Саша Глейзер - Абсолем
— Я знал, что вы близнецы, но даже не предполагал, насколько вы похожи. Как вы понимаете, я сейчас имею в виду не только внешнее сходство.
Макс знал, о чем говорил Корсаков. Окружающие всегда подмечали, насколько похожи у них с Софией повадки, привычки, телодвижения, походка, как будто они намертво запечатлелись друг в друге еще в утробе матери. Они зеркально повторяли друг друга во всем, причём происходило это непроизвольно, естественно. Она была им, а он ею, только каждый со своей жизнью.
— Даже головой поводишь, как она. — Корсаков по-прежнему смотрел на Макса, но видел другого человека.
— Зачем вы представили её своей племянницей? — резко спросил Макс.
— На то были свои причины. Дети, — профессор вдруг обратился к Лире и Тиллю, — на кухне есть сладкое.
Лира тут же сложила руки на груди и поудобнее устроилась на диване:
— Если вы таким нелепым образом пытаетесь сплавить нас из комнаты, то нет, сладкое мы не любим.
Корсаков вопросительно посмотрел на Макса, но тот покачал головой:
— Я сам никак не могу от них избавиться.
Корсаков задумчиво посмотрел в пол, затем поднял голову и произнёс, обращаясь к Лире:
— Девочка, то, что я сейчас расскажу твоему преподавателю, не для нежных девичьих ушей.
Макс понимал, что Лира и без его вмешательства даст Корсакову достойный отпор, но всё это слишком затягивалось.
— Она была атакована демоном из плоти и крови и, как видите, выжила, более того, она лично ранила его, — проговорил Макс, — и, кстати, ее зовут Лира, а кудрявого Тилль.
Седые брови Корсакова чуть заметно выгнулись, теперь он смотрел на Лиру по-другому.
— Серебряные волосы — печать фобоса. Демоны приметили тебя ещё до рождения.
Затем он резко перевёл взгляд на Тилля, парень тут же выпрямился и зачем-то выпалил:
— А я сын Лоры. — Собственно, это был его единственный аргумент в пользу того, чтобы остаться в гостиной.
Корсаков едва заметно усмехнулся:
— Хорошо, тем более, и сладкого у меня нет. Я соврал.
Макс внимательно наблюдал за профессором — все-таки что-то присущее человеку эмоциональному в нём ещё сохранилось.
— Так ты видела настоящего абсолема? — Корсаков заинтересованно подался в сторону Лиры.
— Кого? — удивлённо переспросила девушка.
Губы профессора расползлись в улыбке, обнажив крупные зубы. Видно было, что мышцы его лица уже давно отвыкли от подобного действия. Улыбка вышла неестественной и пугающей. Глаза Корсакова заблестели.
— Я предупреждал того клоуна из Верховной Лиги, что они вот-вот появятся. Людей нужно оповещать.
— Но почему вы отказались сотрудничать с Лигой? Ваша помощь может спасти сотни тысяч людей, — проговорил Макс.
Корсаков посмотрел на Макса так, словно тот произнёс какую-то глупость, — изумлённо и разочарованно:
— Кого спасать? Тех, кто верит Лиге?! Они заслужили того, что с ними может произойти. Человеческая глупость во все времена была страшной проказой, которая лечится только летальным исходом.
В гостиной повисло молчание. В этот момент порыв ветра ударил в окно, и стекла задребезжали. Тилль вздрогнул. Почувствовав неловкость и пытаясь скрыть свой испуг, он тут же спросил:
— Так что такое абсолем?
Корсаков вновь широко и пугающе улыбнулся. Он смотрел на своих гостей, но взгляд его был устремлён сквозь них. Он смотрел куда-то далеко не только в пространстве, но и во времени.
Глава 9
Профессор Корсаков вспоминает
— Когда я впервые увидел её, то поразился страху и недоверию в её глазах. Но что удивительно, она боялась не за себя. Интересно, да? Она никогда не переживала за себя. Сколько я ее знал, она постоянно боялась, паниковала, тряслась за кого-то другого. А вот за себя — нет! У неё напрочь отсутствовало чувство самосохранения. Она вставала в позу и не пускала в конус охранников в полной амуниции, прошедших специальную подготовку, для усмирения очередного подопытного демона (ну как же, они ведь могут пострадать!) и тут же заходила сама в одном медицинском халате, имея при себе лишь медвайпер. Это тоже своего рода глупость, которая сводила меня с ума, но глупость самоотверженная, безрассудная, во имя чего-то. А что с ней творилось, когда дело касалось ее любимца, которого она привезла с собой! К нему и близко никто не мог подойти без ее ведома. Дино. Дино… Странное имя для демона. Странно вообще давать демонам имена. Но она никогда не жила в рамках общепринятого. Творила, что хотела. Да что уж там, вила из меня веревки. Я ведь полюбил её как дочь. Её невозможно было не полюбить. Ох, как же она хохотала, так заразительно, ярко, трепетно, словно колокольчики катились со снежной горы. Умру, и последнее, что буду помнить, этот смех. София, да, она сразу же стала любимицей всей лаборатории, даже охранники не ворчали, когда она задерживалась в конусной допоздна, а ведь им тогда приходилось сверхурочно дежурить в режиме боевой готовности. Нет, серьёзно, ей даже слова не говорили, а мне, или Натану, или Дмитрию, или Колоскову, да кому угодно, стоило нам на минутку задержаться, так сразу же раздавалось недовольное сквозь зубы «не порядок, есть график…». А ведь она была не просто милой девочкой, она была гениальным учёным. Сколько же надо было иметь сил и терпения, чтобы противостоять дураку Гори. Да, я его знал, пересекались по молодости на какой-то конференции. Приверженец правил, бюрократ старого времени, глупый консерватор, но самое главное, трус, каких еще поискать. Я удивлён, что её исследования с Дино не прикрыли ещё на ранней стадии. Наверняка ей это стоило больших сил и трудов. А здесь у меня она раскрылась, она смогла полностью посвятить себя своему главному призванию — науке. Я освободил её хорошенькую головку от постоянной необходимости думать не только о туманном будущем своих исследований, но в первую очередь, о безопасности Дино. Я дал ей понять, что здесь этому демону ничего не грозит. И ведь это была сущая правда — я сам кому угодно перегрыз бы глотку, кто вздумал тронуть этого подопытного. Ведь то, что с ним происходило, не укладывалось в голове.
Вы знаете, что такое эволюция? Процесс, безусловно, естественный. Но этот процесс требует даже не десяток, а как минимум, сотню лет, он превышает срок жизни одного поколения. Проследить отдельно взятый пример процесса эволюции можно в учебнике биологии. А что вы скажете, если я признаюсь, что это происходило на наших глазах ежедневно. Я до сих пор не знаю, что послужило толчком, но Дино начал стремительно эволюционировать. Это неимоверно, каждую минуту приборы фиксировали у него появление новых клеток, которые, как кирпичики, постепенно строили его. Он развивался, как зародыш в утробе. Началось формирование внутренних органов. Как же он мучился, нам приходилось держать его в постоянной сцепке, чтобы он не навредил в первую очередь самому себе. Вряд ли кто-то способен представить, какую ломку пережил этот демон. И София страдала вместе с ним, часами просиживала в его конусе, пока он ревел от боли. И клянусь, в глазах демона была жалоба, обида. Весь конус был окроплён кровью, когда у Дино прорезался рот, затем зубы, совсем как у младенца. Ох, как же он ревел! И зубы такие странные, островатые, что было проблемой, ведь он ими искусал в тряпьё то, что должно было служить ему губами. Через несколько дней появилась выпуклость с прорезями — согласно тестам, она исполняла те же функции, что и человеческий нос. Потом ушные каналы. Сформировался зрачок, правда, вертикальный, как у кошек, я конечно же настоящих имею в виду, а не анидроидов. Особой проблемой стали ногтевые пластины — феноменальные защитные свойства, прочные как сталь. Ими он расчёсывал себя в кровь. Постепенно боль сменилась непрекращаемым зудом. То есть он проходил все стадии выздоравливающего организма. По сути, с ним происходила настоящая адаптация: поведенческая, морфологическая и физиологическая. Он приобрёл совершенно новые черты, присущие нашему виду, но, что удивительно, не потерял и предковых черт. В итоге перед нами возник совершенно новый вид демона. Я был в ужасе и счастлив одновременно. Как человек, я понимал, какую опасность несёт этот процесс. Но как учёный, я получил невероятный объект для исследований. Мы приложили все силы, чтобы информация не вышла за пределы нашей лаборатории, это не должно было стать достоянием общественности и тем более Лиги. Уж я-то отдавал себе отчёт в том, что она тут же накинет свои сети на наши исследования.
