Дэви Дэви - Дети надежды
Он повернулся, наконец, к Яромиру… Оттенок кожи из золотистого превратился в нездоровый желтый, волосы потускнели и свалялись… Смотреть больно…
— Ненавижу? — златоглазый приподнимает брови, демонстрируя холодноватое удивление. — Ненавидят равных.
Его верхняя губа чуть дернулась, он посмотрел, наконец, прямо на Яромира… Лучше б не смотрел — не было там ненависти, только непробиваемый ледник презрения. И Яромир корчился на этом леднике от скручивающего и тело, и душу холода…
Дани встал и ушел в свою комнату, а Яромир… Он чувствовал себя раздавленным насекомым. Божество, даже свергнутое с небес, оставалось божеством, а Яромир по-прежнему был мусором под его ногами.
Хотелось напиться, да нельзя… Теперь у него сплошные «нельзя», надо ведь присматривать, заботиться… Терпеть.
… - Ты бы поел. А то, вон, прозрачный совсем стал…
— Не хочу.
Опять труды тетушки Анни даром пропали.
— Тогда, может, ванну?
Ванна тут небольшая, но до чего же уютная! Яромир прикупил туда пушистые коврики и полотенца, а ещё пену с хвойным ароматом. Красота!
— Не буду.
Так, понятно: есть не хотим, мыться не желаем, свежий воздух нам тоже ни к чему, лежим, потолок изучаем… А не ел он с тех пор, как Яромир его привез домой после очередного посещения госпиталя. То есть, со вчерашнего дня. С этим надо что-то делать… Ведь врач как сказала: «Не позволять вредить себе». А он, как раз, вредит. Надо это прекращать.
И Яромир решительно начал:
— Ну, вот что. Или ты начнешь нормально есть, на прогулки ходить, как тебе прописали, и вообще — делать всё, что положено, или…
— Или что?
Любопытство, вроде?.. Ээ, нет, не просто любопытство, а вызов этакий. Ах, ты ж!.. «А в самом деле, что я ему сделаю? Ведь не побью же…» И тут Яромира осенило. Он вспомнил, как отреагировал Дани на слова врача про «психологическую помощь». Затрясся весь, с лица спал. Вообще-то, Яромир и сам в тот момент вздрогнул. Это потом он узнал, что психологи из «Руки помощи» совсем не похожи на психиатров Элпис и уж точно не имеют никакого отношения к «пси-про». Но Дани, вроде, не знает этого…
— Или я пожалуюсь шаиде, которая тебя лечит. Она говорила, что, если ты будешь причинять вред своему здоровью, тебя направят к другим врачам, которые мозгами занимаются.
Ага, побледнел! Задумался, как будто. Но ненадолго.
— Хорошо, — произнес, наконец, ровным голосом. — Я буду тебя слушаться.
И что-то такое было в его словах, что Яромиру не понравилось, подвох какой-то.
Не потребовалось много времени, чтобы понять, в чем дело. Дани, действительно, послушно выполнял все указания Яромира. Ел, когда подавали, гулял, когда выводили, мылся, когда готовили ванну… А также садился, когда говорили сесть, и вставал только после того, как разрешали встать. Ни шагу без команды. Яснее ясного — нарочно он это делал… Наказание, одно слово! Но Яромир не ругался, решил: пусть пока хоть так…
… Как-то вечером тетушка Анни отвар приготовила. Сказала, что успокаивает, сон чтоб нормальный был. Ну, Яромир и дал выпить златоглазому… Блин! Там вина-то и было всего — чайная ложка, он же не думал, что… Тем более, он сказал Дани, из чего отвар…
Дошло до Яромира только тогда, когда Дани скрутило. Рвота началась, так было плохо, что Яромир не на шутку испугался… Зато понял теперь, почему «белые мантии» не пьют…
— Это из-за вина? — спросил он Дани, когда тот оклемался.
— Угу.
— Зачем же ты пил?
— Ты сказал выпить.
Это стало последней каплей. Яромир взорвался.
— Ну, хватит! Строишь тут из себя… черт знает что, выделываешься… Как будто никому не бывает хуже, чем тебе!
И Яромир рассказал… Сперва об отце… Надо же, столько лет прошло, а он помнил всё, до мельчайших деталей… таких, как след от подошвы на отцовской щеке… он рассказал об учебном центре. «Негодные отсеиваются…» В первый год обучения таких «негодных» набралась едва ли не треть всех новичков. Детские тела, холодные, безжизненные — уходят во тьму… в черноту пластиковых мешков… Ни слез, ни прощаний. «Такова жизнь, солдат. И такова смерть». Он говорит о Змее, о том, как они с Дикарем… «Сет Айри, это его фамилию ты носишь сейчас…» О любви… посреди всего этого… И снова — о смерти… О мальчике Янни… Змей, который осмелился…
Яромир вытирает глаза рукавом. Крутые парни не… Да ну, на хер! Плачут, ещё как, ревут даже…
— А ты… Хоть бы пару минут… твоего грёбаного амирского внимания. Что тебе, эти местные на базе мешали? Да кому они, на хуй, мешать могли?! Думаешь, они так рады были у нас сортиры чистить да помои убирать? Это же бедолаги из уничтоженных сел, они без домов, без всего остались. А как с базы их погнали… Им только и осталось, что от голода загибаться. Ты же мог просто не обращать на них внимания. Нет же, блядь, грёбаное нарушение грёбаных правил!..
Дани молчал. Стоял, опустив глаза, сжавшись, словно каждое слово Яромира было хлестким ударом. Потом развернулся и ушел к себе. Всё так же молча и не поднимая глаз.
Несколько секунд Яромир смотрел в том направлении, куда только что удалился Дани. А потом… С силой треснулся лбом о деревянную панель.
— Да что ж я тупой-то такой?!
Поговорил, ничего не скажешь. Наладил контакт. Окружил заботой, проявил терпение… «Ну, он, понятно, не в себе. А я-то хорош, с катушек слетел вполоборота! Вот, кому из нас сейчас фиговее? Ага, ему. Изнасиловали, искалечили, любовника убили… Любовника? Ну, да… Наверное… Их же в одном доме нашли, защищал он его. Точняк, любовник…»
— Блядь! — Яромир ещё раз хорошенько приложился лбом об панель — а что ей станется, башке, там, все равно, ничего ценного не водится. — Тупая скотина, одно слово. О чем думаю?.. Вместо того, чтоб пойти, посмотреть, как он там…
Яромир осторожно заглядывает в спальню — сидит, голова опущена, волосами занавесился…
— Дани… Я тут… всякого наговорил… Прости, я не буду больше.
В ответ — судорожный вздох. Хоть какая-то реакция…
— Слушай, тут… Тетушка Анни молоко и мед принесла, сказала — чай с молоком и медом на ночь хорошо. Тебе это можно? Если хочешь, я сделаю…
— Да, — глухо донеслось из-за золотого занавеса.
— Ты, правда, хочешь? — засомневался Яромир: а вдруг, опять чего не так? — Или это потому, что я сказал?.. Не получится, как с тем отваром?
Дани вдруг вскинулся, отбросил с лица пушистое золотое покрывало, и злые янтарные глаза в упор уставились на Яромира.
— Да!!! — завопил он. — Хочу!!! Неси твой грёбаный чай с грёбаным молоком и… и… грёбаным… этим…
— … Медом, — машинально добавил ошалевший Яромир
… «Вот и ладно. Пусть ругается. Пусть кричит, обзывает…» Яромир зачерпнул ложкой густую медовую массу — прямо, как глаза у него… «Это лучше, чем угрюмое молчание. Наверное, лучше…»
