Измена. Притворись моим драконом (СИ) - Вайра Эль
— Сюда, — раздается измученный голос Готорна, когда мы сворачиваем за последний угол.
— Да помню я, помню! — раздраженно фыркаю я и тут же закусываю губу.
Не нужно было грубить несчастному стюарду. Не его вина, что его хозяин — гнусная драконья задница.
— Конечно, Ваша Светлость, — смущается Готорн.
Когда мы подходим к нужной двери, он стучит, а на меня волной накатывает страх. Не совершила ли я ошибку, поднявшись сюда?
Одно дело волноваться в гостиной, но совсем другое — стоять на пороге спальни, где мы с Сином провели столько незабываемых ночей… Воспоминания, — яркие, как вспышки молний, — уже мелькают у меня перед глазами.
О Боги… Ужас скручивается в животе, и я уже готова броситься наутек, но из-за двери доносится одно-единственное слова:
— Войдите.
Я почти забываю, как дышать… Этот голос, его голос, я так давно его не слышала. Глубокий и властный, с оттенками высокомерия и нотками юмора. Он посылает сквозь меня сотни эмоций и пробуждает еще больше воспоминаний.
У меня была целая ночь, а потом еще полдня, чтобы подготовиться к разговору, но… каким-то образом я оказалась совершенно не готова. Мои ладони нещадно потеют, а сердце колотится где-то горле.
Я чуть не вскрикиваю, когда Готорн толкает дверь и шагает внутрь. Пытаюсь спрятаться за его спину…
— Ее Светлость герцогиня Мирандол, мой господин.
Ох, а обязательно так официально? Хотя… Наверное, это к лучшему. Но это всё равно странно. Вряд ли Синклер забыл, какой титул носит его собственная жена.
Готорн отходит в сторону, давая мне пройти. Ну, вот всё. Я смотрю на пол и словно наблюдаю со стороны, как мои ноги делают шаги. Один, потом еще один, и еще, пока я впервые за два года оказываюсь в спальне Синклера.
В воздухе витает знакомый запах его любимого елового мыла, и у меня почти подкашиваются колени. Этот аромат, в сочетании с запахом его кожи, столько раз чуть не лишал меня рассудка…
Я делаю над собой усилие и поднимаю глаза, чтобы посмотреть на мужа. Какая бы сцена сейчас не разворачивалась на его кровати, пора покончить с этим. Я смотрю туда и…
Странно. Я хмурюсь. Синклера нет в постели. Его кровать заправлена всё тем же темно-синим покрывалом, а сверху валяется дублет, но всё выглядит так, будто постелью не пользовались, ну, скажем, последний час.
Мой взгляд продолжает блуждать по комнате, пока, наконец, не останавливается на нем. Ох, какой же он всё-таки негодяй… Он надо мной издевается!
Я пытаюсь подобрать отвисшую челюсть, потому что Син стоит у потрескивающего камина, и на нем нет ровным счетом ничего. Ну, кроме белого полотенца, низко свисающего с его бедер.
Я могу увидеть всё. Его широкие плечи, точеную грудь, крепкий живот… О, праведные Боги, какой же он жестокий.
Это была плохая идея. Очень и очень плохая. Мне не следовало сюда приходить, нужно было остаться в гостиной. Потому что теперь я не знаю, какая сила в этом мире поможет мне отвести от мужа восторженный взгляд.
Син доволен до неприличия, это видно в его изумрудных глазах. А на его губах уже сияет ухмылка, которая мне хорошо знакома — слишком лукавая и самодовольная. Совершенно разрушительная. Ухмылка, способная вывернуть душу наизнанку любой женщине, если она не будет осторожна.
— Готорн, ты можешь идти, — говорит Син, не отрывая глаз от моего лица.
Я вздрагиваю. Стюард что-то мямлит и разворачивается так быстро, что я готова поклясться, что его ливрея создает маленький вихрь, когда он стремительно покидает нас.
Дверь закрывается с оглушительно-тихим щелчком. Секунды абсолютной тишины, а потом… Потом мой муж улыбается и чуть ли не ласково произносит:
— Здравствуй, Романия...
Глава 4.2 Романия
Глава 4.2 Романия
Я смотрю на Сина и не знаю, что сказать. Способна ли я вообще говорить или уже утратила дар речи? Приходится прочистить горло, чтобы убедиться, что мой голос на месте.
— Эм… А где она? — спрашиваю я беспечно и незаинтересованно. Ну, я надеюсь, что именно так это и звучит.
Син приподнимает бровь, изображая удивление.
— О ком ты, милая?
Решил прикинуться дурачком? Но я не собираюсь играть в его игры.
Мне бы очень хотелось прогневаться, но это проклятое полотенце на Сине выглядит так, словно готово свалиться с бедер в любой момент. И часть меня будет рада, если это случится.
Нужно собраться.
Дыши, Роми, дыши… И перестань уже пялиться на его тело!
— Ты прекрасно знаешь, о ком я, Синклер. Где Мелисса?
Ненавистное имя ожигает губы и несет с собой привкус горечи.
Син удивленно моргает, а потом в его зеленом взгляде мелькает насмешка.
Он небрежно пожимает плечами и усмехается.
— Понятия не имею, где она. Возможно, ты об этом осведомлена даже лучше меня.
Какая же это чушь! Я расправляю плечи и скрещиваю руки на груди. Смотрю на мужа с подозрительным прищуром и киваю в сторону двери.
— Не сомневаюсь, что эта блудница у тебя в ванной комнате.
Хоть бы это прозвучало сердито, а не ревниво, пожалуйста! Ведь я не ревную Синклера, ни капли. Ревность давно прошла, и в ней никогда не было смысла. Глупо ревновать мужчину, который не умеет быть верным, не так ли? Если за прошедшие два года я чему-то и научилась, то как раз вот этому.
— Можешь проверить, если хочешь, — всё так же небрежно отвечает Син.
О, как же сильно мне хочется проверить! Метнуться в сторону ванной и убедиться, что она и правда пуста. Но это будет значить, что мне до сих пор есть дело, с кем Синклер проводит ночи. А мне на это наплевать. Давно и решительно.
А даже если бы было не наплевать, то я предпочла бы умереть на месте, чем доставила бы мужу удовольствие узнать об этом.
Так что я приказываю себе остаться в его спальне.
— Неважно, кто у тебя в ванной, я всё равно здесь не за этим…
— Роми, я не видел Мелиссу с того самого дня, как ты ушла.
Его внезапное (и лживое) признание чуть не сбивает меня с толку. Он произнес это так искренне… Прекрасный, талантливый актер.
Син открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но я поднимаю руку, призывая его умолкнуть.
— Пожалуйста, Син, не надо! Я приехала не за этим.
Вряд ли я смогу спокойно стоять и слушать его очередные попытки отрицать вину. Мы уже проходили это, и факт остается фактом: Син может быть очарователен, но он всё еще лжец. Никакие дискуссии этого не изменят.
Он разочарованно вздыхает. Его черед скрещивать руки и смотреть на меня с прищуром.
— Тогда зачем ты приехала, Роми?
Он не мог бы перестать называть меня по имени? Это было бы очень кстати. Избавило бы меня от непрошенных воспоминаний. Например, о том, как в этой самой спальне он шептал мое имя на ухо, когда мы оставались одни и…
О Боги. Меня бросает в жар. Надеюсь, не слишком заметно, как мои щеки пылают. Но это всё не я, это Синклер! Его драконья натура и исходящее от него тепло. Да, это в нем проблема. Вовсе не во мне. К тому же, еще и очаг горит…
— Я приехала, потому что… Мой дедушка умирает.
Глаза Синклера округляются, а потом наполняются печалью.
— Очень жаль это слышать, — говорит он с теплотой, от которой у меня наворачиваются слезы.
— Мама говорит, что он тяжело болен, и что он вряд ли…
Я останавливаюсь, чтобы подавить всхлип. По дороге сюда я репетировала все эти фразы, но это всё равно слишком сложно.
Син проявляет милосердие и заканчивает за меня.
— Он вряд ли долго проживет, да?
Не хочется чувствовать благодарности, но я всё-таки чувствую. И киваю.
— Да. Мы молимся, чтобы он пережил Хон Галан, и поэтому…
Вот и началась самая сложная часть моего визита. Гул в ушах стоит такой, что я почти не слышу собственных мыслей. А надо бы.
— И поэтому… что? — мягко подталкивает меня Синклер.
Я снова смотрю на него, а он всё еще в этом чертовом полотенце, такой красивый… Да ради всего святого! Как можно собраться, когда он практически голый?!
