Руины (ЛП) - Уэст Джиллиан Элиза

Он посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я его понимаю, и я кивнула, побуждая его продолжать.

— Итак, я призываю тени, — произнёс Рен, и нити тьмы заскользили вокруг нас, обвивая наши сцепленные руки и скользя к нашим ногам. — Затем я сосредотачиваюсь на месте назначения. Я не могу попасть туда, где никогда не был. Я должен видеть это место чётко в своём разуме.

Я снова кивнула, и тени стали гуще.

— Как только я установлю цель, мы шагнем в так называемое «междумирье» — в промежуточное пространство.

Мы сделали шаг, и тени поглотили нас, прежде чем рассеяться. Теперь, когда я привыкла, это ощущение больше не было таким дезориентирующим. Возможно, моя собственная сила облегчала этот путь. После секундного перемещения через круговорот тьмы я обнаружила себя стоящей под кроной широкого дуба, ветви которого были столь массивны, что некоторые из них касались поверхности бурлящего ручья, протекавшего рядом.

Туман здесь был разреженным, тонкие завитки лишь слегка окружали нас и наши сплетённые руки. Я щурилась от яркого солнечного света, прикрывая лицо одной рукой. Но местность была прекрасна. У реки буйно зеленела душистая трава, у кромки воды громоздились ониксовые скалы и камни. На другой стороне раскинулись обширные поля, на которых травы мягко покачивались под лёгким ветерком.

Рен первым пересёк узкий ручей, затем протянул мне руки, чтобы помочь перейти. Он улыбнулся мне, но эта улыбка не коснулась глаз. В его лице, в напряжении его плеч было что-то такое, что заставило меня потянуться и провести рукой по его щеке.

— Что случилось?

Он покачал головой, накрыв мою руку своей. Он осторожно отнял мою ладонь от своего лица, нежно поцеловал сначала её, а затем шрам на запястье.

— Ты всё увидишь.

От его загадочного ответа в мою грудь закралась тревога, но он больше ничего не сказал. Лишь переплёл наши пальцы и повёл меня через поле. Как же красиво было это место!

— Это Инфернис?

Рен покачал головой.

— Нет, мы за его границами, на севере, прямо перед морем… Эти земли никому не принадлежат. Поэтому туман здесь такой слабый.

Когда мы достигли вершины холма, Рен повернулся ко мне, свободной рукой коснувшись моей щеки.

— Ты спросила, что случилось с моей матерью… Так вот, важно понять, что мой отец и Тифон видели в ней угрозу. Сила Астерии была за пределами их понимания. Любовь, которую она разделяла с другими богами, создавшими этот мир, была настолько глубока, что стала риском для власти, которой жаждали отец и Тифон. Угрозой праву моего отца на трон. И вот однажды, посреди ночи, они забрали её из постели и привели сюда, в это место.

Каждое его слово было пропитано болью. Его плечи поникли под тяжестью рассказа. Я нежно сжала его руку, прислонившись к его плечу.

— Иногда я думаю, что она сама позволила этому случиться. Возможно, она знала о каком-то высшем предназначении. Так или иначе, она была слишком могущественной, чтобы они могли убить её. Вместо этого отец использовал магию, чтобы заключить её в ствол большого кратусового дерева. До этого они выглядели, как любые другие деревья, с коричневой корой, зелёными листьями и были абсолютно безобидными для богов.

Он поднял руку, указывая вниз на холм, на вершине которого мы стояли.

Там, у подножия, возвышалось дикое дерево в кольце из ониксовых камней. Его кора мерцала серебром на солнце. Скрученные ветви были раскинуты во все стороны, а чёрные листья свисали с кончиков, словно смола.

— Её гнев, смешавшись с мощной магией, заставил дерево измениться. И в тот момент каждое кратусовое дерево, независимо от того, где оно укоренилось, тоже трансформировалось.

Мы осторожно спускались вниз по холму. Его рука переместилась на мою поясницу, позволяя мне опереться на него, пока я придерживала подол платья, чтобы не запутаться в тканях.

— Сначала отец пытался уничтожить деревья, но вскоре понял, что даже если вырвать одно с корнем, это его не убьёт, — продолжил Рен, удерживая меня, когда я поскользнулась на небольшом камне. — Кратусовые деревья всегда возвращаются — сильнее и могущественнее, чем прежде. Позже отец и Тифон узнали, как древесина и смола могут воздействовать на богов, даже на бессмертных, тогда они вознамерились собрать и использовать всё, что было доступно.

— Это ужасно, — прошептала я, бросая взгляд то на землю, то на большое, мерцающее дерево, к которому мы приближались.

Рен тихо хмыкнул в знак согласия, помогая мне сделать последние несколько шагов, пока мы не оказались на ровной земле. Трава шуршала под ногами, и вскоре раздались приглушённые звуки чьего-то приближения. Высокая фигура появилась из-за дерева.

Морана стояла в своей привычной чёрной одежде, её гладкие чёрные волосы были перекинуты через плечи. На её лице играла мягкая улыбка. Одна из её тонких, изящных рук покоилась на корне дерева, большим пальцем нежно поглаживая кору.

— Myhn ardren, — поприветствовала она своим ровным, мелодичным голосом, положив свободную руку на сердце.

— Maelith, — ответил Рен, прикладывая руку к сердцу и склоняя голову с почтением.

Я нахмурилась, услышав титул. Это слово было мне незнакомо, несмотря на обрывочные знания древнего языка. Ледяные голубые глаза Мораны скользнули ко мне, и, как всегда, при встрече с ней у меня пробежал холодок по спине.

Я почтительно склонила голову, прикладывая руку к сердцу.

— Морана.

Она ответила тем же жестом, её мягкая улыбка стала теплее.

— Myhn lathira, — произнесла она.

В её глазах мелькнул игривый блеск, и моя спина напряглась. Но Рен никак не прокомментировал её слова.

— Я оставлю вас троих, чтобы вы могли побыть наедине, — продолжила она, склонившись, чтобы оставить поцелуй на коре дерева, и тихо пробормотала что-то на древнем языке.

Без лишних слов она исчезла в вихре теней.

ГЛАВА 52

Ренвик

Знакомая до боли магия закрутилась вокруг меня, проникая под кожу и отзываясь глухой болью в костях.

Оралия смотрела на дерево, её взгляд скользил по серебристой коре, чёрным листьям, искривлённым корням. Ствол был широким, достаточно большим, чтобы вместить бога с крыльями, что, разумеется, и стало причиной выбора Тифона.

— Можно? — спросила она, подняв руку в вопросительном жесте.

— Конечно, — ответил я.

Она ещё раз сжала мою руку, а затем отпустила и подошла ближе. Словно в знак уважения, она осторожно опустилась на колени, аккуратно расправив ткань платья вокруг себя. Её плечи поднялись и опустились с глубоким вздохом, прежде чем она переплела пальцы на коленях и наклонилась вперёд, касаясь лбом грубой коры. Её ресницы затрепетали на щеках.

Я сделал глубокий вдох, пытаясь утихомирить бурю, бушующую в моём сердце. С тех пор как её магия проникла в мою душу, я едва справлялся с эмоциями, которых не чувствовал веками — возможно, тысячелетиями. Все разбитые части моей души вновь срослись воедино. Это было похоже на прилив, готовый унести меня, и я не был уверен, что могу ему сопротивляться. Моё горло горело, зрение странно мутнело, пока я смотрел на неё, прижавшуюся лбом к месту заточения моей матери.

— Как ты узнала? — спросил я.

Она не ответила, только вопросительно посмотрела на меня, и я прочистил горло.

— Что у меня глаза моей матери.

Я должен был услышать те слова, которые, возможно, разорвут меня надвое.

Оралия села на пятки, проведя рукой по лицу, прежде чем полностью повернуться ко мне.

— Когда я погрузилась в свою магию, именно Астерия была той, кто подхватил меня.

Я застыл. Её рука зависла над корой, почти касаясь, словно она кладёт руку на плечо друга.

— Твоя мать была там, когда меня укусили, хотя тогда я этого не знала, — продолжила она, опустив руку обратно на колени. — У меня была опасная лихорадка больше недели. Возможно, дольше. Точно не знаю. Но посреди ночи красивая женщина с большими серебряными крыльями приходила в мою комнату и брала меня на руки. Она пела мне песню, которую я никогда не забывала, хотя после этого мне всегда было сложно её воспроизвести.