Александра Черчень - Разные судьбы нас выбирают
Играть в гляделки не стала. Явно у Водника язвительно-несдержанное настроение. Наверное, опять много работал сегодня. Перерасход энергии, восполнение и, как следствие, легкий неадекват. Ну или не очень легкий…
Кстати, с какой это радости мои драгоценные покровители решили накачаться единственным напитком, который приводит их в состояние опьянения? Впрочем, судя по похоронным физиономиям, ничего хорошего не произошло…
На этом этапе моих размышлений музыкант начал петь. Я привычно закрыла глаза, позволив музыке и голосу увлечь меня в свое измерение.
Ох, Мидьяр. Какой же ты волшебник… Хрипловатый голос. Мягкие переборы струн и новая картина перед внутренним взором.
О разном.
О жизни, о мечте и реалиях.
О том, что мы не выбираем судьбу, но можем изменить жизнь. Носим маски, играем спектакли одного актера, пробуем себя на режиссерском поприще. И некоторым даже удается… И тогда появляется возможность привлечь в свою пьесу кого-то еще…
Я приоткрыла глаза и из-под ресниц наблюдала за Искусником. За тем, как огненные искры от светлячка пляшут в алой роскоши волос, играют янтарем в чуть более светлых, чем основная масса, косичках. За тем, как в глазах цвета полночного неба гаснут золотые звезды и радужка принимает тот самый бархатный синий цвет, в который окрашивается небосвод в самое темное время суток; как по резкому лицу пробегают эмоции, принося понимание, насколько больше меня он видел. Сейчас Ярр не казался молодым парнем. В зрелости сидящего напротив ленейри нельзя было усомниться ни на секунду.
Здесь слово не станет светом, но что тебе
нужды в том? —
Мидьяр обжег меня пронзительным взглядом.
Здесь хочется быть поэтом, но выгодней
быть шутом[1]
О да… Шутом нашему Искуснику и правда быть выгоднее. И потом все неприятно удивляются, когда у таких вот балагуров внезапно исчезает из глаз веселье, а из голоса смех, который заменяется сталью твердо принятого решения. И зубы у них в три ряда обнаруживаются…
Выгоднее… все верно, Ле-Кинаро. Все верно.
Последние отзвуки давно стихли, но в комнате все еще стояла тишина, нарушаемая только треском поленьев в камине.
— М-да, — первым нарушил молчание Лирвейн. — Вот так и живем.
— Кстати, по какому поводу праздник? — Я кивнула на бутылку с эликсиром на столе. — Да еще такой… не особо веселый.
Аэрлис встал и налил мне сока, а остальным заново наполнил бокалы и пояснил:
— Дело в том, Аля, что нас всех вытянуло из родных миров примерно в одно время. И когда мы познакомились и узнали об этом, то все вместе напи… хм… посидели. С тех пор это стало своеобразной традицией. — Он сел обратно в кресло, немного покачал жидкость в бокале и отпил. — Мидьяр играет, а мы разговариваем или просто молчим.
Хранитель Грез встряхнул волосами, и насыщенный кроваво-алый цвет, что властвовал в его гриве секунду назад, стал светлеть, уступая место золоту и меди.
— Что-то мы совсем загрустили! А с нами дама, ей скучать нельзя! — Синеглазый подмигнул мне.
— Дама не скучает, — с улыбкой заверила я музыканта, поставила бокал обратно на столик и обвела любопытным взором высокую компанию. — Надеюсь, я не мешаю?
— Нет, — ответил Лир. — На удивление, нет дискомфорта от постороннего присутствия…
— А что, Ро к вам не присоединяется? — поинтересовалась я, решив пропустить мимо ушей непонятную фразу блондина. — Эта фейри по определению не может быть лишней.
— У Ровены весьма своеобразные принципы, — задумчиво проговорил Ас. — Она уважает право других на частную жизнь. И вот такие вечера она почему-то отнесла именно к этой сфере. Хотя мы всегда рады видеть нашу танцовщицу.
— У Ро вообще странные понятия о частной жизни и допустимом пределе вмешательства в нее, — поморщился Лир. — Как, впрочем, и у любого фейри.
— Ярр, спой еще, — осмелела я и просительно взглянула на Искусника.
— Не-а, — покачал головой волшебник, а потом привстал и протянул мне гитару.
Ничего не оставалось, кроме как принять инструмент. Беспомощно посмотрела на мужчин, но наткнулась только на любопытные взгляды. Асгард и Аэрлис ранее не видели меня с гитарой, Ярр лукаво сверкал синими глазами, в задумчивом же взоре Лира было только серое море, на сей раз спокойное. А в воде так сложно что-либо увидеть, кроме своего отражения…
— Спой, — кивнул беловолосый.
— Но… — растерянно начала, не зная, как объяснить, что тогда решилась только потому, что Ярр задел мою гордость. Сейчас же этого никто не стремится сделать. Но… четверо мужчин, а более-менее спокойно я себя чувствую только в компании Ярра. Сталь и Тьма вообще темные лошадки.
Пока в голове скакали эти мысли, я сжимала внезапно вспотевшей ладонью гриф гитары и уже подбирала слова для корректного отказа. На судорожно сжатые пальцы легла теплая смуглая ладонь, и по телу прокатилась приятная волна, оставляя после себя какое-то радостно-искристое ощущение. Всю неуверенность и стеснительность как смыло. Удивленно посмотрела на отстранившегося Лира, но тот только ободряюще улыбнулся. Эм… что-то он подозрительно благостный. Впрочем, задумываться о причинах поведения Водника сейчас не хотелось. Потому как идея спеть теперь казалась если не гениальной, то весьма достойной! Даже песня вспомнилась.
Улыбнулась присутствующим, подмигнула в ответ Мидьяру и прижала гитару к себе. Пробежалась пальцами по струнам и недовольно покачала головой. Давно не играла, все мозоли сошли, пальчики нежные стали. Будет больно. Но ведь оно того стоит? Стоит!
Первые звуки отозвались в тишине комнаты резким боем. Я прикрыла глаза, отгораживаясь от зрителей, вступая во тьму своего воображения. Пока во тьму… Прогнала рисунок мелодии по кругу, вспоминая аккорды, и как только поняла, что все помню, открыла глаза и, глядя поверх голов собравшихся, начала. Мечтать? Погружаться?
Ярр научил меня и этому. В любое дело надо погружаться с головой. Гореть им. Если ты поешь, то уже не тут. Ты — там. Там, где слышен шелест крыльев за плечами, там, где теплые воздушные потоки держат в невесомости, там, откуда можно увидеть мир. Свою страну. И свою ли? Она и правда не моя… Моя, небольшая, что была центром мироздания, осталась позади, а та, на престол которой сейчас прочат, еще не приняла… Птицы не всем даются в руки. А те грязные лапки, что порой тянутся к яркому оперению ее высочества Александры, оборвать временами хочется.
Когда закончила, передала инструмент Искуснику. Мидьяр рассеянно погладил деку и вопросительно на меня посмотрел:
