Анна Гаврилова - Золотой ключик для Насти
Через четверть часа, голубой флаг Ремвида медленно сполз с башенного флагштока и его место занял кровавый орёл Горанга. А ещё через минуту, толпа замолкла.
«Рогор вышел,» – догадалась я.
Ноги не держали, но я нашла в себе силы подняться. Как раз в тот момент, когда все селяне, разом, поклонились главнокомандующему. Наши взгляды встретились.
– Вы зря искали защиты в крепости, – прежним, тихим, голосом сказал Рогор. Вот только смотрел при этом не на селян, на меня, и лицо его напоминало каменную маску. – Армия Горанга не трогает пахарей и рыбаков, не разоряет деревни и не насилует женщин. Вы можете расходиться по домам. Вреда вам никто не причинит.
Толпа не шелохнулась.
Всё правильно – сперва нужно дождаться, когда лев выйдет из клетки, а уж после мчаться самим. Иначе рискуешь перебежать дорогу этому хищнику и нажить очень опасного врага.
Рогор повернулся к распахнутым воротам и пошёл прочь.
Я замерла, превратилась в каменный барельеф. Сердце пропускало удар за ударом, ноги вросли в землю.
Неужели не узнал?
Он внезапно остановился, развернулся и пошёл ко мне, рассекая толпу, как атомный ледокол рассекает тонкий, речной ледок. Я приросла к стене и только очередной скачок температуры напомнил – я всё ещё жива.
Рогор остановился в шаге. Лицо спокойное, взгляд непроницаемый, ладонь безмятежно лежит на рукояти меча.
– Ты очень похожа на мою невесту, – тихо сказал Рогор. – Жаль, что ты – не она.
…Он никогда, ничего не обещал. Я тоже клятв не давала. Единственное, что нас связывало – его пневмония, дубовые иголки шприцов и антибиотики.
Так почему эти слова разорвали сердце в клочья?!
Я усмехнулась, ответила с равнодушием, достойным могильного камня:
– Бывает.
Рогор круто развернулся и ушёл не оглядываясь.
Всё. Баста. Кончилась наша сказочка.
Горанский отряд умчался стрелой.
Двор крепости опустел в считанные минуты: охающее стало людей и мычаще – ржащий довесок удирали со скоростью «Сапсана». Только мы с Косарем, как два идиота, сидели у стены и ошарашено молчали. Каждый о своём. К счастью, воины гарнизона были озадачены не меньше, поэтому нас не гнали.
Чёрт, так что же получается? Рогор – главнокомандующий армии Горанга. И он поднял на уши сотню воинов, мчался через полстраны, чтобы меня отшить? И после этого, кто‑то ещё смеет утверждать, что глупость – удел женщин, а мужики – эталон благоразумия?!
Чёрт! Я даже проанализировать это не могу! Только подумаю – мозг на атомы распадается! А самое обидное в том, что я действительно дура! Возомнила себя пупом вселенной!
«Выйду за ворота, горанцы от штурма откажутся… – мысленно передразнила саму себя. – Ага, нужна я горанцам, как Деду Морозу прошлогодний снег.»
– Настя?
Я даже подпрыгнула от неожиданности. Выпалила злобно:
– Что?!
Незаслуженно обиженный Косарь потупился.
– Просто… Сидишь какая‑то не такая… Грустная. Ты не рада, что всё закончилось?
– Рада.
– Что тогда?
– Анекдот вспомнился.
Что есть «анекдот» Косарь помнил по путешествиям в мой мир. Но всё равно уставился вопросительно.
– Почему Джо такой неуловимый? – отозвалась я. – Потому, что он на фиг никому не нужен.
Уловил ли Косарь аллегорию, так и не узнала. Моё внимание привлёк вышедший из крепости Хабыч. А я‑то думала – мы единственные «гражданские», кто остался здесь. Торговец с масляной улыбкой рассказывал о чём‑то толстощёкому, тот глядел скептически и важно.
Я набралась наглости окликнуть недавнего «помощника»:
– Эй, Хабыч!
Старик одарил быстрым взглядом, вжал голову в плечи. Но его спутник двинулся к нам, и торговцу пришлось тащиться следом.
– Слушай, Хабыч. А как столичная колдунья выглядит? – бесцветно спросила я.
Торговец побледнел и присел. Чёрт, наверно не стоило задавать этот вопрос при воине гарнизона.
Губы толстощёкого тронула улыбка, он презрительно покосился на Хабыча и неожиданно сказал:
– Необычная баба. Волосы такие… белые – белые. И губы – во! – на последних словах воин выкатил собственные губы, довольно похоже изобразил «силикон».
Меня удивило не описание, а осведомлённость гарнизонного вояки.
– А ты… вы откуда знаете? – пискнула я.
– Как откуда? Она ж три месяца тому приезжала.
– Сюда?
– Ну так, – подбоченился страж. Гордость вояки не знала границ. Кажется, от него снова веяло алкоголем.
– А зачём? – спросила я осторожно.
– Ящик привезла.
– Какой ящик?
Толстощёкий снова заулыбался, стал похож на довольную, раскормленную жабу. Выкладывать подробности он явно не собирался.
– Не знаете, – со вздохом заключила я.
Наверное, в этот момент даже Станиславский воскликнул бы «браво!». Вот и вояка уверовал в мою искренность.
– Кто не знает? Я не знаю? Да я тут! Я! Я второй человек после коменданта! Пойдём!
Меня схватили за руку и потащили в крепость. Я с замиранием сердца молилась, чтобы на нашем пути не встретился дурень, способный вразумить бравого военного.
У самого входа столкнулись с парой воинов. Я уже видела этих ребят, и их ношу, только… Только в прошлый раз не обратила внимания, что ящик этот выкрашен зелёной армейской краской, а сбоку проступает чёрное клеймо с циферками.
– Вот! – воскликнул толстощёкий. Скомандовал: – Ну‑ка, поставь!
Ребята подчинились, правда косились на товарища как на психа. Тот барским движением отбросил скобы, распахнул ящик и заулыбался, глядя на моё потрясение.
Мама дорогая… Это же… Чёрт!
Каких сил стоило восхищённо вздохнуть и кокетливо выяснить, что в гарнизоне только один такой ящичек, знает только бог. Ещё труднее было объяснить Косарю, почему тот должен быстренько собрать наши вещички и оседлать лошадей, пока я продолжаю задабривать воина. Ну а удрать из крепости после получаса кокетливых разговоров… если бы ни подоспевший комендант, эта миссия была бы просто невыполнимой.
Да, теперь я знаю, почему за мою шкурку дают целый мешок золота. Но легче от этого не стало.
Глава 19
На первом же привале, Косарь вцепился в меня, как клещ. Большой, щетинистый и крайне агрессивный.
– Настя, ты можешь объяснить, в чём дело?!
– Могу, но тебе этого лучше не знать. Просто поверь.
– Поверь? Один раз я тебе уже поверил! Там, у Малых гор! И что вышло? Мы, как бешеные зайцы, доскакали до этой… крепости, получили по морде и попали прямо в лапы горанцев! Спасибо богам, что у Рогора совесть проснулась! А ведь мог…
