Усадьба леди Анны (СИ) - Ром Полина
Почту огорченный капрал засунул в подсумок, притороченный к седлу, и благополучно забыл ее там еще на пару недель. Благо, что письма были не королевские и немедленного ответа не требовали. Когда он принес наконец-то герцогу изрядно отсыревший из-за дождей сверток, тот даже не стал ругаться. Хмуро глянул на капрала и заявил:
-- Я, конечно, очень тебе благодарен, Гюстав. Но как только вернемся домой, я приложу все усилия, чтобы ты отправился в свой полк.
-- Уж вы, вашсветлость, сделайте доброе дело, не забудьте!
Волглую бумагу Макс раскладывал на столе в собственной спальне: пусть просохнет хоть немного. Сегодня он со свитой остановился в старинном замке Эльберг. Хозяин замка, граф Эльбергер, похожий не на привычного герцогу паркетного шаркуна, а на несколько неуклюжего медведя, обещал через два дня устроить небольшие учения.
-- Там и посмотрите, ваша светлость, чем наши войска от столичных отличаются, – с улыбкой пробасил он. – А пока отдыхайте с дороги. Ужин, ежели желаете, сюда вам и подадут. А желаете, так пир закатим, соседей созовем!
-- Нет-нет, благодарю вас, граф Эльбергер. Я устал с дороги и предпочту поесть здесь. А пир… Ну, можно завтра, если вам будет угодно.
-- Как пожелаете, герцог, – хозяин поклонился и вышел, оставив гостя отдыхать.
В северных землях жили спокойные, неразговорчивые лорды. Их жены и дочери были им под стать: высокие, крупнотелые, с непривычно светлыми глазами и русыми волосами. Многие из дам прекрасно владели не только луком, но и кинжалом. В одном из замков Макс видел огромную шкуру медведя, которую добыла как раз леди-хозяйка.
Эти люди нравились ему и своей верностью слову и трону, и прижимистой аккуратностью, с которой они вносили налоги в казну. Первый раз за все время герцог задумался о том, что вовсе не обязательно жить в столице. Эта неторопливая северная жизнь была проще и суровее той, что он видел раньше. Именно этим она Макса и привлекала. Но были и весьма неприятные моменты.
Он много беседовал с мужчинами, по-прежнему дичась дамского общества. Спрашивал о землях и хозяйстве, о набегах хищников и больших зимних охотах. И с горечью понимал: они очень славные, но…
Все, что хотел узнать король, герцог увидел лично. В землях северных спокойно, с соседями живут мирно, но вот развлекаться они развлекаться не просто не хотят, а не умеют.
Точнее, развлекаются, как умеют. Рассказы северян о местных забавах герцога даже чуть раздражали. При всей основательности и порядочности была в них какая-то низменная грубость. Он не мог понять восторгов по поводу разбитых в праздничных боях носов и выбитых зубов.
Макса не восхищали рассказы о легендарных в этих краях обжорах: «…и вот тогда он, ваша светлость, берет восьмой пирог с мясом и прямо кулаком себе в рот утрамбовывает! Аха-ха-ха… Так он и победил лорда Муля!»
С каким-то странным пренебрежением говорят о появившихся бумажных книгах, отпечатанных в столице. В штыки воспринимают все новое. Даже его модель лука подверглась весьма критическому осмотру и явно не понравилась. А ведь лук этот из мастерской самого Джинера, лучшего оружейника Франкии.
«Да, съездить сюда стоило, конечно. Но жить здесь я бы точно не хотел… Надо, все же, просмотреть письма и ответить.».
Макс раздраженно прошелся по комнате, в убранстве которой сочетались роскошные меха на полу и грубая мебель, лишенная малейшего удобства. Вместо кресла у камина – тяжеленная табуретка с тощим войлочным покрытием. Стол, как и кровать, изготовлен из дорогой древесины северного дуба, сделан хоть и крепко, надежно, но без малейшего намека на красоту. Даже чернильница на столе представляла собой старую глиняную мисочку с отбитым краем.
«И ведь они совсем не нищие, эти лорды Севера. Здесь моют золото в реках, здесь лучшие меха. И они торгуют даже с Англитанией. Но устроить удобно быт просто не умеют. Или не хотят? Так можно жить, когда ты в походе. Но не желать сделать уютнее свой собственный дом…»
Разложенные на столе листы чуть просохли, и герцог присел поближе к окну.
Письмо от матери. Всё как всегда. Патока нежных слов и просьба о деньгах.
Письмо от Луи-Филиппа. Его Макс читал гораздо внимательнее и хмурился все сильнее и сильнее. Брат писал о графине Аржентальской, и новости были отвратительными.
То, что у матери есть какая-то там личная жизнь, Макс знал давно. Пока она не нарушала правил и приличий, он не старался вникать в ее развлечения. Но то, что описывал дофин было просто немыслимо! Если бы это сказал о его матери чужой человек, Макс просто вызвал бы наглеца на дуэль, но слова брата не были похожи на ложь.
Напротив, дофин писал, сколько усилий ему стоило, чтобы дурная новость о поведении графини не дошла до его величества: «…его здоровье. Боюсь, такой скандал убил бы отца. Ты должен сразу по возвращении в Парижель увидеться с ней и убедить свою мать бросить этого дворянчика. Было бы хорошо, если бы графиня покинула столицу и перебралась на год-два в удаленное поместье. Она сможет вернуться, когда…»
Макс писал быстро. Ровные твердые строчки ложились на листы, покрывая их сверху до низу. Второй лист… Третий…
Ответ Луи-Филиппу. Четко и сжато изложил просьбу -- присмотреть, чтобы графиня отправилась в поместье немедленно: «Я выделю ей денег и охрану. Также отправлю письмо с наказом ехать. Но был бы тебе очень благодарен, если бы ты проследил за отправкой сам. Нельзя допустить, чтобы сплетни дошли до короля.».
Письмо месье Горашу с требованием оплатить дорогу до поместья Нивель графине Аржентальсокй: «И также пошлите с ней мою домашнюю охрану. Капитану Симону скажите, что я велел доставить графиню до места как можно быстрее…»
Письмо графине. Это было самым трудным. Раньше ему не приходилось конфликтовать с матерью, но то, что она себе позволяла, бросала тень на его имя. Макс постарался не писать прямо о причине своего недовольства, но настойчиво советовал ей уехать в его дальнее поместье: «А еще там, если вы помните, есть целебный источник. Думаю, вам стоит поправить здоровье на водах. Надеюсь, мне не придется больше слышать сплетни о некоем месье Андрэ Берсте. Обратитесь к месье Горашу. Он выделит вам деньги на дорогу и отправит с вами охрану. Ваш сын…».
В этот раз он не стал писать матери обычное: «С любовью и почтением, ваш сын Максимилиан.».
«Пусть хоть немного задумается!» -- герцог был зол. И то, что когда он дописал и запечатал все письма, под кучей бумаги нашлось еще и послание от эспанки, настроение ему не улучшило.
«Господи, ты Боже мой! Ну, чем я тебя прогневил?! Я же писал этой даме, что не стоит торопиться с ответом…».
Принесли ужин. Грудастая горничная накрывала стол, посматривая исподлобья на герцога: «Ишь ты, какой молодчик! Этакий, глядишь, и не одну монетку выдаст, а может еще и перстень с руки снять. Подарил же тогда гость Ильхе кольцо. Вот ведь свезло энтой нахалке! Все же из столицы прибыл…».
Однако гость словно не замечал ни ее массивных бедер, ни ласковых улыбок.
