Спасти графство и законного короля! (СИ) - Милютина Елена
- Ты раньше времени себя не хорони, лучше посмотри, вон, на рубашке пятно! Эй, Билли, ты что, грязную рубашку принцу подсунуть решил? А ну, неси ее в стирку немедленно.
Слуга, ворча понес рубашку прачкам.
- Не все ли равно… – начал снова Оливер, но Густав быстро подскочил к нему, вытащил припрятанный за пазухой солдатский вещевой мешок и начал отбирать в него вещи Сложил один более – менее парадный костюм, пару рубах к нему, крепкие туфли, потом отобрал комплект для занятий спортом, крепкие ботинки, пару простых рубах, нижнее белье, две смены, кинжал в ножнах, носки шерстяные, все утолкал в мешок, и затянул завязки. Мешок кинул на дно сундука, завернув в кафтан от еще одного парадного костюма, туда же брюки, и кюлоты с чулками и кожаные туфли.
- Запомнил, где лежит? Не забудь, доставать придется быстро!
- Густ, ты что задумал?
- Тихо, пока твой Билл не вернулся! Сейчас мое родное графство закрыто. Карантин. Мор там желудочный. Так что по короткой дороге через перевал не ездят. Поедут по границе графства. Я доеду с тобой до городка Митчел, потом отделюсь, якобы в университет, экзамен выпускной сдавать. Вы наверняка останавливаться в городке не будете, дальше поедите. А я тихо за вами. Свою лошадь оставлю, найму другую, знаю где. На ночлег остановитесь на опушке леса. Место я знаю, там все останавливаются. Я тебя из шатра, или кареты вытащу, мы по лесу пробежимся и спрячемся в пещере. Она сквозная. Там ты меня подождешь, я смотаюсь в университет, сдам экзамен, получу диплом, вернусь. Разведаю обстановку в графстве, решим, что делать. В графстве карантин, гвардейцы туда не сунутся. Пересидим. Мог бы в университет не мотаться, но ради семьи надо алиби заиметь. Мол, я не причем, я экзамен сдавал, так что ругайте ваших нерадивых гвардейцев! Ректору я уже написал, ждет.
Вер приободрился, вместе они покидали в сундук еще несколько вещей, и приказали вернувшемуся Биллу закрывать его и уносить. Обрадованный Билл поблагодарил Густава и утащил сундук. Потом, перед самым отъездом, Густав попросил гвардейцев открыть сундук и заменить один кафтан другим, так как принц передумал. Командир похабно ухмыльнулся и разрешил. Даже смотреть не стал. Густав понял, что его самые дурные мысли подтверждаются. Вещи конвой не интересовали, так как принцу вряд ли понадобятся. Но мешок вытащил и пристроил себе во вьюк. Ничего, мы еще посмотрим!
Похищение прошло, как по маслу. Вера не оставили спать в карете, отвели до кустов, а потом в шатер. Стражников рядом не посадили, просто, без хитростей, связали и бросили на постель. Даже поесть не предложили. На все угрозы донести о таком обращении просто фыркнули и ушли к костру. Как только начался ужин, заднее полотно шатра было разрезано, Густав освободил Вера, растер запястья и щиколотки, и они тихо скрылись в лесу. Густав вел уверенно, часть пути проделали по руслу лесного ручейка, и вот, наконец, пещера. Вход был так укрыт кустами, что никому и в голову не пришло бы искать здесь отверстие. Там уже стояли вещевой мешок и саквояж. Недалеко от выхода уже в графстве, оборудовали лагерь. Густав показал принцу родник в низинке, предупредив, что бы воду кипятил. Оставил ему все припасы, из своего саквояжа достал плащи, котелок, поставил на огонь, засыпал крупу, накрошил сала и, оставив Вера помешивать, попрощался, обещав обернуться за пять дней. Все получилось. Вернулся он другой, короткой, но более трудной дорогой, в снятый в таверне номер влез в окно, так что если его и заподозрили, то только в ночном визите к даме. Лошадь-то его спокойно простояла в конюшне, хрупая овес. Так конюх и сообщил, спрашивающим о постояльце гвардейцам. Они осмотрели кобылу, она была чисто вычищена, копыта сухие, так что слова конюха подтвердились. Густав уехал утром, добрался до университета, экзамен сдал, диплом получил и поспешил обратно. Обернулся в три дня. И растерялся. Принца в пещере не было!
Глава 4.
Густав обшарил всю пещеру. У тоннеля не было отнорков, только повороты. Ничего. У выхода затухший костер, рядом еле теплый котелок с остатками воды, вещи, продукты нетронуты. Все имело такой вид, словно человек на минуту отлучился и не вернулся. Он обшарил кусты вокруг, ни следа. Только далеко, на середине склона, в кустах на ветке нашлась белая тряпочка, но чья она было неясно. Внизу, у подножия холма проходила дорога, обычная сельская дорога. Причем, активно используемая. С множеством следов от колес и копыт. Густав решил пройти по ней. Хотя, вряд ли Вер решился отойти так далеко от пещеры. Скоро на дороге его обогнала странная телега, везущая тела людей. Все же не покойников, так как они стонали и слегка шевелились.
- Эй, добрый человек, отойди от греха, видишь, заразу везу!
- Какую заразу?
- Ты что, с луны свалился? Мор у нас, – сказал возница, притормаживая, достал бутылку, снял рукавицы, полил себе на руки, чистым ромом, подождал, достал трубку и закурил, – третью неделю как. Пришел корабль издалека, привез товар, а команда вся больна. Добрые купцы товар разобрали. Капитана и помощника купцы к себе домой пригласили, а добрым людям приплатили за команду, что бы взяли себе болезных до выздоровления. А потом все и померли. И купцы с семьями, и прислуга их, и добрые люди. От команды человек пять выжило, наших и того меньше, так мор по всему графству и пошел. Старые граф с графиней померли, и сынок мелкий, только дочка и осталась, выздоровела. Так вот она, как очухалась, порядок наводить стала. Вот, велела, собирать больных, у кого родни не осталось, и в барак свозить. Раньше там все помирали, но она порядок навела, чисто там теперь, топчаны придумала, с дырками, чтобы больные пол не пачкали, и для больных питье составила, раньше их от воды только еще больше рвало, а теперь многие поправляться начали. Всем велела руки мыть чуть ли не по пять раз в день, воду кипятить. А нам, что на опасной работе, ром раздала, чтобы руки мыть. Чудно, раньше ром пили, теперь руки моем, но жить захочешь, что угодно начнешь делать. Я, вон, еще не самую страшную работу делаю. Самое страшное, это у тех, кто г*..но за больными вывозят. В специальную траншею выливают, и сверху негашеной известью присыпают, что бы зараза не расползалась. Ну так и платят им хорошо, пол серебрушки за ездку, видано ли. Поехал я, мил человек, надо хоть кого-то живым довести. Сам-то поберегись, сырую воду не пей, и руки мой чаще. Полезная штука!
Густав замер, переваривая услышанное. Мор невиданный и нешуточный, народ мрет. Что, если Вер сырой воды напился и заболел? И где его искать, в кустах. Надо в имение. Там собаки охотничьи, помогут найти. Он подобрался и пошел. Уже не скрываясь. Не от кого. Королевских посланников нет, а в случае чего и убить можно, на мор все спишется.
***
Оливер, после ухода Густава, спокойно доварил кашу, поужинал, вернее, позавтракал. Ночь заканчивалась, стало светлеть. Захотелось пить. Вспомнив про мор, решил сварить отвар. Сходил в низинку, к роднику, вымыл котелок, налил снова, и поставил на огонь. Хвороста было уже мало, он решил пособирать еще. Пока ходил, рассвело.
- «Больше выходить не буду, вдруг заметят»! – подумал он. Вернулся, костерок погас, вода еле теплая. Стал пытаться развести огонь, не разгорается. Поискал по карманам магическую зажигалку, оставленную Густавом, нет. Видимо, выронил у источника. Хотел пойти поискать, но с дороги внизу склона послышался скрип колес и тихий разговор. Поберегся, выходить не стал. Прикинул, мог ли закипеть котелок, пока он ходил за мусором? Вряд ли, но нагреться успел. Махнул рукой, отвар сделать не выйдет, но, просто воды попить можно. Напился, завернулся в плащ и лег спать. Проснулся от сильнейшего позыва, выскочил в кусты, еде штаны стянуть успел. Полилась почти вода. И сразу стало рвать. И так почти весь день до вечера. Пить хотелось страшно, но вода только вызывала рвоту еще больше. Самое странное, ничего не болело. Густав говорил, что у них мор! Неужели он заразился тоже! Тогда наплевать на все, надо к людям, нужна помощь! Вер натянул брюки, и тихо стал спускаться к дороге. Голова кружилась, икры сводили судороги, он споткнулся о какую-то корягу и покатился вниз по склону. Остановилось падение у самой обочины. Светило еще пока теплое осеннее солнце. Сил встать не было. Жажда мучала все сильнее. Он уже почти не слышал, как по дороге опять заскрипели колеса, и рядом остановилась телега.
