Джанин Фрост - На дне могилы
— Но это же хорошо? Может, ему просто нужно было несколько минут, чтобы понять, что в его услугах больше не нуждаются?
Кости обнял меня:
— Котенок, как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Даже хорошо. Знаешь, ты замечательно пахнешь. Правда-правда, м-гм-м!
Придя в себя, я снова ощутила во рту тот же восхитительный вкус. Только на этот раз меня держали: одной рукой за пояс, другой за шею. Ниггера и Кости я видела, значит, держал меня Менчерес.
— Что случилось? — удивилась я.
— Ты меня укусила, — ответил Кости.
— А?
Ниггер кивнул, подтверждая. Я была потрясена.
— Прости, даже не помню, как это я. — И тут я сбилась, вдохнув запах руки Менчереса. — Как пахнет, мм!
Я не помню, как запястье Менчереса оказалось у меня во рту, но я уже трясла его, мотая головой, как акула. Осознав, что делаю, я выплюнула руку.
— Кто-нибудь собирается объяснить, что за чертовщина со мной творится?!
Выкрикнув это, я невольно облизнулась. Как вкусно-то. Господи, в жизни ничего вкуснее не пробовала!
— Ты питаешься кровью не-умерших.
Менчерес выдвинул это утверждение с обычным непробиваемым апломбом. Кости поднял брови. Потом подошел ближе, клыком выдавил из запястья немного крови и помахал рукой у меня перед носом:
— Хочешь?
Меня так и бросило к нему, я даже задуматься не успела. Менчерес взмахнул свободной рукой, и я ударилась лицом в невидимую стену.
— Не двигайся.
У меня и выбора не было: я застыла в полуприседе, колени согнуты, руки протянуты вперед, рот разинут в хищном оскале. Хуже всего, что мне было все равно.
— Дайте!
Я понимала, что слышу свой голос, но не узнавала дикой жадности в нем. Боль возвращалась — дикая боль, сжигавшая меня изнутри.
— Дайте!
Менчерес меня выпустил. Я заметила это, только оказавшись рядом с Кости, который достал из холодильника еще один мешок и снова вскрыл его. На этот раз он мазнул мне кровью прямо по губам.
— Хочешь этого? — спросил он, придерживая мешок у моих губ.
Я облизнула губы и злобно прорычала:
— Нет!
Мужчины переглянулись, и Кости вздохнул:
— Ладно, попробуем по-другому.
Он проглотил содержимое мешка. Я, как зачарованная, следила за движением мышц его горла. Когда он наконец приблизился, боль достигла точки кипения и по лицу у меня покатились слезы.
— Пожалуйста! Жжет, жжет!
Кости поднес запястье к моим губам. Позже я осознаю, как яростно терзала его, но в тот момент ощущала только прохладное облегчение боли. Восхитительный вкус в горле. И блаженство во всем теле, очень близкое к оргазму.
— Знаешь, это неслыханно, — говорил Ниггер. Его голос звучал издалека.
Я все еще содрогалась от наслаждения, слизывая последние струйки крови с запястья Кости.
— Все когда-нибудь случается в первый раз, — отозвался Кости. — Доказывает, что если ты думаешь, будто знаешь все, то больше так не думай. Послушай-ка, сердце у нее остановилось?
Тут я опомнилась. Ну, еще и оттого, что вена иссякла, что помогло мне вновь сосредоточиться на происходящем.
— Думаешь, оно больше не забьется?
Они смотрели друг на друга. Наконец Кости, пожав плечами, вынул из холодильника следующий мешок и ответил, прежде чем начать пить:
— Узнаем, я полагаю.
Маленькая укрепленная подвальная комната была, в сущности, тюрьмой. Без окон, с единственной дверью, запертой снаружи. Двуспальная кровать у дальней стены, несколько книг, новых и зачитанных, ручка и бумага и, разумеется, холодильник. Он оказался заполнен мешками с кровью и, к моему удивлению, бутылками с водой. Кости объяснил, что они помогут бороться с обезвоживанием, пока перестраивается мой обмен веществ, сжигая питание, которое получал из крови, и ничего не тратя на то, чтобы я не выглядела, скажем так, иссохшей. Пить воду мне придется примерно неделю. Потом, как мне сказали, потребуется не больше стакана в день любой жидкости. В моем списке предпочтений на первом месте стоял джин с тоником.
В воздухе держался густой запах крови. И еще запахи Кости, Ниггера, Менчереса и других вампиров, побывавших здесь до нас. Я пыталась разобраться в многообразии запахов, но при моем ограниченном опыте это было нелегко.
Еще трижды на меня нападал тот же неистовый голод, и я вырубалась, а придя в себя, обнаруживала, что присосалась к Кости, как сумасшедшая пиявка. Менчерес выпустил меня из невидимой клетки, после того как Кости заявил, что я могу выпивать его досуха сколько угодно, лишь бы у него была возможность восполнить потерю. А поскольку приступы голода совершенно сводили меня с ума, не стоило позволять мне изжевать и других. К тому же у меня создалось стойкое впечатление, что им хотелось сохранить мою необычную диету в тайне.
— Выходит, я даже этого не могу нормально сделать, — пожаловалась я, в очередной раз слизывая последние капли крови с его запястья. И про себя удивляясь, почему не чувствую ни малейшей неловкости за свое поведение. Присосаться к чужой вене — высшая степень зависимости, но мне было все равно. Может быть, из-за эйфории, в которую вводила меня кровь Кости.
— Чего, милая? Превратиться в вампира? Или укусить?
— Я и кусаю неправильно?
Кости хмыкнул, отводя с моего лица буйную массу волос.
— Ты кусаешь точь-в-точь как любой новый вампир — слишком сильно и грязно, но совершенно нормально, и припадки голода от тебя не зависят. Полукровок никто прежде не превращал. Может, если бы попробовали, результат был бы тем же, и тогда твоя диета считалась бы нормой.
— И на том спасибо. — Утолив голод, я ненадолго обрела способность разумно мыслить. — Быстро соображаешь.
— А, у меня большая практика. Ну-ка, Котенок, давай тебя почистим.
Кости вскрыл бутылку с водой, смочил полотенце и оттер мне подбородок и горло. Полотенце, ясное дело, стало красным, и он дважды повторил процедуру, пока не остался доволен результатом. Зеркал здесь не было, так что сама на себя посмотреть я не могла, да и мне нравилось, что Кости лишний раз ко мне прикасается. Руки у него были такие сильные, а со мной он обращался так нежно, словно боялся поранить.
В ноздри мне проник новый запах. Я вдохнула благоухание мускуса, жженого сахара и пряный запах Кости, становившийся все сильнее.
— Чуешь, как я тебя хочу?
Голос его прозвучал глуше. И без утешительных ноток, которыми он за последние несколько часов помогал мне бороться с неудержимым голодом.
Я ответила так же глухо, упиваясь кружившими вокруг него пьянящими запахами. Меня захватил новый голод. Он не причинял боли, но требовал утоления так же настойчиво, как прежний.
