Бронислава Вонсович - Я ненавижу магические академии
Она гордо развернулась на каблуках и ушла, гремя своими деревянными бусами в этническом стиле, которых на ней было превеликое множество. Мне оставалось только глупо хлопать глазами. Это я-то неподходящая партия ее хвостатому внуку?
— Извините, фьорда Берлисенсис, — произнес Кудзимоси, и не успела я подумать, как приятно, что он извиняется за хамское поведение своей бабушки, как он отошел на пару шагов в сторону и достал переговорный артефакт. — Она вернулась, — быстро произнес он туда.
В ответ раздалась длинная тирада, произнесенная явно лицом женского пола, но слов, к сожалению, я не разобрала, хотя и прилагала к этому определенные усилия. Как говорила моя бабушка, подслушивать нехорошо, но не слышать то, что само лезет в уши, — просто глупо.
— Так, фьорда Берлисенсис, — сразу после разговора сказал мне Кудзимоси, — давайте немного ускоримся, а то до вечера мы ничего не успеем.
— Вы настолько зависите от бабушки, фьорд Кудзимоси? — ехидно спросила я. — Как она сказала, что я вам не подхожу, так и решили от меня поскорее избавиться.
Да, меня глодала обида за недополученный поцелуй. И за Фелан. Как чай пить — так с ней, а как фотографии невест рассматривать — так в присутствии бабушки.
— Не волнуйтесь вы так, фьорда Берлисенсис, — ответил он не менее ехидно. — До субботы я точно не успею жениться на девушке, что мне бабушка подобрала. Так что наш роман в самом разгаре.
Начальник ФБР с обеда вернулся, подписал наши бумаги и даже лично отправил с нами своего подчиненного, чтобы проконтролировал. А то вдруг я лишний комплект белья возьму или не того грифона? Так и стояли за моими плечами возле одежного шкафа с одной стороны — офицер из Бюро расследований, с другой — декан, присутствия которого служака потребовал, как свидетеля. Рыться в собственных вещах под присмотром было очень неприятно, но зато существенно сократило время выбора. Так вместо ночной сорочки я схватила первую попавшуюся мне теплую пижаму, подаренную в свое время братом исключительно ради шутки. Думаю, он был уверен, что болотного цвета нечто с изображением лягушки я никогда не надену. Там ведь даже завалящего бантика не было, не говоря уже о кружевной отделке! Но из теплых ночных вещей у меня больше ничего и не было. Бальное платье тоже безжалостно было повешено в шкаф, а вместо него я взяла теплое шерстяное, уныло висевшее на вешалке. Оно, наверно, уже и отчаялось повисеть где-то в другом месте, но иной раз приходится жертвовать красотой в пользу практичности. Все равно под этой жуткой мантией и не видно, что на тебе надето, так хоть тепло будет.
Офицер ФБР придирчиво покопался в выбранных мной вещах, не обнаружил дополнительного комплекта белья, и это его настолько расстроило, что он сказал:
— У вас получилось на один предмет больше.
— Так я вместо ночной сорочки взяла пижаму, — пояснила я.
— Вот-вот, вместо одного предмета — два. Что-то надо оставить.
— И что, по-вашему, я должна оставить? — возмутилась я. — Верх или низ пижамы? Да это нужно считать как один предмет! Она же неразделяемая!
— В самом деле, офицер, — недовольно сказал Кудзимоси. — У вас просто будет указано пижама вместо ночной сорочки, одна штука. При этом количество непременно сойдется.
Офицер задумался, потом еще поспорил, но уже больше для приличия, и согласился.
— Видите, как вам повезло, фьорда Берлисенсис, — сказал Кудзимоси, — такую пижаму удалось добыть. Которая способна разбудить отцовские чувства в самой черствой душе. Вот в ней вас к Ясперсу и отправим, если он вдруг до матча вас не допустит. Тем более что он к почетному званию «отец» по возрасту намного ближе, чем я.
Хотела я ему ответить, что это не мешает ректору быть весьма привлекательным фьордом, вон с каким восторгом на него смотрела Элена на том самом, единственном, посещенном нами диспуте. Но потом решила, что Кудзимоси подумает, что я уже и определенного некроманта в свою коллекцию наметила, и промолчала. У меня вообще с ним разговаривать никакого желания не было. Пижамы, видите ли, в нем отцовский инстинкт подогревают, а фотографии прекрасный эльфиек — видимо, брачный. Шел он прямо передо мной и о чем-то негромко разговаривал с офицером, а я как завороженная наблюдала за движением его хвоста и почему-то думала о том, что им ведь не только отдирать нежелательных девушек можно, но и обнимать. Достаточно крепко обнимать, если уж у меня синяк на талии был. Какая, однако, занимательная часть тела…
— Интересно, хвост сразу при рождении дается или потом отрастает, как зубки? — подумала я и только потом с ужасом поняла, что сказала это вслух.
— Хотите заняться научными исследованиями в этой области? — не менее задумчиво сказал обернувшийся Кудзимоси. — Похвальное желание.
Нет уж, пусть исследованием в этой области эльфийки занимаются. Те самые, что на бабушкиной фотографии. И вообще, у меня уже навязчивое желание появилось провести повторное тестирование деканского поцелуя. И это вместо того, чтобы пытаться устроить свою собственную личную жизнь! Вот что меня сейчас беспокоить должно, а вовсе не всякие научные работы в области поцелуев и хвостов. Этак и до диссертации дойти можно… Ужас какой!
Боги, как же мне обрадовалась Майзи! Совсем как я ей. Сразу видно было, что никто мою девочку и не чистил как надо, да и выгуливали ее редко. Хорошо, что времени мало прошло, она форму потерять не успела. Я обняла ее за шею, прижалась и зашептала всякие нежные глупости, предназначенные только для грифоньего слуха. Майзи отвечала нежным клекотом и терлась об меня клювом. Я торопливо достала пакетик, любезно предоставленный мне Кудзимоси и протянула угощение своей любимице. Она проглотила почти сразу и опять подставила мне голову под поглаживание.
— Фьорда Берлисенсис, а она у вас летать умеет или только мышей ловит? — раздался над ухом деканский голос.
— Каких мышей? — недоуменно спросила я.
— Обычных. Каких кошки ловят. Она у вас по поведению точь-в-точь как они.
Но летала Майзи превосходно, в чем я его сразу же убедила, как только мне разрешили ее вывести. Она немного застоялась и была счастлива подняться в небо, почти как я сама. Легкая и верткая, она без труда уходила от деканского скоростного Феррари.
— Беру свои слова обратно! — прокричал он, когда в очередной раз смог достаточно ко мне приблизиться. — Но нам пора в Академию, а то на тренировку опоздаете.
Прилетели в Академию мы все-таки до начала тренировки. Кудзимоси направился к фьорду-тренеру, а ко мне подошел Фаб. А этот-то что здесь делает? Сейчас же время нашего факультета? И выражение лица у него было слишком злое для фьорда, по его словам, необыкновенно счастливого, что он меня наконец нашел.
