Елена Звездная - Тайна проклятого герцога. Книга вторая
Три дня прошли для меня как один бесконечно длинный, до серости тоскливый и исполненный отчаянием кошмарный сон. Увы, обстановка и обстоятельства вполне оправдывали упадническое настроение и безнадежность, охватившие меня. Мне не позволили взять ни единой книги из библиотеки лицея, мотивировав необходимостью предаться размышлениям, и за эти дни я не раз и даже не два перечитала молитвенник.
Я читала все молитвы подряд, затем задом наперед, после каждое слово с конца, и вновь весь молитвенник. К исходу третьего дня, когда солнце медленно опустилось за серую монастырскую стену, я уже была готова согласиться на все что угодно, лишь бы прекратить это унылое монашеское существование.
И появление сестры Эмерды, поставившей меня в известность о приходе его высочества, встретила с искренней радостью.
* * *Принц Генрих ожидал меня в малой часовне, расположенной в самом здании монастыря на третьем этаже. Несколько окон, сквозь которые было видно чуточку больше неба, нежели окна моей кельи, ровные ряды скамеечек для молитвы, алтарь и изображение Пресвятого во всю стену, внушительные двустворчатые резные двери из черного дерева, которые при моем появлении ожидающая монахиня попыталась закрыть, оставшись снаружи.
Допустить подобное я не могла, и потому схватив сестру за руку, в тот момент, когда она уже начала прикрывать тяжелую створку, я, поразившись ширине самой руки, торопливо прошептала:
— Не смейте оставлять меня наедине с его высочеством.
Монашка удивленно моргнула, после почему-то посмотрела на принца, и возможно последовала бы дальнейшему плану, но я была категорически против.
— Только посмейте выйти из часовни, — все так же тихо, но непреклонно предупредила монахиню. — Вы можете продолжать стоять у дверей, но присутствовать обязаны.
Сестра, к сожалению, мне было неизвестно ее имя, поразив своими размерами, прямо указывающими на невоздержанность в питании, мотнула головой, от чего темно-серый саван заколыхался, и вошла в часовню. Затем ею были заперты двери, но сама монашка демонстративно села возле входа, демонстрируя, что останется здесь, охраняя мою честь.
Маленькая, безмерно приятная победа.
— Благодарю вас, — произнесла я, и повернулась к принцу.
Некоторое время мы с его высочеством смотрели друг на друга. И мое внимание было вызвано вовсе не тем, что я каким-либо образом желала лучше разглядеть этого мужчину. Нет, просто во всем облике Генриха было что-то неправильное, и я никак не могла понять что. Возможно взгляд, в котором промелькнуло что-то сродни осуждению, а быть может улыбка, неожиданно горькая, что заиграла на его губах…
Но все посторонние мысли испарились мгновенно, стоило принцу сделать ко мне шаг.
— Добрый вечер, ваше высочество, — вспомнив о приличиях, я склонилась в реверансе.
И не дожидаясь ответной реплики, торопливо продолжила:
— Я знаю, вы ждете моего ответа, и потому прошу вас дать мне возможность высказаться.
Его высочество молча кивнул, затем отошел к окну, прислонился к подоконнику и сложив руки на груди, выжидающе посмотрел на меня. Мне казалось, принц не ждал от этого разговора ничего хорошего, и это лишь говорило в пользу его проницательности.
Сжав кулаки, чтобы прекратить нервно теребить край длинных рукавов платья монастырской послушницы, я прошла к тому же окну, но остановилась в двух шагах от принца, глядя на виднеющийся отсюда фрагмент медленно темнеющего неба, на котором звезд почему-то не было видно. Присмотревшись, поняла, что надвигаются тучи и вероятно будет дождь. Что ж, очень жаль.
Судорожно вздохнув и продолжая смотреть в окно, я тихо начала:
— Ваше высочество, я искренне благодарна вам за вашу откровенность, заботу обо мне и проявленное благородство. — Говорить оказалось непросто. — Мне так же бесконечно приятно знать, что столь прекрасный молодой человек испытывает ко мне… — слово «любовь» словно застряло в горле, и я продолжила иносказательно, — чувство глубокой привязанности.
— Ариэлла! — внезапно хрипло и с нескрываемой злостью прервал меня принц Генрих.
— Прошу вас, проявите сострадание, мне непросто, — отчеканила я, на миг прикрыв ресницы. Затем вновь посмотрела в окно и продолжила: — Я понимаю, что вы беспокоитесь обо мне, считаете неразумной и подвластной эмоциональным юношеским порывам. Я так же отчетливо осознаю, что лорд оттон Грэйд не тот человек, жизнь с которым могла бы быть легкой и приятной, а заключенный нами брак является чем-то варварским, и…
За окном грянул гром, а вспышка молнии на секунду осветила сад.
Как предупреждение… как намек… как проявление воли Пресвятого… И мне поистине стало страшно, однако отступать я была не намерена.
И вскинув подбородок, решительно продолжила:
— Мне очень жаль, но мой ответ нет, ваше высочество!
Генрих как-то резко выдохнул и словно осел на подоконник, внимательно глядя на меня.
— Понимаю, — я вновь сосредоточила внимание на окне и разгорающейся за ним бурей, — матушка Иоланта описала вам меня как лучшую кандидатуру на роль будущей императрицы, и вы несомненно рассчитывали на мое благоразумие и согласие, но я отказываюсь в этом участвовать. Можете считать это блажью, глупостью, юношеским порывом, но это мое решение, ваше высочество. И я буду искренне благодарна, если вы отнесетесь к нему с уважением и не станете повторно описывать мне перспективы гниения в одном из скальных монастырей без возможности даже увидеть солнце.
Странным образом его высочество вдруг издал глухой рык, в котором было столько гнева, что вновь прогремевший за окном гром даже не заставил вздрогнуть.
— Прошу вас, держите себя в руках! — потребовала я, невольно на шаг отступая.
Его высочество промолчал. Но взглянув на него, я увидела в потемневших глазах жалость, сочувствие и что-то еще, что не смогла интерпретировать.
— Прошу вас, не нужно меня жалеть, — отступая еще на шаг, взмолилась я, — это мое решение, которому я останусь верна до конца, как и клятвам данным лорду оттон Грэйду. И я искренне надеюсь на ваше благородство, ваше высочество.
— Благородство в чем? — глухо вопросил принц Генрих.
О, Пресвятой, неужели он откажется?! На миг мне стало совсем страшно, и потому когда я заговорила, голос дрожал:
— Я искренне надеюсь, что вы проявите благородство, и не позволите матушке Иоланте подвергнуть меня ментальному воздействию.
Принц зажмурился и неожиданно прорычал:
— Дьявол!
И в этом голосе, в этом слове было столько эмоция ярости и гнева, которые никак не ассоциировались с принцем Генрихом! Зато я превосходно знала лорда, коему это было свойственно!
