Выбор. Путь обретения себя (СИ) - Гераскина Екатерина

Вернулась к рюкзаку. Сложила еще один комплект одежды обратно, проверила небольшой мешочек с золотом. Хорошо, что та сволочь сбежала, сверкая пятками, даже не додумался меня обчистить. Повесила рюкзак за спину, сверток с едой держала в руках, откусывая на ходу, и двинулась в сторону особняка.

«Я уверена, что тайник откроется тебе», — уверенно произнесла бабушка. Я улыбнулась, сама не верила, что голодная жизнь, наконец, закончится. Мне можно будет не браться за любые задания и не рисковать собственной жизнью. Хотя служба в императорском легионе тоже весьма и весьма опасна, но так хотя бы буду ближе к цели. Выслужусь и смогу попасть к императору с прошением. А так я постоянно рискую вовсе не добраться до дворца живой. Я прошла в проем, что был здесь вместо двери, отмечая, что захламленность этажа стала еще больше. Кое-где потолок все-таки обрушился. Не выдержал моего оборота. Я продвигалась по камням и гнилым доскам, мусору и бог знает чему еще. Свернула влево, минуя, то, что бабушка именовала коридором и гостиной. Остановилась перед стеной. Бабушка была уверена, что здесь кабинет. Я же кроме кладки камней, на удивление хорошо сохранившихся, ничего не видела. Но на то она и магия, чтобы скрывать и хранить секреты нашего рода.

«Порежь ладонь. Нужна кровь», — напомнила ба. Я поморщилась от воспоминаний, как долго заживала моя рука, когда я пробовала это ранее. «У тебя сейчас повышенная регенерация, заживет и не заметишь. Даже шрама не останется».

Я выпустила коготь, сама себе удивляясь насколько хорошо чувствовала себя в роли не человека, а драконицы и как легко мне подчинялось мое тело. Видимо, в меня на генном уровне заложены подобные метаморфозы. А теперь я даже чувствую себя так, словно никогда и не была человеком. Удивительное дело.

«Не отвлекайся», — нетерпеливо поторопила меня ба. Я чувствовала ее предвкушение. Ведь понимала, как той больно от моего образа жизни и как та постоянно переживает за меня, боясь, что очередное задание станет для нас последним. Она не говорила (но ее переживания, конечно же, для меня не секрет), но считала, что эта работа не для меня, не для женщины в целом и уж тем более не для химеры, последней из их рода. Обычно женщины-химеры занимались наукой, врачеванием и осваивали мирные профессии, добиваясь там высот. Но… ба признавала, что, оставшись без денег, рода, связей и всяческой поддержки в этом мире приходилось рассчитывать только на себя, и легион был шансом для нас добиться желаемого. Женщине сложно существовать в этом мире и бабушке было больно оттого, что я прохожу через все это. Она даже не раз думала, что лучше бы этот мир и вовсе не возвращал меня, оставил бы на Земле. Пусть мы не знакомились бы, а душа бабушка продолжала томиться в заточении без права на перерождение, зато я была бы в безопасности. Я была не согласна с ней, да и прошлое не жалует сослагательного наклонения. Раз так произошло, значит, для чего-то нужно возращение последней из химер спустя пятьсот лет. Только вот не хотелось быть миссией или спасать этот мир. Все, чего я желала просто забрать своего сына и растить его самой.

Но сейчас не о моих переживаниях и переживаниях моей бабушки. В конце концов, я уже и не мыслю, что могла когда-то не узнать ее, не стать химерой, не создать себе драконью магическую суть и не родить своего волчонка.

Я порезала ладонь и приложила к стене. Кровь впитывалась как губка в грубые серые камни. И вскоре послышался скрежет, какой-то стон, словно за стеной был тяжелый проржавевший механизм, что спустя пять сотен лет пришел в движение.

«Механизма никакого нет. Заклинание напитывается силой твоей крови и активирует руны…» — как всегда, услышала бабушка и тут же поясняла. И вскоре плитки камня начали меркнуть, словно растворяясь, и передо мной открылся небольшой, не тронутый временем кабинет.

Это так поразило меня, как будто я попала в другую реальность. В то время как весь особняк походил на гнилые руины, обезображенные беспощадным временем, кабинет отображал ту роскошь и величественное спокойствие, в которой жила моя семья давным-давно. Я даже не сразу заметила, как затихла бабушка. Сама рассматривала, созданную рукой талантливого мастера, резную мебель из красного дерева. Огромный массивный стол. Два кресла обшитых зеленым бархатом. Хрустальную люстру над головой, тяжелые коричневые шторы на окне, в которое не было видно улицы. Дорогой даже на вид ковер с растительным орнаментом, скорее всего, тоже ручной работы. Остро захотелось разуться и оставить свою грязную обувь на пороге, чтобы не портить светлый лакированный паркет и этот ковер.

Я переступила порог и больше не шевелилась, вдыхая старый запах, но почему-то кажущейся таким знакомым. Чары сохранения законсервировали кабинет дедушки, и я могла хоть немного прикоснуться к его памяти. Ком в горле не давал сглотнуть, но я прогнала мрачные мысли о невозможности познакомиться с ним и о несправедливости Судьбы.

Я посмотрела по сторонам и меня привлекла картина, что висела сбоку от стола. Я, аккуратно ступая, подошла к ней. Там была изображена семья. Моя семья. Слезы все же потекли по лицу. Я подняла руку и дотронулась до старого холста. Провела кончиками пальцев по лицу молодой мамы, одетой в роскошное голубое пышное платье. Она была маленькой принцессой со светлыми глазами и пшеничного цвета густыми волосам. Она сидела на красивой софе цвета пепельной розы, а за ее плечами стояли ее родители. Я, наконец, смогла увидеть свою бабашку. Черноволосую, высокую, стройную женщину в изумрудного цвета платье, с голубыми красивыми глазами. Я находила кое-какие свои черты в ее лице, но стоило только перевести взгляд на светловолосого, гибкого и жилистого мужчину, как сразу становилось понятно, чья я внучка. Даже мама не так была похожа на него, как я. В белоснежной рубашке и черном камзоле, отделанном зеленой строчкой, он был красив. Только глаза у него были темные. И пожалуй, только наши голубые глаза достались нам с мамой от бабушки.

Я водила и водила пальцами по картине, смахнула влагу с глаз, когда пелена слез мешала смотреть мне на моих близких. Я не кричала и не рыдала, это были слезы тихой грусти и сожаления, что мы не вместе. И бабушка плакала вместе со мной. Она пыталась почувствовать их изображение через мои прикосновения, но даже этого была лишена.

Не знаю, сколько я так простояла, но понимала, что вскоре настанет ночь и лучше бы мне покинуть родовой особняк. Ведь теперь он совсем непригоден для жизни. Я отвернулась от картины, за которой обязательно вернусь, когда все в моей жизни наладится, и повернулась к огромному до потолка деревянному стеллажу, из того же красного дерева. Рваный судорожный вздох вырвался у бабушки. Я ощутила ее непонимание.

— Что нет так?

«Книги. Их нет».

— А должны были быть здесь? — я и сама видела, что тут пусто.

«Да. Весь шкаф был наполнен редкими изданиями. А теперь их нет».

— Только не говори, что и те книги, которые могли нам понадобиться, тут тоже отсутствуют?

Но я уже почувствовала ее ответ. Потому не дожидаясь, принялась обыскивать письменный стол дедушки. Но он был пуст. Ничего. Ни клочка бумаги. Я упала в его высокое удобное кресло. Ничего не понимая и растерянно смотря на пустой стеллаж.

— А тайник где? — встрепенулась я.

«За картиной», — глухо отозвалась бабушка.

Я сняла полотно и бережно опустила на стол. Погладила золоченую раму и повернулась к стене. Там снова ничего ее было кроме камней. Справедливо рассудила, что ритуал открытия нужно повторить. Я разрезала когтем ладонь, которая уже почти зажила. Снова поморщилась и прислонила ее к жадно поглощающему кровь, словно губка, камню. Проход стал меркнуть. Я думала, что будет сейф, но на самом деле открылся проход в смежную комнату — сокровищницу рода, как говорила бабушка. Я ступила туда, тускло загорелся магический свет под потолком и оцепенение напало на меня…

Я поворачивалась из стороны в сторону и, казалось, помутилась рассудком. Бабушка вскрикнула и зажала рот рукой.Разве могла капризная дама по имени Удача улыбнуться мне? Конечно, нет.