Вергилия Коулл - Холодные звезды
Но Кай и без подсказок уже начал спорить с протурбийцем. Прислушиваясь к чужой речи, я с замирающим сердцем ждала решения своей участи. Старик явно возмущался, тряс головой, тыкал в меня дулом автомата. Кай говорил уверенно, выставив одну руку вперед в примирительном жесте, но я чувствовала, с какой силой он стискивает другой рукой мои пальцы, и понимала, что внутри у него не так спокойно, как кажется.
Наконец протурбиец фыркнул и опустил оружие. Прошаркал к столу, положил автомат на край, направился к очагу. Повернувшись к нам спиной, наклонился над огнем, возле которого на камнях притулилась кастрюлька. Принялся ворошить угли.
— Мы можем отобрать автомат, — наклонилась и шепнула я Каю.
Он оценил предложенный мной вариант, мотнул головой.
— Нет. Подождем.
Протурбиец выпрямился, в его руках я заметила пылающую головешку. Прожигая взглядом, он направился ко мне. Тут же захотелось сжаться в комок и спрятаться за широкую спину Кая, но тот, как назло, выдвинул меня перед собой и еще придержал за плечи.
— Доверься мне, белоснежка, — скороговоркой пробормотал на ухо, — если не получится, я просто его убью.
Я уставилась на приближающегося жуткого старика. Убить его? Я не хотела, чтобы Кай его убивал, пачкал свои руки в крови. Предлагая отобрать автомат, всего лишь собиралась дать деру. А оружие бы пригодилось нам в скитаниях. Но Кай, похоже, был настроен решительно. Я догадалась, что им движет. Он пообещал мне приют на ночь и приготовился добыть его любой ценой. Только от меня зависело, какова она будет.
Подняв факел повыше, протурбиец схватил меня за подбородок. Я застыла, как кролик перед удавом. Стоило взглянуть в эти зрачки с близкого расстояния, как оторваться стало невозможно. Две темные полоски на блекло-янтарном фоне радужки притягивали к себе, как два магнита. Казалось, собственное тело уже не принадлежит мне, а руки и ноги сейчас начнут двигаться по воле нового господина. Только дыхание Кая над ухом отвлекало и не давало окончательно свихнуться от ужаса.
Протурбиец надавил на мой подбородок, вынудил открыть рот. Поднес огонь так близко, что чуть не опалил лицо. Заглянул в горло. Прищурился. Миг — и ткнул туда пальцем. Я поперхнулась и выпучила глаза, когда заскорузлая кожа скользнула по слизистой оболочке. С отвращением сплюнула кисловатый привкус, стараясь не думать, что теперь могу умереть не от простуды или пузырчатой болезни, а от банальной дизентерии. И вообще, это было мерзко.
Старик поднес палец к носу, внимательно рассмотрел «мазок», понюхал. Вытер руку об одежду, пощупал мой лоб, изучил кожу на щеках и шее, оттянул воротник куртки, заглянул за пазуху. Зачем-то проделал те же манипуляции с Каем, который покорно вытерпел все. Лицо прояснилось. Похоже, осмотр дал положительный результат. Отвернувшись и бормоча что-то под нос, протурбиец пошаркал к очагу, бросил головешку обратно, поставил кастрюльку на огонь. Рядом повесил на крюк закопченный котелок. К нам он, казалось, совершенно потерял интерес.
Я посмотрела на Кая.
— И что дальше?
— Он убедился, что ты не больна. Мы остаемся.
Кай приблизился к столу, положил руку на автомат. Старик обернулся через плечо, смерил его взглядом и снова вернулся к своим кастрюлькам. Я только головой покачала. Похоже, протурбиец точно свихнулся. Только что считал нас опасными гостями и вдруг доверчиво позволил хозяйничать в доме.
Правда, Кай старался не злоупотреблять гостеприимством. Он переложил оружие обратно в кучу хлама на верстаке, подозвал меня жестом. Я немного осмелела, подошла, но старалась держать протурбийца в поле зрения.
— Здесь есть карты, — тронул Кай за плечо.
Я посмотрела туда, куда он показал. Да, прямоугольник голографической карты, в данный момент выключенной, валялся рядом с засаленной тряпкой и пустым стеклянным графином.
— И не только, — продолжил Кай, — тут, если порыться, можно найти много полезного, что стоит взять в дорогу.
— Думаешь, мы можем попросить эти вещи? — я покосилась на старика.
— Или просто взять, — поджал Кай губы в суровую линию, — когда отдохнем и наберемся сил.
— Нет, — вздохнула я, — так нечестно. Если он не станет нас обижать, то и мы его не должны.
— Посмотри на него, белоснежка. Завтра он забудет, что мы вообще тут были.
— И все равно, — я ответила ему упрямым взглядом, — если он доверяет нам оружие, мы не можем воспользоваться его слабостью. Мы попросим по-хорошему. Если не отдаст — значит, брать не будем.
На скулах Кая заиграли желваки. Наверняка, он мысленно снова обзывал меня дурочкой и вот-вот готов был высказать это вслух. Наш спор прервал протурбиец, который грохнул на стол две плошки с дымящейся едой. Грубовато ткнув меня в плечо, он протянул кружку, на дне которой плескалось что-то темное, прокаркал несколько слов.
— Что он хочет? — снова испугалась я.
— Это отвар из листьев, которые помогают при ангине, — сообщил Кай.
Я с недоверием приняла напиток.
— И… мне стоит это выпить? — понюхала и поморщилась. — Ты уверен, что это можно пить?
— Если отвар действительно тот, о котором я думаю, то он тебе просто необходим, белоснежка, — с сомнением ответил Кай. — Но если старик что-то перепутал…
Решительным жестом он показал, что мы отказываемся от напитка. Косматые брови протурбийца нахмурились. Старик принялся что-то доказывать и возмущаться. Кай бросал резкие короткие ответы. Протурбиец стукнул по столу кулаком, от чего тарелки подпрыгнули, и кусочки еды выпали на столешницу. Кай кивнул в сторону автомата, и я поняла: он намекает, что стоит ближе и может легко дотянуться до оружия.
В который раз уже мне приходилось совершать опрометчивый поступок, чтобы закончить чужой спор? Я схватила кружку и проглотила отвар, скривившись, когда горячая жидкость обожгла больное горло. Кай умолк на полуслове и уставился на меня круглыми глазами. Протурбиец довольно захихикал, потирая желтые ладони.
— Что? — проворчала я и подвинула к себе тарелку. — Давай уже поедим, пока дают.
Присела на один из колченогих табуретов, стоявших вокруг стола. К еде прилагалась двузубая вилка. Поначалу я никак не могла приловчиться, чтобы подцеплять ей кусочки пищи, но потом все-таки справилась и закинула теплый слипшийся комок в рот. Особого вкуса или аромата не ощутила, хотя в целом угощение вышло вполне съедобным. А главное, его было много — наедайся до отвала.
