим и золотым. — Зря ты ее слушал, вселенский кошмар!
Волька помотал головой и потянул за шнурок. Закачалась над водой деревянная уродливая обезьяна — божок обаяния. Некого больше очаровывать. Такой ценой…
Небылец провел пальцами над ожогом. Отдернуть руку Волька не успел. Из ладони ильса брызнули бенгальские огоньки, и боль ушла, впиталась в землю. Еще движение — и расщелкнулись обручи, сковавшие лицо.
— Даже этого она не сумела. А врала небось, что подарит тебе — тебя?
— Она не врала. Она рассказала про вас все…
— Да? И что же она рассказала, милый?
Проклятая магия! Волька вцепился пальцами в щеку. Хоть отголосок! Хоть каплю той боли, которая была только что! Синяк ведь никуда не денется…
— Дурачок. — Небылец завел руки за спину и отбил ирландскую чечетку. — Что она сказала тебе?
— Что вы… не врете…
