Франциска Вульф - Сердце Фатимы
– Саддин? – обернувшись, прошептала она.
Неужели это сон? На расстоянии вытянутой руки действительно стоял Саддин. Он был одет в светлый балахон; его густые волосы были стянуты узлом на затылке; на поясе покачивалась тонкая сабля. Он глядел на нее своими черными глазами и улыбался неповторимой улыбкой. И одного этого было достаточно, чтобы ее сердце в волнении забилось. Так чувствует себя девочка-подросток, случайно увидев на улице любимого артиста.
– Саддин? Как ты здесь оказался? Почему?..
Она осеклась, не зная, с чего начать. Ей надо было задать ему столько вопросов! Давно ли он в Газне? Как попал во дворец? В Бухаре все было в его руках. Ничего не происходило без ведома или согласия кочевника. Но каково было его влияние в Газне, что он мог беспрепятственно проникнуть во дворец? Откуда вообще узнал, что она здесь?
И вдруг Беатриче все осознала. В действительности она находится не в этой башне, а в своей постели. Она грезит. Другого просто не могло быть. Это всего лишь сон, как тогда, в Шангду, в котором Саддин поведал ей о Марко Поло.
– Ты права, Беатриче, – сказал Саддин, словно прочтя ее мысли. Как и тогда, в Бухаре, ее обволакивал его бархатистый волнующий голос, вызывающий благостную дрожь. Она могла наслаждаться им часами. Даже смертный приговор звучал в устах Саддина как объяснение в любви. – Ты грезишь.
– Да, – ответила она, сопротивляясь чарам сна. В Шангду Саддин хотел ее предостеречь. Может быть, и в этот раз у него были причины явиться ей во сне? Она повернулась к нему спиной. Так было легче сохранить ясную голову и собраться с мыслями. – Что ты на этот раз хочешь мне сообщить, Саддин?
Беатриче слышала легкий шелест его одежды. Когда он подошел ближе, она почувствовала теплое дыхание и даже ощутила, как его волосы щекочут ее по щеке. Он слегка коснулся рукой ее плеча. Неужели сон может быть таким реальным? Закрыв глаза, Беатриче представила себя в Бухаре, у ворот города – в шатре Саддина, на мягкой, устланной мехами постели…
– Ты права, Беатриче. – Она вздрогнула от его слов, будто ей в лицо плеснули холодной водой. Саддин стоял рядом. Своими красивыми руками, украшенными двумя массивными серебряными кольцами, он опирался на перила балкона. – У нас мало времени. Слушай меня внимательно. Ты должна покинуть Газну. Здесь теперь небезопасно. Хасан что-то подозревает. Он еще ничего точно не знает, но уже не доверяет тебе. Это вопрос времени. Кроме того, он вот-вот выйдет на след Али аль-Хусейна, и тогда…
Но Беатриче не дала ему договорить.
– Так, значит, это правда? – вскричала она. – Али жив?
Саддин посмотрел на нее долгим взглядом.
– Да, – проговорил он наконец, и ответ его больше походил на вздох. – Он жив.
– И что дальше? – Беатриче схватила Саддина за руку. Странно, как живо она ощущает его руку – твердую и теплую, как прежде. Это было совсем иное ощущение, не похожее на те, что бывают во сне. – Что с Мишель? Она с ним?
– Да. Я сам ее…
– Так, значит, ты и есть тот самый кочевник, которого видели с моей девочкой в Куме? Да?
– Она так хотела к нему, – с улыбкой произнес Саддин, словно извиняясь перед Беатриче. – Он отец Мишель. Как же я мог отговаривать ее?
– Я знала, – сказала Беатриче, сжав руку в кулак. Ей хотелось кричать от радости. – Я знала, что Мишель хочет к нему! Я должна их найти.
– Да, ты права. – Лицо Саддина вдруг стало серьезным. – И чем раньше, тем лучше. Когда я только привез ее к Али, ей ничто не угрожало. Но сейчас все изменилось. Хасан сбился с ног в поисках Мишель. А сейчас ему нужен и Али. Сгорая от ненависти, он приказал написать портрет Ибн Сины. Его ищейки шныряют повсюду, выспрашивая всех об Али. Тебе надо срочно уходить из Газны.
– Ты говоришь, его объявили в розыск? – в крайнем удивлении воскликнула Беатриче. – Но разве ислам не запрещает изображать человека?
– Это так, но, как любой безумец, Хасан уверен, что цель оправдывает средства. Кроме того, он уже казнил человека, который написал портрет Али. – Саддин нахмурился. – Тарик аль-Саид был мужественным и умным человеком. Он знал Али и преклонялся перед ним. Возможно, он был его другом.
Саддин протянул ей кусок пергамента. Беатриче с удивлением рассматривала рисунок.
– Но это… – она наморщила лоб. На рисунке был изображен совершенно незнакомый человек. – Это не Али аль-Хусейн!
– Конечно, нет! – Саддин удивился, что она до сих пор не догадалась, в чем дело. – Этот портрет имеет такое же сходство с Али, как и со мной. Но Хасан убежден, что это Али. С таким портретом ему ни за что на свете его не найти.
Беатриче втайне благодарила незнакомого ей Тарика за мужество и благородство, которые он проявил в последние минуты своей жизни.
– Значит, Али в безопасности?
– Пока да. Но Хасан не дурак. Он скоро поймет, что Тарик обвел его вокруг пальца. У тебя еще есть время, чтобы предупредить Али. Вам троим, вместе с Мишель, надо срочно искать безопасное место.
Беатриче снова взглянула на рисунок.
– Как бы я хотела отблагодарить этого человека, – тихо сказала она. – Он спас жизнь не только Али, но и Мишель.
– Да, это так. Риск был большой – гораздо больший, чем можно себе представить. – Саддин скрестил руки на груди. И тебе придется доказать, что жертва Тарика не была напрасной.
Беатриче задумчиво прикусила губу. Она чувствовала угрызения совести. В словах Саддина ей слышался укор, словно это она была виновна в смерти Тарика. Но неужели ее вина в том, что когда-то в клинике старая арабка фрау Ализаде незаметно подложила ей камень Фатимы? Великое множество людей мечтают о том, чтобы завладеть этим сокровищем. Она же не приложила к этому никаких усилий. И упрекать Беатриче было вопиющей несправедливостью.
– Я знаю, ты не собиралась брать на себя такую ответственность – в отличие от многих других, готовых пожертвовать всем ради обладания волшебным камнем. – Саддин будто читал ее мысли. – Но ты не права в том, что ропщешь на судьбу. Никто не заставлял тебя хранить сапфир. Ты могла от него отказаться в любой момент.
Беатриче перевела дух.
– Ты так считаешь? У меня был выбор? Этот камень буквально свалился мне на голову. Я обнаружила его в своем кармане, после того как осмотрела старую арабку. Стоило мне на него взглянуть, как я оказалась в далеком прошлом, а когда я смирилась со своей участью, он снова перенес меня в настоящее. И…
– А ты никогда не думала отдать кому-нибудь этот камень? – прервал ее Саддин. В его голосе звучали насмешливые нотки. – Или просто «потерять» его и посмотреть, что будет дальше?
– Как ты смеешь так говорить?! – крикнула она, в ярости топнув ногой. – Разве я могла отдать камень человеку, зная, что он может сотворить с ним то же, что и со мной – занести его неведомо куда, в далекое прошлое, в чужую страну?
