Тайна Бирюзового дракона (СИ) - Колч Агаша
— Дружу, — недоумённо ответила на неожиданный вопрос, не понимая связи между холодной кровью старой расы и моим приятелем.
— Выручать его надо, — вздохнул дед. — Он под арестом сидит.
— Да ладно! За что? — опешила я.
— Устроил драку. — Ответ прозвучал немного отстранено.
Ещё бы. Несмотря на то, что парень приятель внучки, за порядок в училище ректор несёт ответственность.
— Деда, а что он натворил? Понимаю, что подрался. А с кем? И должна же быть причина. Виктор не бретёр*. Насколько я его знаю, он рассудительный и сдержанный. Другие там, где он бывал, не выживают.
(* Бретёр — заядлый, «профессиональный» дуэлянт, готовый драться на дуэли по любому, даже самому ничтожному поводу).
— Кто бы знал, — деду ситуация явно не нравилась. — Мне тоже показалось, что он неглупый и целеустремлённый. Попросил, чтобы перевели его на целительское отделение. Я предупреждал, что там будет ему очень сложно, но он ответил… — дракон на секунду задумался, вспоминая слова, услышанные от собеседника, — что-то о пропаже где-то.
— «Где наша не пропадала», — поправила я с улыбкой. — Так у нас говорят.
— Да, точно! — улыбнулся Тес’шас. — Меня тогда эти слова позабавили очень. Так вот… Взялся он с отчаянным усердием изучать целительство. Представляешь, целитель без магии? Но Виктор всем упорно доказывал, что на Земле все так лечат. Реста ему очень в учёбе помогала. Отличий особых не было, но и худшим из курсантов тоже не значился. До той поры, пока Тает не объявился. Какое-то время после появления теватца Виктор держался. Наверное, хотел что-то доказать себе, Ресте, мне. Но недавно сорвался и забросил учёбу. Спиртное где-то раздобыл. Благо сержант-воспитатель вовремя обнаружил и отобрал. А декаду назад неадекватно отреагировал на справедливое замечание Огокса о неподобающем внешнем виде: бросился с кулаками на сержанта и орал нечто невнятное.
— Матерился, скорее всего. На родном нашем. Великом и могучем, — прокомментировала я. — Драконьим ругательствам не успел обучиться, а эти с детства знакомы.
— Агапи! — одёрнул меня дед. — Это не смешно. Хорошо, что он не успел присягу принять — без трибунала обойдётся. Но то, что Виктора теперь исключат из Учебки — однозначно. Скажи, после этого он куда пойдёт? Никто в родной мир возвращать его не будет. Магоресурсы нужны для более важных дел. Чем он станет заниматься? Гражданства нет, профессии востребованной нет, средств для существования нет. И репутации больше нет.
Дела… Понятно, что сорвало крышу парню неслабо. Столько всего на него навалилось. Увольнение из Армии, внезапный перенос в иномирье, новая, не похожая ни на что жизнь. Девушка понравилась, но и тут облом. Кого хочешь накроет, когда вселенная по воле своей беспрестанно швыряет, как щепку в горной речке, поочерёдно ломая планы и руша мечты.
— Где он сейчас?
— В изоляторе, где провинившихся закрывают.
— Могу с ним поговорить?
Незнакомый сержант-воспитатель вёл меня по гулким коридорам. Здесь не было сумрачно или сыро. Решёток на окнах нет, и замков пудовых на дверях тоже нет. Обычное крыло здания. Правда, равноудалённо расположенное от офисных и учебных этажей. Светло, тепло и тихо.
— Мне войти? — спросил сопровождающий, открывая дверь. Увидев, что я отрицательно покачала головой, пожал плечами. — Как угодно. Но я здесь подожду.
И показал на одинокую табуретку у стены.
Виктор лежал на узкой кровати, отвернувшись лицом к стене. Не понятно, то ли он спит, то ли видеть ничего и никого не хочет. Белоснежный комбинезон первокурсника сменили серые штаны и такая же куртка, которая задралась на пояснице, демонстрируя бледную, незагорелую кожу.
Горло сжало спазмом эмоций. Бедный мальчишка, что же ему так не везёт? Но я, отогнав ненужные слёзы и жалость, громко скомандовала по-русски:
— Боец, встать!
Годами выработанная привычка дисциплины, условный рефлекс на команды намного сильнее эмоций.
Виктор вскочил, как отпущенная пружина. Куртку одёрнул, волосы пятернёй пригладил и вытянулся по стойке «смирно» так, что, казалось, мышцы звенят.
А потом он осознал, кто тут командный голос отрабатывает, и всё резко изменилось. Словно из парня воздух выпустили. Сначала погасли глаза, следом обмякло тело, черты лица исказились. В полминуты образец бравого вояки трансформировался в унылого, крепко побитого жизнью человека средних лет. Виктор устало опустился на кровать, ссутулился, свесив руки между колен, и заплакал.
Делал он это неумело. По-моему, даже не очень осознавая, что с ним происходит. Слёзы капали на пол, оставляя на серой поверхности тёмные, разлапистые кляксы.
Подошла вплотную, обеими руками приподняла голову и щекой прижала к своей груди. Казалось бы, не сделала ничего особенного, но словно эмоциональную плотину прорвало. Тихие слёзы превратились в глухие рыдания, которые Виктор силился, но не мог остановить. Пряча лицо, он с силой вжимался в сгиб моей руки, а я гладила его по голове, по спине и плечам и, заговаривая душевную боль, шептала:
— Всё пройдёт. Всё будет хорошо. Всё наладится.
Нескоро, но постепенно спина перестала вздрагивать, слёзы иссякли. И я закончила нашёптывать. Только надрывные всхлипы время от времени нарушали тишину камеры. С трудом оторвавшись от продолжавшего смущённо прятать лицо Виктора, прошла к столу и налила из кувшина воды в кружку. Присела рядом на кровать, протянула страдальцу:
— Попей.
Не принято в нашей культуре мужчинам плакать. Считается, что сильный человек не имеет права на слёзы. «Что ты разнылся, как девчонка? Не хлюпай носом — не будь бабой!» — обычная реакция на несдержанные эмоции. А результатом накопленных и непроявленных обид, переживаний и горестей становятся инфаркты, инсульты или уход от действительности через алкоголь или наркотики.
Предложенная вода была осушена в несколько глотков. Следующий стакан Виктор налил себе сам.
— Кажется, я первый раз за всю жизнь плакал, — отпив воды, каким-то тяжёлым голосом сказал он. — Наверное, когда совсем малой был, когда себя не помнил, ревел, но как в понимание вошёл — нет. Нельзя в детском доме показывать свою слабость. Я никогда не стремился в командиры, но и шпынять себя не позволял. Дрался за свою вольницу, чтобы ни под кого не прогибаться. Даже если в кровь изобьют, не ревел. Зубы сожму и терплю. Сегодня-то что случилось? Что ты сделала?
— Просто терпелка кончилась, Витя, — как можно спокойнее ответила я. — Хорошо, что так, а не чем-то более радикальным для организма. Медицина здесь, конечно, волшебная, но лучше обойтись своими силами. Тебе полегчало?
Парень ещё отпил воды, прислушался к себе и с удивлением.
— Словно гора с души свалилась. Я даже не осознавал, что мне так тяжело было.
— Вот и славно. И запомни, что слёзы — это не стыдно. Сядь. — хлопнула я рядом с собой по кровати. — Поговорить надо.
— Ругать будешь? — хмуро спросил Виктор, тяжело опускаясь рядом.
— Нет, Витя, не буду. Ты взрослый мужчина и свои поступки сам оценить можешь. Я хотела спросить: ты о будущем думал?
— А что тут думать? Под суд отдадут, к чему приговорят, то и буду исполнять. Сам накосячил, сам исправлю, — грустно, но твёрдо заявил бывший курсант.
— Суда не будет. Ты же не успел присягнуть. Но из Учебки исключают. То есть гражданства, трудоустройства и средств к существованию у тебя не будет. Как будешь жить?
— А домой, на Землю, нельзя?
— Увы… Случилось бы это в другое время, то нашли бы способ, но сейчас все свободные ресурсы брошены на ликвидацию катастрофы.
— Какой катастрофы? — удивлённо вскинул брови собеседник.
— Тут новости заключённым не сообщают? — спросила я и, получив утвердительный кивок, ответила на вопрос: — Родной мир нашего Инка рухнул во Тьму.
— Это как?
— Знаешь, сама толком не знаю. Могу только предположить, что, выбрав весь запас магии, планета начала разрушаться. Многих удалось спасти, но и погибших много. В том числе и семья Инка.
