Анастасия Бьёрн - Рин
– Совсем с недавних, – мягко улыбнулся светловолосый.
А его голос и впрямь высок. Почти женский. Как убого.
– Я пришла в Десятку, чтобы купить себе вещей потеплее, – всё также спокойно ответила ему, – И, возможно, устроиться наёмницей на зиму.
– А с чего ты, Божье дитя, взяла, что нам требуются наёмники? – продолжая добродушно улыбаться, спросил пастор.
– С того, что они требуются всем, – ответила я, – И с того, что была здесь полгода назад и знаю, что в этой деревне самая большая территория засеянных полей. А это значит, услуги наёмников вам просто необходимы.
– Ты права, у нас большое поле, а в этом году и большой урожай, – кивнул пастор, соглашаясь, – Но что может такая, как ты, предложить моей деревне?
И опять «моей». Хвала небу, в этот раз хоть не назвал деревню городом.
– Мои способности проверит тот, кто будет брать меня на службу, – отрезала я, уверенно глядя на него.
Не нравился он мне. Не знаю, в чём тут дело, но не таким должен быть пастор.
На некоторое время на улице повисла напряжённая тишина.
– Скажите, почему вы следовали за ней? – неожиданно спросил пастор у женщин за моей спиной.
– Она вышла из квартала наёмников. Утром. Одна, – сказала та, чьё лицо было почти скрыто косынкой.
– И вы предположили… – пастор предложил людям ответить самим.
– Что она – падшая! – выкрикнула женщина из глубины толпы.
– А я предложила проверить это прямо сейчас, – негромко сказала я, кладя руку на перевязь кинжалов.
– А что, если она и впрямь заражена скверной? И обратится в Грешницу прямо сейчас? – запричитала женщина лет пятидесяти в грязном платье с волосами, убранными в сальный пучок, – Кто защитит нас от неё? Ведь вы сами отправили половину наёмников на добычу нефти – к заброшенной скважине!
Я резко обернулась к говорившей. Дамас не сообщал мне об этом… Выходит, он не знал?
– Я смогу усмирить её, если она обратится в Грешницу, – всё с той же доброй улыбкой успокоил пастор людей на улице.
Мой взгляд был пуст. А мысли собрались в один ироничный вопрос: «Да что ты?!.».
– Тогда нужно, чтобы она показала, что на ней нет скверны! – раздался нескладный хор голосов.
Они что, перед ним выслуживаются?! Я с недоверием оглядела лица собравшихся на улице. Это насколько же нужно запугать людей, чтобы они стали так рьяно защищать непогрешимость деревни, абсолютно забывая о четвёртом из семи смертных грехов?
Гнев.
– Пусть снимает с себя всю одежду! – закричала девушка, по шею укутанная в ткани.
Абсолютно забывая…
– Что у вас тут за праздник жизни? – раздался протяжный с ленцой голос.
Я развернулась на сто восемьдесят градусов и посмотрела в лицо… а кто это вообще? Какой-нибудь начальник? И почему за его спиной охранники стены?
Мужчина, которого я даже мужчиной-то назвать не могла – настолько утончёнными были все его черты, – был ещё более худым, чем пастор; не знаю, откуда были эти двое, но явно не из деревень, что в округе, потому как по сравнению с жителями десятки они выглядели… действительно тощими. Так вот тот, что заговорил последним, был темноволосым обладателем самого скучающего лица на земле. И ехал он на коне. То есть… вот прям сейчас восседал на спине животного, с ленивым интересом разглядывая шоу, устроенное «праведными горожанами».
– Куда вы ведёте наших охранников? – неожиданно прозвучал в затянувшейся паузе голос той самой женщины в грязном платье.
Какая смышлёная. Сразу видно – приноровилась к Миру После.
– Нужно отвезти урожай в хранилище, отстроенное на территории за стенами. Здесь уже места нет, – растянул губы в улыбке черноволосый.
– Когда у нас успело появиться новое хранилище? – удивилась женщина, но под пристальным взглядом пастора замолчала и опустила голову.
– Зачем пришёл, Трой? – спросил пастор у черноволосого.
Точно. Они знакомы.
– Просто проезжал мимо, Габриэль, – высокопарно отозвался Трой.
Габриэль. Ну и имечко выбрал.
– И увидел такую душераздирающую сцену, – тем временем продолжил Трой, – Хотите раздеть эту юную деву?
– А ты – начальник наёмников? – спросила его я.
Трой удивился. Затем чуть внимательней присмотрелся ко мне.
– Да, юная дева, одетая, словно Покахонтас, – лениво издеваясь, протянул он.
– Я хочу с вами. Возьмёте? – не обращая внимания на его издёвку, спросила я.
– А ты дерзкая, – расхохотался Трой.
– Возьмёте? – чуть тише повторила я, добавив в голос угрозы.
– И опасная, – с любопытством заметил Трой.
Метис. Смесь европейского типа с восточным. Кажется – с японской кровью.
– Что умеешь? – чуть серьёзнее спросил он.
– Что умею – всё пригодится, – уверенно ответила я.
Этот человек не выглядел запуганным пастырем – если он возьмёт меня, нужды доказывать свою чистоту больше не будет. А значит – не будет необходимости обнажать своё тело. И снимать гловы.
Я обязательно должна попасть под его командование.
– Постой, Трой, – Габриэль поднял указательный палец вверх, выглядя при этом невероятно доброжелательно, – Она обвинена в заражении скверной. Я не могу отпустить её с отрядом мужчин в долгое путешествие.
– В долгое путешествие? – переспросила я.
– С отрядом мужчин?! – переспросили все женщины, затем перевели взгляд за спину Троя, туда, где ровным строем стояли охранники стен Десятки…
– ЕЁ?!! Да она же там всех перезаражает!!!
Трой прищурил глаза, глядя на завопившую бабу, затем перевёл взгляд на Габриэля. Тот перекрестил пальцы, сложив ладони перед грудью, и опустил голову:
– Не стоит обвинять человека до того, как его вина будет доказана.
ЧТО?
Я недоверчиво посмотрела на пастора. Не он ли пару минут назад сам обвинял меня? Не он ли до этого устроил суд нескольким сельчанам, при том, что на теле одного из них даже не было скверны?!
Чего он добивается?..
Ответ пришёл сам и в следующую же секунду:
– Стащите с неё одежду! Мы должны убедиться, что на ней нет скверны! – закричала девушка, скрытая под платком.
Я внимательно оглядела людей в толпе. Как я не заметила раньше?..
– Своё согласие на обнажение я забираю, – сказала холодно, готовясь дать отпор, – никто из вас ко мне и пальцем не прикоснется.
– Пастырь, вы видите! Она грешна! – упала на колени та самая женщина в платье.
Ох уж мне эти праведницы…
– Я не могу утверждать этого, пока не увижу всё своими глазами, – продолжая изображать из себя скорбного агнца, ответил ей Габриэль, а затем метнул на меня совсем не богоугодный взгляд.
