Панна Эльжбета и гранит науки (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна
Со стороны глянешь – и мороз по коже.
Поди чужаки к некромантам если и заглядывают, то редко и без великoй охоты.
– Вон где мы обретаемся, – кивнул на домину пятиэтажную провожатый мой, да приосанился. Гордился поди без меры этим мрачным обиталищем.
Тут вспомнила я о махоньком деле. Не одна же я в Академию приехала – Янек свез. И он меня у ворот так и поджидает. Надобно рассказать обо всем и домой отпустить.
А с сундуками что делать? Через ворота зачарованные вознице никак не пройти, нет в нем дара магического, а приделывать к имуществу своему ноги я точно не умела.
Спросила у провожатого, как быть. Тот посмеялся да глянул со снисходительностью. Мол, что с дуры взять?
– Так то главные ворота. А есть и другие. Или ты думаешь, профессора да студиозусы самолично кашеварят, полы моют, да дорожки метут?
Так я и мыслила, правда, вслух о том решила не говорить.
– Имеются у нас ворота, через которые и кухарки, и дворники ходят. Ну и прочие какие ещё обыкновенные люди, – поведал студиозус, и на сердце полегчало. Стало быть, сама сундуки не потащу, да и соучеников просить об услуге не придется.
А то не люблю я на других полагаться да помощь просить.
В общежитии некромансеров чисто было так, чтo сверкало все, ни пылинки, ни соринки нигде. Вот только тихо и пусто кругом, словно никто и не жил.
– А где все? – спросила я с растерянностию и озираться по сторонам принялась. Во всей Академии суета да толчея, ещё поди протолкнись, а тут словно вымерли все.
Пожал студиозус плечами и поглядел этак недоуменно, словно бы сказала я глупость несусветную.
– Да тут где-то бродят. Вот только народ у нас все больше не шумливый. Да и не то чтоб набирается много. Десяток есть на курсе – и то ладнo.
А общежитие-то большое, просторное…
– Перваки на пятом этаже обретаются. Но спервoначала тебе к кастелянше надо. Она все и обскажет, - бросил небрежненько некромант-недоучка и на дверь в конце коридора указал, а после и промеж лопаток пихнул, чтоб шла скоренько.
Не то чтоб обращение такое мне по сердцу пришлось, а все ж таки деваться некуда. Пошла я к кастелянше.
Оказалась ей старуха сухопарая, суровая – ну точно как жрец в том храме, куда меня тетка сызмальства водила.
– Девка, – буркнула она, меня разглядев как следует.
Я старухе грамотку свою от комиссии приемной подсунула. Девка там или не девка, а теперича тут жить буду, с прочими студиозусами. Кастелянша повздыхала, похмыкала, а все ж таки и ключ достала, и до комнатушки проводила.
Обиталище мне досталось просторное, на двоих рассчитанное.
– Туточки будешь жить, – старуха сказала, нахмурясь грозно. – И чтобы ба… мужиков не водила!
Я молча глаза закатила. Вот только мужиков мне не хватало.
В комнатенке я огляделась, а после за Янеком отправилась. Надобно было ему обсказать, что дело сладилось и в студиозусы меня приняли. Пусть тетке и матери все передаст. Заодно и сундуки мои следовало в Академию перевезти. Не дело богатой девице купеческого рода без нарядов да колец-сережек жить.
И вот когда и имущество мое в комнату было доставлено, и сама я платье на свежее переменила, дверь отворилась и застыла на пороге девица с волосами светлыми. Огляделась по-хозяйски и молвит:
– Дня доброго. Меня Радомилой звать. Я тут жить стану.
Гляжу я на ту Радомилу и разумею, что на нашем факультете ей уж тoчно не место. Силой от нее так и пыхает, да только навряд ли девице этой хоть одного покойника из могилы поднять удастся.
– Эльжбета я. А ты разве на некромантии учиться cтанешь?
Панночка хмыкнула весело и отвечает:
– Нет. Я на боевую магию поступила. Да вот только меня из общежития выставили и сюда отправили. Чтоб к принцу не подбиралась, стало быть.
Про принца заслышав, я растерялась совершенно. Потому как ни сном, ни духом.
– Принц? Какой принц? – переспрашиваю недоуменно.
А Радомила уже хихикает, потешается.
– Так наследный. Других-то в нашем королевстве и не водится. Неужто не слышала? Он уже третий год тут обучается на бoевой магии. Правда, злые языки поговаривают, мол, так ничему и не научился. Вот заради принца в Академию панны молодые и рвутся, себя не жалеючи. Какая сама королевой хочет заделаться, кому сродственники на ухо нашептали.
В королевы, пожалуй, кто только не рвется. Ну, окромя меня. Мне ни муж-принц не потребен, ни корона. И так хорошо живется.
Α ведь Радомила – она из шляхты, сразу видать. Непростая девица – порода проглядывает. Разве что держится навроде тех воителей, что дом градоправителя охраняют, и сама-то худая, жилистая, не как панночки нежные да холеные. Однако, хороша. Подикось, такую принцу за себя взять незазорно.
– А ты что ж? Тоже в королевы метишь?
Новая знакомица только головой мотнула.
– Вот уж нет. Я из Воронецких. Мне их короны без надобности. И ты гляжу не заради принца явилась.
Ишь ты! Княжна Воронецкая, стало быть. Порода и правда справная. Радомилин прапрадед ещё супротив моего прапрадеда войско водил. Победить не победил, а ведь и не проиграл.
Ухмыльнулась я.
– Дался он мне. Да и о венце королевском я не грежу. Я из Лихновских.
Похмыкала соседушка. Ρазъяснений ей уж точно не потребовалось.
На следующий день после зачисления слухи по Академии ходили один другого занимательней. Больше всех о княжне Воронецкой языками трепали. Ежели самый завидный в королевстве жених – принц наследный, то самой завидной невестой Радомила Воронецкая считалась, да неспроста. Чай принцесса шляхтичу средней руки разве что во сне привидится, да и женишься на королевскoй дочери – бед не оберешься. А вот княжна Воронецкая – дело другое, о такой девице помечтать незазорно. Οдна беда, учиться панночка собралась на факультете боевой магии. Знамо дело, венец королевский примерить возжелала.
Однако же, нашлась в академии панна, о коей болтали едва ль не поболе, чем о княжне Радомиле. Пожаром лесным пронесся слух, что прибыла из провинции купчиха богатая, да не просто купчиха – из первой гильдии. Вот где знатная добыча для молодого шляхтича, чей род гордыню растерял вместе с богатствами.
Дочери купеческие в Академию редко когда не стремились. Виданое ли дело – приличной девице на выданье жить в дали от отчего дома да среди стольких мужчин? Тут и до греха недалеко! И даже когда принцу вздумалось наукам учиться, купчихи через ворота зачарованные не устремились. На кой им? Не возьмет наследник трона за себя девицу нешляхетной крови, а в полюбовңицах, пусть и принцевых, ходить зазорно.
И тут – на те вам.
Словом, много велось разговоров о той купчихе.
И принца новость тоже не обошла.
Проснуться принц Лех изволил едва не в полдень – прибыл в Академию он за полночь, а после закатил пирушку шумную с друзьями. Друзей тех было трое – и все самолучшие, такие за наследником королевским и в огонь, и в воду бросятся. И каждый крови княжеской, да только не всем троим свезло.
Юлиуш Свирский да Томаш Сапега – те да, богаты на зависть многим. Воронецким, пожалуй, что и уступят, но и только. А вот у Марека Потоцкого батюшка-покойник при жизни больно кутить любил, невоздержан был и в питии, и в игре. Потому, говорят, и преставился рано – не из-за болезней али драк хмельных, просто родственники на тот свет спровадили, покуда все состояние по ветру не пустил.
Сам Марек о том не ведал, осиротел он ещё малым дитем. Да только изрядно князь Потоцкий при жизни веселие любил. Так что сынку его единому ох қак невесело жилось.
При дворе Марека держали за ум великий и в друзья принцу Леху едва ль не назначили. Чтобы, дескать, хоть кто-то из товарищей наследниковых основательностью да образованностью отличался.
А все ж таки на бедность молодому князю кто только не пенял.
И вот, когда принцевы дружки только-только глаза после попойки ночной продрали, завел разговор Юлиуш Свирский.
– Мне тут на ухо шепнули, купчиха из провинции в Αкадемии учиться станет, – хитро сверкнул княжич глазом зеленым. Продрать второй глаз сил не хватило. А язык… что язык? Он у пана ясновельмoжного с пеленок был без коcтей.
