Чудовищная правда (ЛП) - Найт К.А.

Я замираю, ужас охватывает меня.

Они убьют Катона.

Я должна сохранить ему жизнь.

— Хорошая девочка. Возвращайся к работе.

ГЛАВА 44

ТАЛИЯ

То, что рассказал мне Хейс, заставило заполнить недостающие фрагменты. Наверху находится ферма по разведению монстров — вот почему они отлавливали и экспериментировали над ними. Ясно, что это не только для того, чтобы создать больше таких же, но и для того, чтобы создать других.

Новый вид.

Дело не только в этом. Они хотят изменить нас, людей, и тогда уже никто не будет в безопасности. Я припрятываю как можно больше исследований, зная, что скоро нам нужно будет выбираться отсюда. Пройдет совсем немного времени, и они причинят вред Катону, чтобы заставить меня что-то сделать, и я могу только представить, через что проходят Ария и Акуджи. Нам нужно вернуться за стену, где у них нет власти.

Мы должны уничтожить исследования раз и навсегда, но это их не остановит. Нет, нам нужно их уничтожить. Однако для этого нужно разобраться в истоках. Я не понимаю принципов этих исследований и начинаю расстраиваться, понимая, что мне нужно раскрыть их секреты, чтобы защитить свой народ.

Мой народ...

Так вот кто они теперь?

Да, я решила, что они мой народ.

— Пойдем, научный сотрудник. Пора на обследование, — рявкает охранник некоторое время спустя.

— Обследование? — спрашиваю, но он игнорирует меня, и у меня возникает идея. — Ладно, одну минуту. — Я хватаю как можно больше вещей, запихиваю их в сумку и взваливаю ее на плечо.

— Что в сумке? — спрашивает один.

— Это для того, чтобы провести некоторые тесты на Катоне, монстре, с которым я живу в одной камере. Хейс хочет, чтобы я поняла этот процесс, поэтому они мне нужны, — объясняю я. Он, кажется, сомневается, поэтому я подслащаю ему пилюлю. — Ты правда хочешь побеспокоить босса, чтобы он подтвердил мои слова? А что еще мне с этим делать? — Я жестом показываю вокруг нас. — Не похоже, что здесь есть куда идти.

— Отлично, — бормочет он, и вместе с другим охранником ведет меня обратно через лаборатории в совершенно другую. Эта больше похожа на кабинет врача, со столом и шкафами вдоль задней стены, и, когда я осматриваюсь, в душе зарождается плохое предчувствие. — Что происходит? спрашиваю я, кладя сумку под металлическую кровать, чтобы о ней забыли.

— Залезай, — требует охранник.

Проглотив протест на случай, если они отыграются на Катоне, делаю то, что мне говорят, и, жду и гадаю, что они собираются со мной делать. Я нужна им живой, но ясно, что им нужны только мой ум и матка. А все остальное? Ну, это не имеет значения.

Я жду и жду, и наконец в кабинет вбегает человек в лабораторном халате. Он даже не смотрит на меня, пока идет к столику и подтаскивает его поближе. Я хмурюсь, пока док берет кровь, а затем осматривает меня. Когда он раздвигает мои ноги и проводит влагалищный осмотр без перчаток, мне хочется врезать ему по лицу.

Вместо этого слезы наполняют мои глаза.

Я хочу смахнуть их, пока они стекают по моим щекам, как горячие дорожки смущения. А ему все равно. Он обращается со мной как с животным, сканируя меня и проводя тест за тестом, а охранник наблюдает за этим, только усиливая мое смущение и страх.

— Разденьте ее, — приказывает мужчина, и охранник ухмыляется еще шире.

— С удовольствием.

— Подождите, нет! — протестую я, вскакивая на ноги.

Доктор хмурится.

— Я должен осмотреть тебя полностью, так что либо он тебя разденет, либо ты разденешься сама. В противном случае мы вырубим тебя и разденем.

Меня чуть не стошнило от одной мысли, что они могут сделать все, что угодно. Страх пронзает меня с такой силой, что руки трясутся, а ноги превращаются в желе. Охранник надвигается на меня, рвет одежду, а я кричу и отталкиваю его, вырываясь.

— Живо! — приказывает доктор. — У меня нет времени.

— Пожалуйста. — Я ненавижу испуганный шепот, который слетает с моих губ, когда охранник загораживает обзор доктору и ухмыляется, облизывая губы.

— Мне нравится слушать твои мольбы. Может быть, на обратном пути я отведу тебя в свою камеру, — шепчет он. — Но сначала давай посмотрим, почему этот монстр так безумно хотел попасть в твою киску.

Меня почти тошнит, страх настолько силен, что я дрожу как лист. Я была так сильна, так уверена, но люди — мерзкие существа. Монстр никогда не изнасилует. Женщин ценят, любят и считают равными, а здесь мне напоминают, что я ничто в этом мире.

Мои ученые степени, ум и значимость здесь ничего не значат.

Я все еще просто сучка, и это все, что они видят.

— Нет. — Мой голос слаб, и я ненавижу это. Ненавижу, что мне приходится бороться за то, чтобы мое тело принадлежало мне. Ненавижу, что мужчины считают, будто могут отнять у меня этот выбор только потому, что я женщина. Они ведут себя так, будто это их право — пользоваться моим телом, а мое согласие ничего не значит. Им все равно, что они разрушают жизни, все, что их волнует, — это сиюминутное удовольствие и чувство контроля.

Даже если она ненавидит это.

Даже если она кричит.

Даже если она скажет «нет».

Я уже собираюсь умолять доктора помочь, когда оживает рация охранника.

— Всем охранникам занять свои посты! — кричат из рации.

Он рычит и отворачивается от меня.

— Принято, — отвечает он.

Он фыркает и отворачивается от меня.

— Принято, — отвечает он.

Ученый хмурится.

— Отведите ее обратно в камеру. — Прежде чем я успеваю схватить сумку, меня вытаскивают оттуда, и я потею от того, что мне пришлось оставить ее. Однако они сосредоточены на чем-то другом, поэтому им все равно.

Я начинаю паниковать, гадая, не собирается ли он сделать то, чем угрожал, но когда он бросает меня обратно в камеру к Катону и захлопывает дверь, я понимаю, что им есть с чем разбираться. Я благодарю свою счастливую звезду и того, кто вызвал такой переполох.

Когда я поворачиваюсь к Катону, который, спотыкаясь, поднимается на ноги, я разражаюсь рыданиями. Он притягивает меня к себе и спешит к углу. Проводит по мне руками, в его глазах плещутся страх и беспокойство.

— Талли, Талли, скажи мне, что случилось. Они тебя обидели? — Его глаза полыхают красным, но я не могу говорить. Все, что могу, — это плакать.

Никогда еще не была так близка к тому, чтобы ко мне прикоснулись без моего согласия, и на мгновение страх овладевает мной, лишая меня всего, что делает меня собой, когда понимаю, как легко они могут это сделать.

— Талли, пожалуйста, поговори со мной, — умоляет Катон. — Расскажи мне, что случилось. Позволь мне все исправить, детка. Пожалуйста. — Отчаяние и боль в его голосе заставляют меня сдержать рыдания и встретить его испуганный взгляд.

— Я... — прохрипела, прежде чем сглотнуть. — Я в порядке, они не причинили мне вреда. Но они были близки к этому, — признаю я, губы дрожат. — Ближе, чем когда-либо прежде. Он собирался... — Я качаю головой, не в силах произнести это вслух, и на мгновение Катон смотрит на меня, не понимая, что я пытаюсь ему сказать, а потом его осеняет. Я чувствую, как в нем закипает ярость, но он держит себя в руках, прижимая меня к себе, поглаживая по спине и лицу.

— Больше никогда, — обещает он. — Мне жаль, что меня не было рядом, Талли. Я рад, что с тобой все в порядке. — В его голосе слышится рык, но это только успокаивает меня. — Я убью их всех за то, что они хотя бы посмотрели на тебя. Когда мы выйдем, укажи, кого именно, хорошо?

Я киваю и придвигаюсь ближе.

— Ты можешь... Ты можешь просто обнять меня ненадолго? — мягко спрашиваю я.

— Всегда. Я буду обнимать тебя всегда, — бормочет Катон, качая меня в своих объятиях, позволяя мне выплакаться и восстановиться, но я не могу избавиться от страха, потому что знаю, что будет следующий раз и мне может не так повезти.