Екатерина Кариди - Что в имени тебе моем...
— Но как я это сделаю…
— Придумаешь. Как сделаешь, выйдешь на связь.
Михель резко развернулся и вышел, а Эления сидела на полу в своей комнате, потирая горло, и впервые всерьез задумалась над тем, чем для нее могут закончиться делишки со злым. Впрочем, эта предприимчивая дама все равно была полна энтузиазма и надеялась выкрутиться.
* * *Стража вела Лейона по коридорам дворца, на него глазели, шептались. В некоторых явно читалось сочувствие и доброжелательный интерес, но гораздо, несоизмеримо больше было тех, кто с каким-то плотоядным удовольствием ожидал, что Владыка, несомненно, казнит наглеца, посмевшего осквернить его дочь. Светлый вздохнул, столько народу, и все хотят его смерти.
Владыка Зимруд просидел в своем кабинете больше двух часов. За это время он многое передумал. Неужели он правда не любил свою любимую Нитхиль? Господи, неужели не любил… Но если любил, что ж даже положенного года траура не выдержал…
Что ж положил в свою постель первых наложниц на седьмой день после смерти Нитхиль?! Заплаканную Захарию, а потом и Гульшари… Верные служанки ведь не хотели, горевали о любимой госпоже, но противиться не могли. А он… Он горевал? Горевал или нет? Спрашивал себя Зимруд. Да, может сердце у него и болело, но над производством наследника это трудиться нисколько не мешало!
Господи, неужели не любил… Нормальные люди, когда любят, соблюдают верность, а потеряв любимого человека страдают! А не тащат через неделю в свою постель всех подряд! Что ж он ненормальный, что ли? Раз он царь, это что, делает его ненормальным? Или эта его одержимость желанием иметь наследника вконец убила в нем все чувства?
Вот оно наказание… Янсиль права. Во всем права. Он же отдал ее не глядя, неизвестно кому. Какому-то принцу, пришедшему с улицы. Что известно об этом принце Дагоне? Ничего! Что за страна такая, страна Тьмы? Зимруд о такой стране никогда не слышал, да и никто не слышал. Так что за помутнение мозгов у него наступило?! Отдать свое единственное дитя первому встречному за обещание, что у него родятся новые дети? Теперь это казалось Владыке чудовищным. В глаза дочери посмотреть он бы сейчас не смог.
Постепенно, даже может быть и против воли, у Зимруда выкристализовалась четкая уверенность, что он не отдаст свою дочь этому принцу Тьмы.
И как теперь ему быть?! Он же царь, он слово дал. Решения не было.
А раз решения нет, пусть говорит этот… У Зимруда язык не поворачивался как-то назвать мужчину, которого застали в постели его дочери. И пусть уж лучше у него найдется, чем оправдаться, потому что по его шее топор плачет!
И никто Зимруда не осудит, если он это сделает!
Владыка был мрачен, безрадостные мысли измотали его вконец, а потому, когда Лейона ввели в кабинет, тот поразился, каким усталым и постаревшим показался ему мужчина, сидящий за столом. Стражник доложил, царь поднял полные мрачной тоски глаза на светлого:
— Говори, что ты хотел мне сказать.
Лейон склонился, произнес тихо, но твердо:
— Только наедине, Ваше Величество.
Зимруд отпустил стражу.
— Говори теперь, не испытывай мое терпение.
Первой мыслью светлого было накинуть непроницаемый полог на кабинет. То, что он сейчас скажет, не должен слышать никто.
— Государь, прежде чем оправдать мое нахождение в спальне вашей дочери, я открою тайну государственной важности.
Владыка смотрел на него со странной смесью удивления, презрения и интереса.
— Это касается того, что произошло с вашими женщинами.
О! Вот это уже вывело Зимруда из себя!
— Да как ты смеешь касаться этой темы! Негодяй, ты влез в мой гарем, в постель к моей дочери! Ты еще смеешь…
— Простите, Владыка, дело государственной важности.
Зимруд поразился, что его посмели перебить, но тон мальчишки был по-деловому спокоен, словно не над его шеей завис топор, царь все-таки решил его выслушать.
— У тебя пятнадцать минут. Если это не заслуживает внимания, тебя казнят прямо здесь, на моих глазах.
— Да будет так, — Лейон поклонился.
Владыка невольно отметил про себя, что так может держаться только тот, кто уверен в своей правоте, и ничего не боится.
— Правда ли, что некто, предложивший Вам зелье, обещал, что у Ваших женщин родятся дети?
— Правда. И зелье подействовало, они уже беременны.
— Но обещал ли он, что это будут Ваши дети?
— Что???
Лейон повторил вопрос. Зимруд поразился вновь, это никогда бы и не пришло ему в голову, неужели…
— Нет…
Светлый покачал головой, ему предстояло сказать Владыке ужасную правду.
— Тот, кто принес Вам это зелье, был обманут духом зла, и сам того не ведая, обманул Вас. Зелье всего лишь увеличило Вашу мужскую силу, но не могло сделать женщин беременными. Потому что на Ваш дом наложено проклятие бесплодия. И наложила это проклятие сильнейшая колдунья — царица Мелисандра.
Зимруда бросило в дрожь, он уже даже не стал спрашивать, откуда мальчишка знает такие вещи, он был просто поражен. А светлый продолжал:
— Той ночью в гарем проник дух зла и с помощью тьмы внедрил зло в тела Ваших женщин. Все младенцы, что родятся от этого, будут его клоны, монстры и зла дети. Так зло пытается проникнуть в наш мир в человеческом обличье.
Не слушать, не слушать! Это не может быть правдой…
— Ты лжешь! Ты лжешь! Ты лжешь! Ты готов говорить что угодно, чтобы спасти свою шкуру!
— Просто пойдите в свой гарем, Государь, и спросите у своих женщин, у каждой по отдельности, что с ними происходило в ту ночь. Если то, что я говорю о Ваших женах и наложницах правда, то Вы, Ваша дочь, и все царство Ваше в смертельной опасности.
Владыка онемел, переваривая сказанное, потом пробормотал:
— Что же мне делать…
— Не все потеряно. Проклятие можно снять. Царица Мелисандра передала для Вас свиток, в нем записано, как снять проклятие. Откроется он только для Ваших глаз. Я должен был передать.
Лейон осторожно подал свиток, взглядом показывая царю, чтобы тот прочитал. Зимруд в какой-то прострации спросил:
— И ты для этого влез в постель к моей маленькой Янсиль?
Теперь настал черед Лей впасть в ступор, но он быстро пришел в себя и возмутился:
— Я люблю Вашу дочь! Я умру за нее! Я должен был просить ее руки у Вас, но меня опередили. И тогда мы поженились тайно, потому что она была в отчаянии. В отчаянии. Слышите!
— Уймись, мальчик, лучше скажи, что с этим делать? — пробормотал Зимруд и показал на скрученный пергамент.
— Открыть и прочитать.
Руки у царя дрожали, когда он разворачивал маленький пергаментный свиток, на котором загорались и гасли слова:
