Когда падает небо 1 (СИ) - Чернышова Алиса
— Да будет на то воля Предвечной, — ответила старуха, — потому что видит Она, я от всей души надеюсь, что ошибаюсь, что это всё и правда пустое. Но пообещай мне, будь уж ласков, не отпускать детей вниз, в город. Хотя бы до тех пор, пока не придет караван. И знаешь, я попросила Лиссу несколько ночей переночевать у нас. Надеюсь, у тебя нет серьёзных возражений.
— Не то чтобы мне правда было дело до того, где она ночует, но завтра открывать магазин. Было бы удобнее ей переночевать, как обычно, в комнатах наверху, чтобы утром через весь город не идти…
— Можно открыть магазин и позже. Или вообще не открывать. Один день — это не так уж много.
Нет, ну вот уж вообще ни в какие ворота.
— Сударыня, при всем моём уважении, если я буду закрывать магазины каждый раз, когда истеричные бабы что-то там наговорили, то мне уже никогда и не открыться. Можете верить во что угодно, но вмешиваться в работу я вам не позволю.
Она поджала губы и несколько секунд помолчала.
— Ну, хорошо, — сказала она. — Как скажешь, упрямый баран. Но будь уж добр, уваж маразматичную бабушку, наслушавшуюся сплетен и страшных историй: пусть сегодня все останутся дома. И Лисса тоже. Просто чтобы бабушка спала спокойно. Хорошо?
Уилмо ещё раз вздохнул.
И пообещал себе, что, как появится время, закажет старухе новых эксклюзивных книг для библиотеки. Ей просто нужно чуть больше приятных новостей, не правда ли? И отвлечься от разных бредовых страшилок, ныне несущихся Железной Долиной.
— Делайте, как считаете нужным, — махнул он рукой. — У меня нет возражений.
— Хоть что-то, — пробормотала она. — Тогда будь добр, сходи и скажи своему сыну, что этой ночью он не убегает через окно гулять с друзьями. И предупреди младшую дочь, чтобы она не выскользнула через заднюю дверь на очередные танцы. Я могла бы тоже, но тебя они скорее послушают.
Уилмо удивленно приподнял бровь.
— И с каких пор, хотел бы я знать, мои дети покидают дом ночью без моего разрешения?
— С давних, — отрезала госпожа Эмилия. — Потому что, во-первых, ты всегда работаешь и не видишь ничего кроме своих бумажек. Во-вторых, у тебя чего-нибудь допроситься — та еще проблема, когда речь не о деньгах. И, наконец, в-третьих, все дети имеют право на своё маленькое восстание. Этап взросления такой, понимаешь ли.
— Очень мило с вашей стороны, бабушка, сбросить это на меня здесь и сейчас, — скривился Уилмо. — И, конечно, именно мне вами отведена «плохая» роль.
— Ты — их отец. Запрещать — это твоя работа.
— Говорю же, очень мило… А теперь сгиньте с моих глаз, будьте так любезны.
— Как пожелаешь.
Уилмо устало потер глаза пальцами.
Скоро нужно будет снова к целителю. В последнее время боли возвращаются все чаще…
Он вздохнул. Возможно, у него не хватало времени и на детей, и на работу одновременно. Но он работает ради их будущего, не правда ли? И потом, когда они смогут получить достойное образование, вступить в брак с теми, с кем пожелают, построить жизнь так, как хотят — вот тогда они всё поймут. И простят.
И оценят.
Так, по сути, и должно выглядеть взросление.
Если бы Уилмо кто-то сказал, что всё зависит от наследственности, он рассмеялся бы этому кому-то в лицо.
Хотя здесь, пожалуй, стоит уточнить: оно, может, местами и правда. В том или ином роде, вестимо. В том смысле, что наследственность — это кирпич, а воспитание — цемент, из которого строят человека. Но дело вот в чем: даже с этими материалами само строительство напоминает слепую работу с архитектором, который никому не показывает свой план полностью и, как будто этого мало, вносит изменения ежеминутно.
В сухом остатке ты никогда не знаешь, что построишь — в чём в чём, а в этом Уилмо, отец троих детей, был непоколебимо уверен.
В его случае наследственность и воспитание были одинаковыми. А вот дети… Дети были настолько разными, что почти смешно.
— Я — взрослая личность! — кричала Энжи. — Я вообще не должна у тебя ничего спрашивать!
Уилмо с особым, выразительным таким вниманием осмотрел окрашенные в синий волосы и одежду в стиле фейри… то есть почти полное отсутствие оной, если называть вещи своими именами. Как же он ненавидел эти современные молодежные веяния!
— Ну да, — сказал он, — ты очень взрослая. И именно по этой причине пытаешься тихо убежать ночью, ни слова мне не сказав и нарядившись, как какая-то…
Здесь Уилмо себя притормозил и сказал не то, что очень хотелось.
— …нелюдь! — отыскал он, наконец, самый вежливый эпитет.
Она просто взорвалась.
— Как ты можешь говорить — «нелюдь»? Это расизм!
Ну приехали! Еще в этом его сегодня не обвиняли.
— Нет, моя дорогая, «нелюдь» — это в данном случае всего лишь факт. Я мог бы сказать "как шлюха", но это уже было бы обидно, ты не думаешь?
— Ты… ты просто ужасный!
— А вот это я уже сегодня слышал, — улыбнулся Уилмо, посмотрев на мрачного и злого, как шмель, Лина. — Причем в очень схожих обстоятельствах.
— Может, это просто правда, а? И вообще, моя одежда — традиционный костюм фейри!
— Не готов спорить. Более того, скажу тебе по секрету, у меня нет никакой проблемы с тем, как одеваются фейри. Ибо, во-первых, что бы ты там ни думала, я уважаю их культуру. Во-вторых, я прекрасно понимаю, кто такие фейри и что они могут. Скажем, если какие-нибудь пьяницы из рабочего квартала встретят одну из дивных леди и сдуру решат сделать с ней что-то плохое… Даже если на ней в тот момент не будет из одежды ничего, кроме веночка в волосах, я всё равно сочувствую пьяницам. Немного. Никогда не испытывал особой жалости к подонкам, обижающим женщин, не пойми неверно; но не сомневаюсь, что смерть их станет настолько ужасной и болезненной, насколько это можно представить. Поэтому да, для фейри нет никаких проблем в том, чтобы носить такую одежду. Культурный код и всё такое. Ты, с другой стороны, должна осознавать: если те же пьяницы встретят тебя, эта сказка закончится не так уж счастливо. Вот тебе и вся разница.
— Я могу за себя постоять! Я колдунья, чтоб его! Забыл?
Уилмо вздохнул и на миг прикрыл глаза.
Он бы многое мог сказать на эту тему, если бы в этом был хоть какой-то смысл. Но головная боль пульсировала под веками, усталость пригибала к земле. И видит драконье Небо, у него просто не было сил на разговоры и доказательства.
— Что хочешь, то и думай, — отрезал он. — Вернее, думайте. Но у меня для вас две новости. Во-первых, никто этой ночью никуда не уходит. И, во-вторых, мы все сейчас собираемся в столовой. Поговорим… в том числе о моде. На всякий случай уточняю: Бетта, Лин, Элиза приглашены, Лисса тоже.
Сказав это, он отчетливо посмотрел вверх, где на лестнице кто-то прятался. Шуршание ткани подсказало ему, что он был услышан.
Уилмо сидел на хозяйственном месте за столом и внимательно осматривал своих домочадцев, продумывая предстоящий разговор — без вариантов, довольно серьезный. Дети, предчувствуя неприятности, притаились, как мыши под веником, и уставились на него.
И были их взгляды очень разными.
Бетта, его старшая дочь, сидела от него по правую руку и смотрела спокойно и внимательно. И надо сказать, что если бы все дети в мире были такими же, как Бетта, то пресловутый конфликт родителей и детей возникал бы очень редко.
И чаще по вине родителей.
Бетта походила на мать как внешне, так и по характеру: тихая, умная, уважительная, мягкая и женственная — но за всем за тем скрывался нрав сильный, верный и упорный. После преждевременной смерти Алии именно на голову Бетты, которой в то время исполнилось всего шестнадцать, свалились обязанности хозяйки дома. Уилмо нанял помощниц на кухню и установил сверхсовременные бытовые артефакты, само собой. Но кто-то должен был этим всем заведовать. А кроме этого, оставалась еще старая Эмилия со всеми ее прихотями, и двое подростков, потерявших мать и почти не видевших отца (потому что в те времена Уилмо работал, как проклятый, просто чтобы не помнить, и домой приходил поздно), и много решений, которые нужно было принимать… Время от времени Уилмо действительно сожалел, что все это украло у его старшей дочери часть детства, но назад уже ничего не вернуть: она давно стала его опорой.
