Райчел Мид - Мазки кистью
Внутри меня полыхало пламя, и я больше не пыталась сдерживать приближающийся оргазм. Он взорвался во мне, охватывая все мое тело в сильнейшем, феерическом экстазе. Никколо был беспощаден, он не замедлился, когда мое тело корчилось в муках наслаждения. Я кричала в забытьи от блаженства, я извивалась под ним.
И это было не все. Было намного больше.
* * *
Никколо мог быть безнравственным в глазах Церкви, но в глубине души, что было намного важнее, он был порядочным человеком. Он был добр к другим, у него был сильный характер, его принципы было нелегко поколебать. В итоге у него было много великодушия и много жизненной энергии, так что я могла поглощать ее без малейшего раскаяния. Она вливалась в меня, в то время как наши тела двигались в одном ритме, и была слаще всякого нектара. Она горела в моих венах, заставляя чувствовать себя живой, превращая меня в богиню, как Никколо все продолжал шептать, занимаясь со мной любовью.
К сожалению, такая потеря энергии имела свои последствия, и он неподвижно разлегся в моей постели, очень бледный, с трудом переводя дыхание. Обнаженная, я сидела и наблюдала за ним, проводя рукой по его покрытому испариной лбу. Он улыбнулся.
— Писать сонеты будет не так легко, как я думал. Я просто не смогу найти нужных слов. — Он попытался сесть, но движения причиняли ему боль. — Я должен уйти… комендантский час.
— Забудь об этом. Ты можешь остаться здесь на ночь.
— Но твои слуги…
— Хорошо получают за свою осмотрительность. — Я провела губами по его коже. — К тому же, разве нам не полагается подискутировать о великих философах, а затем снова заняться любовью?
Он закрыл глаза, но улыбаться не перестал.
— Да, конечно. Но я… Мне так жаль. Не знаю, что со мной случилось. Это первый раз я так выдохся…
Я улеглась рядом с ним.
— Тогда отдыхай.
* * *
— Эта фреска — деяние демонов!
Я взглянула на отца Бетто ангельским взглядом.
— Вот эта?
— Да, именно! Она изображает грех и гедонизм. О чем вы думали?
Сидя напротив него в кабинете на следующий день, я смущенно смотрела в пол, нижняя губа дрожала. Сегодня была еще одна из наших молитвенных сессий, и я была одета в платье с настолько низким миланским вырезом, что было удивительно, как он не видел мои соски.
— Я думала, что Церковь поддерживает искусство. Прошлой осенью вы восхваляли живопись, святой отец.
— Это было распятие Христа — символ искупления грехов человечества, — напомнил он мне. — Оплачивая это безобразие, вы поощряете развращенное творчество, в котором участвуют очень много живописцев. Это именно то, от чего Фра Савонарола пытается избавиться. Многие из этих работ будут гореть в огне. Боттичелли[14] принесет свои мерзостные творения.
Я вскинула голову, на мгновение забыв свою миссию по его обольщению.
— Сандро Боттичелли?
Будто есть какой-то другой. Я видела его картины. У меня сжалось сердце от их красоты.
— Он узрел свои ошибки и теперь раскаивается, как и вы должны. «Юная Христова инквизиция»[15] Савонаролы придет к вам в дом в ближайшее время. Вы должны отдать им все порочные вещи, принадлежащие вам.
Думая о шедеврах Боттичелли, сгораемых в пламени, я невидящими глазами уставилась в пространство. Потом, вспомнив, зачем я здесь, дотронулась рукой до священника. Он вздрогнул, но не убрал мои пальцы, сжимающие его. Я посмотрела на него сквозь ресницы.
— Благодарю вас, святой отец, за ваши неизменные наставления. Вы слишком добры ко мне.
* * *
На следующее утро Никколо не появился. Я провела дома большую часть дня, ожидая и надеясь. Никакого признака. Наконец, решив, что я должна посвятить время работе, я спустилась на нижний уровень дома, где мы хранили большую часть нашего товара и осуществляли торговлю.
— Моя милая Бьянка.
Я обернулась, улыбаясь в лицо Джованни Альфьери. Торговец со значительными средствами и немалым влиянием, он сотрудничал с нами на регулярной основе. Кроме того, он хотел уложить меня в постель уже очень, очень давно. Я махнула помощнику, обслуживающего его, и направилась к высокой, бородатой фигуре Альфьери, кокетливо отбросив волосы назад. Мне нравилось иметь с ним дело, но у меня не было ни малейшего желания соглашаться на что-то еще; его душа была слишком коррумпирована, чтобы от нее что-нибудь осталось для пополнения активов Ада. Тем не менее, мы наслаждались превосходным флиртом.
— Синьор Альфьери, какое удовольствие вас видеть. Вы лично посещаете нас. Я полагала, что вы отправите к нам одного из своих помощников.
Он галантно мне поклонился.
— И упустить шанс согреться в вашем присутствии? Никогда. Это платье, кстати, является особенно изумительным. Прекрасный вырез.
Я рассмеялась. Приятно, что хоть кто-то оценил одно из моих лучших качеств. Я знала, что он не питал никаких иллюзий относительно моей «добродетели», но он не использовал свои домыслы против меня.
— Вы уставились на мое декольте? — воскликнула я в притворном негодовании.
— Конечно, нет, — ответил он, понизив голос, чтобы рабочие нас не услышали. — Я уделяю гораздо больше внимания тому, что в нем содержится. И представляю себе, что оно скрывает.
— Ну что ж, — заметила я сухо. — Надеюсь у вас хорошее воображение.
— Оно прекрасное, но я бы не возражал против сравнения с оригиналом…
Я закатила глаза и поманила своего помощника назад. Лицо Альфьери сразу же стало проницательным и внимательным. Похоть похотью, но он был деловым человеком до мозга костей, и скоро на его судах отправится в Англию большой груз. Он делал для нас двоих большие деньги.
После закрытия лавки, я вернулась наверх, в надежде найти там Никколо, но его все не было. Наконец, когда до комендантского часа осталось меньше часа, он появился, с загадочным выражением лица и большим свернутым узлом в руках.
— Где ты был? Что это такое?
Развернув плащ, он показал стопку книг. Я просмотрела обложки с нескрываемым любопытством. «Декамерон» Боккаччо.[16] «Песни любви» Овидия.[17] Бесчисленное множество других. Некоторые из них я читала. Какие-то я хотела бы почитать. Мое сердце затрепетало как птичка в клетке, руки так и чесались перевернуть страницы.
— Я взял их у некоторых своих знакомых, — пояснил он. — Они беспокоятся, что головорезы Савонаролы захватят их. Ты скроешь их у себя? Никто не заподозрит, что они у кого-то, вроде тебя.
