Патриция Бриггз - Альфа и Омега
— Я за этим прослежу, — пообещал ей Чарльз с улыбкой на лице.
Кара подошла к ней и материнским жестом погладила щеку.
— Спасибо тебе. — Она быстренько обняла Анну и положила рядом с рогаликами конверт. — Это за то, что ты ухаживала за котом, мне не хочется отправлять его в питомник, он ненавидит собак, а с меня возьмут в четыре раза больше. Но если я снова найду его в формочке для пирога, то отвезу в приют лишь бы только насолить, и чтобы ты не чувствовала себя виноватой.
После этих слов она ушла.
Анна подождала, пока не стихнут ее шаги, и только потом сказала:
— Как ты мог так быстро обернуться?
— Тебе с чесноком или с черникой? — Спросил в ответ он, открывая сумку.
Когда она не ответила на вопрос, он положил обе руки на стол и вздохнул.
— Ты не слышала сплетен о Марроке и его индийской девы?
Она не могла прочитать его голос, а его лицо было наклонено в сторону, так что тоже было не читаемое.
— Нет, — сказала она.
Он издал короткий смешок, но ей показалось, что за ним не стоит никакого юмора.
— Моя мать была красавицей и это спасло ей жизнь. Она собирала травы и наткнулась на лося. Он погнался за ней и убил, шум привлек моего отца и он пришел за ней. Браян спас жизнь моей матери, превратив ее в оборотня.
Он достал из сумки рогалики и положил их на стол на салфетки. Сел и указал ей на другой стул.
— Начни есть и я расскажу тебя остальную часть истории.
И дал ей рогалик с черникой. Она села напротив него и укусила. Чарльз удовлетворенно кивнул и продолжил:
— Это была, как называют, обоюдная любовь с первого взгляда. И так оно и было, ведь общаться они сначала могли только глазами, потому что оба говорили на разных языках. И все было хорошо, пока она не забеременела. Отец моей матери был человеком, верящим в магические силы, и он помог ей, когда она рассказала ему, что должна была остаться человеком, пока не рожусь я. Так каждый месяц, когда мой отец и брат охотились под луной, она оставалась человеком. И с каждой луной она все больше слабела. Мой отец часто спорил с нею и с ее отцом, волнуясь, что так она себя убьет.
— Почему она это делала? — спросила Анна.
Чарльз свел брови.
— Как долго ты была оборотнем?
— В прошлом августе было три года.
— Оборотни-женщины не могут иметь детей, — сказал он. — Перекидывания вредят зародышу. Он умирает на третий или четвертый месяц.
Анна уставилась на него. Никто этого ей не сказал.
— Ты в порядке?
Она не знала, чем ему ответить. Анна точно не планировала наличия детей в ее жизни, тем более в той странной жизни, что была у нее в течение прошлых нескольких лет. Но она также и не планировала жизнь без детей.
— Тебе должны были все это объяснить до перевоплощения, — осторожно поддел он.
Настала ее очередь смеяться.
— Никто ничего мне не объяснял. Нет. все в порядке. Пожалуйста, до расскажи свою историю.
Он долго на нее смотрел, а потом странно торжественно кивнул.
— Несмотря на протесты моего отца, она дотянула до моего рождения. Ослабленная постоянной борьбой с луной, мама не пережила роды. Я родился оборотнем, при этом не обращаясь. Что дало мне несколько особых талантов, как, к примеру, быстро перекидываться.
— Это должно быть классно, — с чувством сказала Анна.
— Это все еще больно, — добавил он.
Она игралась с остатками рогалика.
— Ты собираешься искать пропавшего мальчика?
Его рот напрягся.
— Нет, мы и так знаем, где Алан Фрейзер.
Что-то в его голосе насторожило ее.
— Он мертв?
Кивок.
— Есть несколько хороших людей, изучающих его смерть, и они узнают, кто ответственен за нее. Его перевоплотили без его согласия, а девочку, которая была с ним, убили. Его просто продали в качестве подопытной морской свинки. Ответственные заплатят за это.
Она уже собралась начать расспрашивать его, но дверь в ее квартиру резко распахнулась и ударилась об стену, показывая Джастина, стоящего в открытом дверном проеме.
Она так хорошо чувствовала себя в обществе Чарльза, что даже не услышала поднимающегося по лестнице Джастина. И забыла запереть дверь после ухода Кары. Не то, чтобы это хотя бы что-то изменило. У Джастина имелся ключ от ее квартиры.
Она не могла не вздрогнуть, когда он шагнул за порог так, как будто это была его собственность.
— День платежки, — разгласил он. — Ты задолжала. — Он окинул взором Чарльза. — Вам пора идти. У нас с леди есть кое-какие дела.
Анна не могла поверить, что Джастин осмелился так говорить с Чарльзом. Она посмотрела на него, угадывая его реакцию и поняла, почему Джастин так оплошал.
Чарльз возился с тарелкой, уперев взгляд на свои руки. А вся его удивительная индивидуальность была глубоко закупорена, что не показывалась.
— Не думаю, что мне стоит уходить, — пробормотал он все еще смотря вниз. — Ей может понадобиться моя помощь.
У Джастина скривились губы.
— И где ты раздобыла этого, сучка? Вот подожди и я расскажу Лео, что ты нашла беспризорного и не рассказала ему об этом. — Он пересек комнату и взял ее за волосы. Волосы больно натянулись, Анна вынужденно поднялась со стула и подошла к стене, к которой он ее отпихнул бедром — жест одинаково сексуальный и насильственный. Он прислонил свое лицо к ее. — Просто подожди. Может быть, он разрешит мне снова тебя наказать. Я буду этому рад.
Она вспомнила прошлый раз, когда ему разрешили наказать ее и не могла подавить свою реакцию. Он наслаждался ее паникой и прижался достаточно близко, чтобы она могла это почувствовать.
— Не думаю, что она — та, кого будут наказывать, — сказал Чарльз все еще мягким голосом.
Но что-то в Анне расслабилось.
Он не позволил бы Джастину причинить ей боль. Она, возможно, и не могла сказать, почему знала это, ведь то, что волк обещал не причинять ей боль, не означало, что он не будет мешать никому другому причинить ей боль.
— Я не разрешал тебе говорить, — забрюзжал Джастин, повернув голову так, что мог впиться взглядом в другого мужчину. — Я разберусь с тобой, когда закончу с ней.
Ножки стула Чарльза грубо скрипнули по полу, когда он встал.
Анна могла услышать, как он слегка потер руки.
— А вот мне кажется, что с ней ты уже закончил, — сказал он абсолютно безразличным тоном. — Отпусти ее.
Она почувствовала, как сила этих слов прошлась по ее костям и скопилась в животе, оледеневшим от страха.
Джастину нравилось причинять ей боль даже больше, чем ее несклонного тела. Она боролась с ним, пока она не поняла, что это ему даже больше нравилось. И быстро поняла, что у нее нет шансов одолеть его.
